Непривычная для нас тишина на переднем крае продолжалась. Мы тоже особенно не активничали. Пользовались возможностью побыть в относительно спокойной обстановке, провести в подразделениях беседы, рассказать, что происходит на других фронтах. Везде противник вынужден был перейти к обороне, а наши армии и в зимних условиях наступали и имели успех. Во второй половине января 1944 года был освобожден от вражеской блокады Ленинград. Войска нашего правого соседа – Второго Прибалтийского фронта – громили врага под Новгородом, Старой Руссой, Невелем, продолжалось наступление южных фронтов. Порадовала победа наших войск в районе Корсунь – Шевченковский. Такие сообщения поднимали настроение, вселяли уверенность в предстоящий разгром и на нашем направлении – в Белоруссии и в Прибалтике.
А пока мы отдыхали. Но и здесь появились проблемы и заботы. В течение нескольких дней не удалось выбрать подходящего места для полкового наблюдательного пункта, с которого просматривалась бы на широком участке оборона противника. Мешали сплошные заросли леса и кустарника. Пришлось наблюдательные пункты разместить на самом переднем крае и улучшить получение информации из боевых охранений стрелковых рот. Такая задача была поставлена командирам батарей и минрот. Прежде всего нужно было точно определить на местности линию переднего края обороны противника, его опорные пункты. Этим занялся и я.
От штаба полка в сторону противника вела прямая широкая просека. Два 76-мм орудия по прямой наводке прикрывали это танкоопасное направление. В последний день февраля расчеты орудий заметили, что противник перестал себя чем-либо проявлять. Нужно было сообщение перепроверить. Впереди орудий, в полукилометре на просеке имелся завал из деревьев, и возле него располагалось боевое охранение от стрелковой роты. Подошел к завалу. Местность далее продолжала понижаться. На карте впереди значились ручей и по сторонам болото с зарослями кустарника. Зимой ручей и болото замерзли и были проходимы. Еще далее на просеке виднелся завал, похожий на наш, где прошлые дни замечалось движение солдат противника. Наблюдал примерно с час, немцев не увидел. Вечером доложил командиру о резуль- тате наблюдения. Прохно П. К. высказал предположение о возможном перемещении передового края обороны противника из низменной, заболоченной местности на скаты высот в предвидении весеннего половодья. Километрах в двух за ручьем местность была действительно более удобна для строительства оборонительных сооружений. По опыту велижского периода боевых действий мы знали, что немцы в низинах, как правило, оборону не держали. «Нам лезть в болото тоже нет смысла», – завершил разговор командир. Однако передал в батальоны распоряжение «усилить наблюдение за поведением противника». Мне также поручил передать аналогичное распоряжение в артиллерийские подразделения.
На следующий день я взял из расчетов орудий двух солдат- ивановцев и решил перепроверить вчерашние наблюдения и предположения о противнике. Сержант из пехотного боевого охранения сообщил, что рано утром он выходил за завал, немцев не видел и по нему никто не стрелял. Пошли и мы за завал, но подальше. Метрах в трехстах нашу просеку пересекала перпендикулярно более узкая просека. До немецкого завала оставалось еще метров триста-четыреста. Приближаться к нему не решились, пошли по узкой просеке вправо, ее направление совпадало с нейтральной зоной.
В сторону нашего переднего края местность была повыше, лес высокий, густой, красивый. С левой стороны, где противник – низина, редколесье. День выдался ясный, слегка морозный. Тихо вокруг, как будто и войны нет. В трех километрах впереди, судя по карте, должна быть небольшая деревушка. Снег был не очень глубокий, но все же впереди идущему было трудно пробивать дорогу, поочередно менялись. Внимательно смотрели в сторону противника, всего можно было ожидать. Своих тоже остерегались – могли принять нас за немцев и обстрелять. Часа через два дошли до опушки леса. Впереди, в четверти километра, виднелись несколько крестьянских домов. Понаблюдализа ними – никаких признаков жизни. Пошли к ним. В первом, втором, третьем домах никто не жил, даже следов возле них нет. Идем далее и, к нашего удивлению, из одного дома слышим звуки балалайки и перепевы частушек. Заходим в дом.
Группа деревенских девушек и парней в возрасте 12–15 лет веселятся. С приходом нас приутихли, а затем явно обрадовались, возник оживленный разговор. Ребята были жители этой деревни, но временно со своими родными переселились в другие деревни, подальше от линии фронта. Немцы при отступлении забрали у жителей весь скот, зерно. Они издалека постоянно наблюдали за своей деревней. Убедившись, что немцев в деревне нет, ребята с разрешения родителей пришли посмотреть свои дома и теперь веселились по такому случаю. «Скоро вернемся в свои дома насовсем. Будем пахать и сеять», – говорили они как взрослые. Видимо, пересказывали намерения своих родителей.
Обратно мы шли по проторенной дорожке уже быстрее. Не покидала голову мысль о разоренной, покинутой жителями деревне. Следовавший за мной старший по возрасту солдат родом из Тейковского района, происхождением из крестьян, как бы спрашивая нас, сказал: «Как же они жить будут, весна скоро, а на всю деревню ни лошади, ни зерна?» – «Ничего, помогут», – не сразу ответил солдат помоложе. Сколько таких разоренных до крайности деревень было в то время на освобожденных от оккупантов территориях.
В результате прогулки, довольно рискованной, убедились, что перед правым флангом участка обороны нашего полка противник отошел на новую позицию.
В ночь на третье марта, прикрываясь огнем артиллерии с дальних позиций, противник начал отвод своей пехоты перед фронтом дивизии по всему участку, взрывал оборонительные сооружения, землянки. Оставил без боя станцию Дретунь. Части 332-й СД преследовали отходящего противника. Шестого марта на рубеже Заболотье – Лонница— озеро Ленно – Жадунок – Казимирово завязались упорные бои. Похоже, на эту линию, что в 25–30 километрах северо-восточнее Полоцка, он вывел главные силы заранее и встречал нас организованной обороной, оборудованной в инженерном отношении. Сбить противника с этой позиции нам не удалось. Части дивизии перешли к обороне.
Участок обороны 1117-го СП находился непосредственно перед станцией Полота. Правый фланг начинался с полкилометра правее линии железной дороги. Здесь до немецкого переднего края было 150–200 метров. Центр обороны полка проходил левее железной дороги по южному скату возвышенности, голой, без всякой растительности. На левом фланге возвышенность крутыми скатами переходила в низменную равнину. Еще левее в километре, по опушке густого лиственного леса, проходила граница с соседом, другой дивизией. Общая ширина участка обороны полка составляла около пяти километров. На левом фланге до переднего края обороны противника было 600–700 метров. Параллельно железной дороге, левее 100–150 метров от Дретуни, в сторону Полоцка проходит шоссейная дорога. Здесь было наиболее опасное направление, удобное для применения той и другой сторонами танков. Штаб полка первоначально располагался по центру полко- вого участка в километре от нашего переднего края, в небольшой сосновой роще. Кем-то, вероятно немцами, в землю был вкопан сруб крестьянского дома из двух комнат, накрыт в два наката бревнами. В меньшей комнате размещался командир полка, а в большей – заместители командира, начальник штаба, начальники служб, дежурный. На северо-восток от позиции полка, в наш тыл, на многие километры простирался сплошной лесной массив, местами заболоченный.
Правее 1117-й СП занимал оборону 1115-го СП, а за ним – 1119-й СП. Каждого из стрелковых полков поддерживал дивизион 891-го артполка. Наш полк поддерживал дивизион под командованием майора Харитошкина.
Противник не занимал пассивную оборону, проявлял боевую активность, особенно на стыке нашего полка с 1115-м СП. В начале марта его бронепоезд несколько раз выходил со станции Полота на уровень нашего переднего края и из скорострельных пушек и пулеметов обстреливал безнаказанно наши боевые порядки. На третий или четвертый его «визит» была подготовлена достойная встреча. Когда бронепоезд пересек линию переднего края, по нему одновременно открыли огонь несколько орудий прямой наводки: гаубичная батарея 891-го артполка, 120-миллиметровые минометы. Это произошло 9 марта. Получив серьезные повреждения, бронепоезд ушел в сторону Полоты и больше на переднем крае не появлялся.
Начиналась третья военная весна. Война надоела всем до крайности не только постоянной опасностью за жизнь и здоровье, но и тяжестью повседневного быта. Однако говорить об этом было не принято. Понимали, что до победы еще далеко и нельзя расслаблять себя даже в мыслях. Враг еще оставался многочисленным, хорошо вооруженным, опытным. Поэтому, заняв оборонительный рубеж, сразу же принялись оборудовать его в инженерном отношении. В марте земля была еще мерзлая, но ее упорно дробили, копали, строили окопы, траншеи, ходы сообщений, землянки, ДЗОТы, наблюдательные пункты, огневые позиции артиллерии и минометов. Это всё нужно было делать быстро и прочно, чтобы меньше нести потерь от огня противника. На переднем крае работы велись только в темное время суток. По полку был издан приказ о привлечении на оборонительные работы всех служб, включая офицеров штаба и даже личный состав санроты. К каждой группе работающих был закреплен один опытный сапер как инструктор. По намеченной линии траншеи или хода сообщения он устанавливал цепочку зарядов взрывчатки и производил взрыв. Остальные работающие после взрыва расчищали и углубляли траншею. В короткий период времени таким путем прорыли траншею по переднему краю и ходы сообщений в тыл. На наиболее опасных участках обороны установили противотанковые и противопехотные минные заграждения, проволочные заграждения. Полковой наблюдательный пункт оборудовали на левом фланге полкового участка на небольшой высотке, поросшей соснами. Четыре сосны на высоте пяти метров скрепили перекладинами и на них сделали площадку для наблюдателей. Внизу, на случай укрытия от обст