После форсирования реки батальоны повернули влево и очищали от противника берег, а затем правым флангом вошли в лес. К вечеру наше продвижение в глубину немецкой обороны составило 4–6 километров. Потери противника были значительны. Но и мы понесли потери. Пришло печальное сообщение о смертельном ранении командира дивизии полковника И. И. Савченко. Он, Калягин С. Я. и несколько сопровождающих их связистов вышли в самый разгар боя на участок боевых действий 1115-го СП и попали под артиллерийский обстрел. Повторились обстоятельства, при которых в августе погиб генерал Егошин Т. Ф. Вечером, когда несколько стихло напряжение боя, вспомнили мы совещание у комдива, его оптимизм в отношении предстоящего форсирования Венты. В течение нескольких последующих дней дивизией командовал полковник Калягин. «В рубашке родился, – говорили о нем офицеры. – Двух комдивов в его присутствии убило, одного ранило, а он остался цел, невредим». Как в обороне, так и в наступлении Семен Яковлевич всегда стремился быть в самых горячих местах боя, но военное счастье ему благоприятствовало.
С раннего утра 22 ноября бой переместился в глубину лесного массива. К 8.00 часам второй стрелковый батальон 1117-го СП вышел к хутору Журцинас, занял его и в течение дня отразил три контратаки противника, но к вечеру все же пришлось его оставить. Оба стрелковых батальона оказались в окружении подразделений противника, блуждавших по лесу. Связь с КП полка поддерживалась по радио. Только на следующий день удалось очистить лес от противника. При этом взяли в плен 16 немцев и трофеи: пулеметов – 12, автоматов – 40.
Пленные показали, что на рубеже Журцинас – Таукайн заранее подготовленный рубеж обороны, самоходные орудия и 90 солдат и офицеров. Хутор удалось занять только два дня спустя после хорошо подготовленного артналета. КП полка расположился в Журцинасе.
Это один большой дом с несколькими сараями, кладовыми, а вокруг на 100–200 метров поле, а за ним сплошной лес. Группы немцев, даже целые подразделения могли проникнуть незамеченными на командный пункт, так как батальоны продвинулись вперед к хутору Лодыню— Эбердис, где отражали контратаки противника. Нас на КП было всего 15–20 человек. Чтобы усилить наш гарнизон, огневую позицию 120-миллиметровой минбатареи расположили вблизи хутора. Здесь же около КП держали в резерве одно 76-миллиметровое полковое орудие. Определили каждому офицеру и солдату его место на случай занятия круговой обороны.
26 ноября хоронили полковника Савченко Ивана Ивановича. В назначенное время вся артиллерия дивизии произвела прощальный салют залпом по противнику. В этот день в командование дивизией вступил полковник Иванов Сергей Сергеевич.
Утром 27 ноября лейтенант Марков и с ним телефонист Васильев пришли с наблюдательного пункта на огневую позицию батареи, чтобы взять дополнительно катушки телефонного кабеля на случай перемещения вперед. Я их увидел, когда они возвращались на наблюдательный пункт. Остановились, побеседовал с Марковым, нанес на карту местонахождение наблюдательного пункта. Марков намеревался организовать наблюдение за противником с высокого дерева. Я не возражал, но рассказал о случае с Сергеем Кирилловским, советуя еще подумать. Марков жаловался на частые обрывы линии связи. В батарее были две переносные коротковолновые радиостанции, но в сплошном лесу они почему-то не работали. Радистка Масленникова Валя напрасно часами колдовала над ними, связи НП с огневой позицией не получалось.
Марков и Васильев ушли, спешили, готовилось наступление стрелковых батальонов в направлении хутора Брандавас, обязательно потребуется огонь их батареи.
Прошло два часа, как они ушли, а связи с наблюдательным пунктом не было. Из района Брандавас немцы атаковали нашу стрелковую роту, потеснили ее из Ладыню-Эбердис. Нужна была огневая поддержка, а управлять огнем батареи было некому. По линии пехотной связи узнали, что Маркова и Васильева на наблюдательном пункте нет. Вероятно, что-то с ними случилось, может, попали под артналет и лежат в лесу раненные. Быстро бегу на огневую позицию батареи. Оставляем на каждый миномет по два человека, а всех остальных вооружили стрелковым оружием. Старший лейтенант Ясенев во главе этой группы, следуя по линии кабеля, тщательно прочесал лес от огневой до наблюдательного пункта. В двух местах обнаружили повреждение кабеля, исправили, связь заработала. Маркова и Васильева не обнаружили. Ясенев остался на НП управлять огнем батареи. С наступлением темноты выполнили намерение Маркова, на высоком дереве сделали помост, установили телефон, всё тщательно замаскировали. Утром следующего дня продолжили поиск, но также безрезультатно. Высказывались различные предположения об их исчезновении или гибели. Сошлись на версии, высказанной полковыми разведчиками. Марков и Васильев, считали они, попали в засаду, организованную немцами на линии связи. Прием применялся и нашими разведчиками. В удобном для засады месте повреждают кабель телефонной связи и ожидают связистов, они придут обязательно. Так, видимо, получилось и с нашими боевыми товарищами.
С высокого дерева хорошо просматривалась оборона противника. Ясенев много стрелял по заявкам пехоты и по своей инициативе, 29 ноября мы вновь овладели Лодыню-Эбердис. До 5 декабря каждый день шли бои, одни наступали, другие контратаковали. Линия переднего края существенно не менялась.
6 декабря, передав участок обороны 1119-й СД, полки нашей дивизии сосредоточились в лесу у берега Венты, где в ноябре ее форсировали. Перед тем, как покинуть хутор Журцинас, когда на огневой позиции собрался весь личный состав батареи, провели короткий поминальный митинг о Маркове Алексее Максимовиче и Васильеве Николае Яковлевиче. Они честно выполняли священную обязанность по защите Родины и остались в нашей памяти навсегда. Три залпа батарей по противнику завершили митинг.
После двух недель непрерывных боевых действий устали, загрязнились. Температура воздуха держалась несколько ниже нуля градусов, но все же решили помыть личный состав. Старшина батареи Коробов Сергей Иванович где-то нашел две металлические бочки, развели костры, нагрели в них воду. Обогреваясь от костров, все помылись, сменили нижнее белье. Неделю приводили себя в порядок. В стрелковые части дали пополнение. В 120-миллиметровую батарею прибыл на должность командира взвода управления молоденький лейтенант Викулин Василий Сергеевич. Очень уж он был скромный, застенчивый, но исполнительный и грамотный. Понравился всем с первых же дней, может быть, и потому, что немного напоминал нам Маркова.
С 17 декабря дивизия включилась в боевые действия в районе местечка Пампали, где по рубежу населенных пунктов Занениеки–
Силмала – Пуцес противник прочно удерживал оборону. Бои проходили в лесной местности, и расположение огневых точек противника было выявить очень трудно, они не просматривались с наблюдательных пунктов артиллеристов. Недалеко от берега реки Заня, притока Венты, наш полк несколько раз в те дни атаковал оборону немцев, укрепившихся в районе кладбища. Артподготовку перед атаками проводили довольно мощную, продвижение пехоты во всех случаях задерживалось уцелевшими огневыми точками противника. Заметного успеха мы не имели.
В эти дни середины декабря 1944 года в командование 76-мм полковой пушечной батареей вступил, после убытия по ранению старшего лейтенанта Ткачука, опытный офицер старший лейтенант Машенцев Василий Григорьевич, лет 30, родом из кубанских казаков. Вначале службы в полку ему не повезло. Орудия его батареи большей частью по одиночке выполняли боевые задачи в боевых порядках пехоты. В конце декабря, при перемещении полка несколько правее по фронту, в батарее не досчитались одного орудия. Смена и перемещение полка происходили ночью, в лесном массиве. Машенцев посчитал, что орудие ушло на новый участок вместе со стрелковой ротой, которую поддерживало. Утром, в беседе с пехотинцами выяснилось, что позиция орудия перед уходом роты подверглась сильному артобстрелу со стороны противника. В расчете орудия были трое заслуженных солдата- ивановца. На следующий день ни людей, ни орудия так и не смогли найти. Пришлось мне об этом докладывать С. Я. Калягину. Долгое время, при случае, он упрекал меня за эту пушку.
На рубеже Занениеки – Силмала – Пуцec бои местного значения продолжались до середины января 1945 года. Боеприпасов у нас было достаточно, и немцам крепко перепадало от артиллерийского и минометного огня.
На Клайпеду
31 декабря 1944 года дата для меня памятная, был очередной день моего рождения. Исполнилось 23 года. Уже три года я на войне, на передовой линии фронта. Прошел с боями более тысячи дней и ночей, более тысячи километров, остался жив и здоров. Лейтенантом, командиром взвода начал службу в 1117-м стрелковом полку, а теперь майор, заместитель командира полка с большим боевым опытом. Мне определенно благоприятствовала военная удача. Три года в стрелковом полку – и уцелеть! – это редкий случай. Только Панкову Михаилу Назаровичу, однокашнику по училищу имени Верховного Совета РСФСР также повезло. Нас, выпускников этого училища, молоденьких лейтенантов, в 1117-м СП в начале войны было около тридцати, а остались только двое. Он тоже майор, командир стрелкового батальона. Майор Енин Г. А. для проведения какого-то мероприятия с коммунистами батальона собрался в его батальон, и мы пошли вместе. Панков оказался на КП, ожидал нас. Обстановка на участке обороны батальона в этот день была довольно спокойная, и это позволило нам поговорить не только о делах насущных, но и о том, что несет стране наступавший 1945 год. Немецкие войска фактически с территории нашей страны были уже изгнаны. Военные действия были перенесены на территорию врага. Вышли из войны бывшие союзники гитлеровской Германии – Финляндия, Румыния, Венгрия, Болгария. Наши войска стояли под Варшавой, в Восточной Пруссии, в Северной Норвегии. Во Франции находились войска союзников. Удивляло, на что еще надеялись правители Германии, продолжая войну. Видимо, боязнь репрессий в отношении родственников заставляла немецких солдат драться здесь, в Курляндии. Редко они сами добровольно сдавались в плен. Никто не знал, когда придет конец войне, но в канун Нового года высказали все надежду, что он принесет мир простым людям на всей земле.