ть на огневую позицию. Спустя 15–20 минут рощу, где находился наблюдательный пункт, противник начал обстреливать из шестиствольного миномета.
Примерно в это время старшина батареи Прохоров выехал на огневую позицию кормить солдат-батарейцев. Вернувшись из Новой Деревни, куда выезжал после обеда с намерением получить назначение на должность, я с нетерпением ожидал возвращения старшины. Хотелось узнать результаты боевых действий полка за прошедший день. Вернулся Прохоров поздно ночью с печальной вестью: погибли все, кто находился на наблюдательном пункте. Подробностей случившегося не знал. Батареей никто не управлял. Решил, не ожидая назначения, принять командование батареей. Рано утром 14 февраля разыскал штаб полка, находившийся в лесу, где два дня назад полк ожидал ввода в бой. Командир полка подполковник Прохно П. К. находился на наблюдательном пункте, где-то в бывших немецких траншеях. Начальник штаба рекомендовал подождать его возвращения. Я высказал намерение идти на наблюдательный пункт, но на просьбу дать сопровождающего получил отказ. Оказалось, что и телефонной связи с командиром в это время не было – порван кабель осколком снаряда. Один из телефонистов пошел по линии, чтобы найти и устранить повреждение. Решил и я следовать за ним. По пути движения везде видны были следы недавнего боя. Разрывами снарядов, мин земля была перемешана со снегом. Подошли к огневой позиции минометной батареи, вблизи которой линия связи проходила на наблюдательный пункт. Телефонист согласился пару минут подождать, пока я переговорю с батарейцами. Настроение у них было подавленное. Уже полсуток они не участвовали в бою, не вели огня по противнику.
Чушков П. Г. кратко рассказал о случившемся. Когда поздно вечером, после сильного обстрела рощи шестиствольными минометами, прервалась связь с батарейным наблюдательным пунктом, туда пошли телефонисты с огневой позиции. Они обнаружили на месте наблюдательного пункта огромную воронку, обрывки одежды, помятые катушки телефонного кабеля, свежую землю, выброшенную взрывом. Все семь человек, там находившиеся, погибли.
Задерживаться для длительного разговора было некогда, и мы со штабным телефонистом продолжили движение по линии кабеля связи в направлении наблюдательного пункта командира полка.
У бывшего нашего переднего края телефонист обнаружил повреждение кабеля, исправил, связь заработала. Дальше пришлось идти одному. Перебрался через наши окопы, вышел на бывшую нейтральную полосу. Здесь местность уже простреливалась противником, посвистывали пули, немного левее по роще бил немецкий пулемет. Обходил воронки, остерегался мин, которых тут было множество, и противопехотных и противотанковых, ставленых и нами, и противником. Добрался до бывших немецких траншей, вчера занятых нашим полком. По ним, ориентируясь на телефонный кабель, дошел до наблюдательного пункта.
Несколько расширенный участок немецкой траншеи был на протяжении трех-четырех метров перекрыт в один накат бревнами и на них слоем земли, толщиной в четверть метра. В этом примитивном укрытии, прямо на земле, расположились у телефонных аппаратов Прохно П. К. и командир 891-го артполка Крамаренко К. И. Чуть в стороне на бруствере траншеи пристроена стереотруба и возле нее наблюдатель. Я представился в связи с прибытием из госпиталя, поздоровались за руку. Петр Кузьмич представил меня подполковнику Крамаренко, затем заметил, что можно было в это пекло не приходить, подождать в штабе. «Ну, раз пришел, принимай всю артиллерию, будешь моим заместителем». Я не ожидал такого назначения, но в армии, а тем более в бою, отказываться от любого приказа командира не положено. Он кратко ознакомил меня со сложившейся обстановкой. Полк имел задачу продолжать наступление, но успех дальнейших наших атак на этом участке был маловероятным. Очень было сильно огневое противодействие противника, да и фактор внезапности потерян. Так я понял оценку обстановки, данную Прохно П. К. в «узком кругу», при молчаливой поддержке ее со стороны Крамаренко К. И.
Через полчаса я отправился выполнять служебные обязанности в новой должности. Прежде всего нужно было восстановить боеспособность минометной батареи. Вернулся на ее огневую позицию. Назначил лейтенанта Чушкова исполнять обязанности командира батареи, приказал незамедлительно занять в подходящем месте наблюдательный пункт, быть готовым к открытию огня по заявкам пехоты и в случае активных действий противника. Поговорил с солдатами, внезапная гибель большой группы товарищей продолжала их угнетать. От пехотинцев стали известны некоторые дополнительные обстоятельства их гибели. Игорь Покровский со своим медпунктом находился в ста метрах позади наблюдательного пункта батареи и также испытал на себе многочасовой артиллерийский обстрел противника. Поздно вечером немецкий шестиствольный миномет вел обстрел рощи по площади шахматным порядком. Рано утром И. К. Покровский подходил к месту, где был наблюдательный пункт батареи, обнаружил там воронку диаметром более четырех метров и воротник от полушубка Ефима Бабия, их останки были погребены землей.
В память о погибших товарищах я сказал батарейцам несколько прощальных слов, затем по линии обороны противника всей батареей произвели три залпа.
Об обстановке, сложившейся в те дни под Витебском, и трудностях, с которыми встретились наступающие части 332-й СД, говорит боевой эпизод, рассказанный мне Анисимовым В. И., который в то время, после убытия из нашего полка и лечения в госпитале, командовал минротой в лыжном батальоне: «Командир дивизии Егошин Т. Н.[6] вызвал свой последний резерв – лыжный батальон на исходное положение. Выходили по берегу какой-то маленькой речушки, мимо развалин мельницы и затем по мелкому побитому осколками сосняку. Черный от взрывов снарядов снег, перемешанный с торфом и водой, усыпанный ветками сосен и трупами солдат. Сосны были будто обглоданы. И вот мы – Гликин, я, командиры рот Белоусов и Левитин – лежали в этом снежно-торфяном месиве, а Егошин – немного правее; стоя на одном колене, ставил нам задачу на наступление. С душераздирающим треском рвались снаряды и мины, а комдив даже не лег на землю, а только загораживал лицо рукой в черной кожаной перчатке. И тогда я подумал: “Это, пожалуй, будет мой последний бой”. В тот момент, когда мы выводили солдат на позицию для наступления, последовала команда “Отставить!”. А потом мы вышли из этого мешка».
Описанный эпизод имел место 15 февраля. Днем раньше второй батальон 1117-го СП достиг здесь верховья безымянного ручья, протекающего южнее деревни Прудники. Казалось, еще немного, еще усилие, и оборона врага будет прорвана. Пытались продвинуться в ночь на 15 февраля – безуспешно. Лыжному батальону повезло. В ночь на 16 февраля мы передали участок 360-й СД и во второй половине дня сосредоточились на южном берегу озера Зароновское. Поступил из дивизии приказ: «Привести подразделения в порядок, приготовиться к маршу».
1. Полковник Казанок Виталий Захарович был начальником штаба дивизии с 15.10.42 г. по 16.09.44 г.
2. Майор Бабарыкин Евдоким Миронович, 1909 г.р., уроженец Понизовского района Смоленской области, из рабочих, член ВКП(б), в Красной армии с 1934 г. Участник войны с июня 1941 г.
В должности начальника артиллерии 1117-го СП – с 10 января 1944 г. Погиб 13.02.44 г.
3. Немецкий шестиствольный реактивный миномет калибра 158,5 мм имел фугасную мину 34,5 кг. Дальность стрельбы – 6700 метров. Наши «Катюши» были мощнее и маневреннее.
4. Боевые действия под Витебском в феврале 1944 г. описаны по воспоминаниям их участников: Прохно П. К., Анисимова В. И., Чушкова П. Г., Покровского И. К., автора Никонова М. М., а также по материалам ЦА МО СССР, фонд 332-й СД, дело 55, стр. 108, 109, 111.
На Полоцком направлении
Дивизия совершила марш 110 километров на северо-запад от Витебска и 21 февраля вышла в район станции Дретунь, что на железной дороге Полоцк – Невель. 1117-й СП занял оборону порубежу деревень Рудня – Кривуша – Краснополье – Слобода. Штаб полка разместился в приличных землянках, оставленных нам при смене подразделений 101-й стрелковой бригады. Густые кроны деревьев, покрытые снегом, хорошо маскировали наше расположение. Передний край обороны проходил по лесисто-болотистой местности. Первое, что нас поразило здесь после жестоких, кровопролитных боев под Витебском, это тишина. Противник активности не проявлял, лишь изредка постреливал из пулеметов и минометов. Этим мы, конечно, были довольны. Первые дни приводили себя в порядок, осваивались в новых условиях. Отличившимся в боях за освобождение Смоленской области были вручены правительственные награды. В их числе получил Орден Отечественной войны 2-й степени и я. Это была моя первая награда. В период оборонительных боев нас орденами не очень баловали.
В новой должности – начальника артиллерии полка – мои обязанности и права распространялись на три полковых батареи: 120-миллиметровую минометную, 76-миллиметровую пушечную, 45-миллиметровую пушечную, находившиеся в непосредственном подчинении, а также на минометные роты в стрелковых батальонах и на службу артиллерийского снабжения полка. Кроме того, должен был обеспечивать постоянное взаимодействие с приданными и поддерживающими артиллерийскими дивизионами. Самой ответственной обязанностью была организация противотанковой обороны на участке полка. Начинал осваивать свои обязанности. Штатного аппарата управления начальнику артиллерии полка не положено, довольно быстро почувствовал, что командовать батареей было куда спокойнее. Непосредственными моими начальниками были командир полка подполковник Прохно Петр Кузьмич и командующий артиллерией дивизии полковник Калягин Семен Яковлевич. С командирами подчиненных подразделений я был уже давно знаком. В новой должности предстояло установить правильные взаимоотношения и с подчиненными, и с работниками штаба полка, начальниками полковых служб. Для пользы дела это очень важно. Однако с самого начала всё в этом отношении складывалось благополучно. Видимо, имело значение хорошее отношение ко мне командира полка и авторитет командира минометной батареи, заслуженный в многочисленных прошедших боях.