отовность.
Командир полка пригласил нас всех присесть, велел ординарцу подать фляжку с водкой, кружки. Все налили себе понемногу.
Затем Прохно П. К. произнес: «Друзья боевые, мы так долго воевали, что даже не можем поверить, что кончилась эта жестокая война. Пока о мире нам официально никто не сообщал, но все же выпьем за победу!»
При нем всегда была радиостанция. Радисты, вероятно, что-то определенное о капитуляции фашисткой Германии выловили в эфире, доложили, но официально говорить было нельзя. Продолжение марша было назначено на раннее утро. Когда шел к расположению полковых батарей, то было уже темно, но везде горели костры, что ранее категорически не допускалось. Радисты, размышлял я, доложили о слышанном не только командиру, но поделились «по секрету» о чрезвычайной новости и со своими друзьями, и пошла она гулять по всему полку. На ярко горевшие костры в расположении батарей я тоже не отреагировал, так как немецкая авиация последнее время не появлялась над нами, да и ночи в начале мая еще холодные.
Укладывались у костров солдаты спать. Настилали на землю веток сосновых да еловых, вещевой мешок под голову, видавшие виды шинель подкладывали под себя и ею же накрывались. Не сочтешь, сколько ночей провели каждый из них подобным образом. Хотя и слышали добрую весть, но не верили, что это последняя ночь войны.
Я лег спать в повозку на ящики с минами, накрытые куском брезента, а под ним еще чем-то мягким. Вблизи костров бодрствовали часовые. Ночь была тихая, безоблачная, звездная.
Представители германского Верховного командования подписали Акт о безоговорочной капитуляции перед Верховным командованием союзных войск еще 7 мая. По настоянию И. В. Сталина союзники согласились считать этот факт подписания предварительным протоколом.
8 мая 1945 года представители Верховного командования союзных войск прибыли в Берлин. С их участием в ночь с 8 на 9 мая Маршал Советского Союза Г. К. Жуков принял безоговорочную капитуляцию Германии.
О таких событиях 7 и 8 мая говорили по радио на всех языках мира. Услышали об этом и наши полковые радисты.
Наша победа. Капитуляция врага
Слышу сквозь сон не очень далекую частую стрельбу из зенитных орудий и громкие слова команды: «Тушить костры!». Звуков авиационных моторов не слышно, а в направлении Ауце в небе виднелись многочисленные разрывы снарядов. Это показалось загадочным, но чего на войне не бывает. Уже начинало светать, пора собираться в путь. Обыденные мелочные заботы отвлекли внимание от стрельбы, тем более слышна она от нас была довольно далекой. Завтрак предполагался позднее, в пути на привале. Колонна полка вытянулась на шоссе и двинулась к Ауце. Видим, навстречу бежит солдат, возбужденно машет руками и что-то кричит. Это оказался наш полковой почтальон. Что есть мочи он выкрикивал многократно одно слово «Мир!». С вечера он поехал в город за почтой и был очевидцем салюта, произведенного в честь нашей победы и безоговорочной капитуляции немецких войск. Трудно описать состояние, охватившее всех нас. Прошли через город, остановились на привал и провели волнующий душу каждого воина митинг. Победа! Ликованию не было границ. Стреляли вверх из всех видов оружия. Собирались группами, пели песни, вспоминали погибших боевых товарищей. Ко мне пришел майор Панков М. Н., угостил его чем было, и мы тоже предались воспоминаниям. Не пришлось увидеть этого счастливого дня многим нашим общим друзьям, и мы сочли долгом вспомнить их добрыми словами. Вечером к трассам пуль присоединились вспышки осветительных и сигнальных ракет.
Двумя суточными маршами дивизия подошла к участку фронта, где было назначено принять капитуляцию немецких войск.
1117-й СП рано утром 11 мая подошел к бывшему переднему краю обороны. Подразделения расположились параллельно шоссе, по которому ожидался проход немцев. Заграждения проволочные и минные в месте прохода были заранее сняты. Около 9 часов утра показалась голова первой колонны немцев, уже военнопленных. Шли по четыре человека в ряд, без оружия, впереди офицеры. Стихли разговоры в наших рядах. Мы внимательно рассматривали побежденных врагов, а они шли как нашкодившие псы, потупя взоры. Большая часть из них пожилые люди. Внешний вид довольно опрятный, вероятно, об этом специально позаботились. В конце первой колонны один из солдат по неизвестной причине отстал от своего ряда шага на два-три. В тот же момент возле него оказался их командир и несколькими ударами дубинки загнал солдата в строй. Мы воочию убедились, какими методами фашисты заставляли немецких солдат выполнять приказы и воевать. Сотни немцев, солдат и офицеров, проходили молча. Что они думали в этот момент? Появилось ли в их головах, сердцах осознание чувства вины и ответственности за совершение неисчислимого вреда нашей стране, нашему народу? Возникла ли ненависть к фашизму и его вождям? Раскаиваются ли они?
У нас, естественно, тоже возникали определенные эмоции. Я, например, не испытывал необходимости отомстить врагам, учитывал, что они в значительной степени стали жертвами своих правителей. Но и чувства сожаления даже к рядовым солдатам не было. Не они ли жгли и разрушали наши села и города, убивали наших детей, в том числе моего двоюродного брата Никонова Ивана Алексеевича, однополчан Яровицина, Павла Леонова, Ефима Бабия, Язычьяна, Юру Леонтьева, Маркова, Васильева, Гурылева и многих тысяч, миллионов других мужчин, женщин, детей, стариков. Не из-за них ли мы потеряли годы своей юности на жестокой войне, вдали от родных и близких. Не они ли уничтожали наши национальные памятники архитектуры, живописи, культуры в Пушкине, Павловске, Петродворце, Ясной Поляне, многих и многих других местах. Вспоминались дети, работающие за станками, женщины, тянущие плуги, буханка хлеба за сто рублей. Не перечислить зла, совершенного ими. А теперь будут всё валить на одного, вроде они и ни при чем. Почти все пленные последнее время так себя вели.
Я считал, что эти люди обязаны хотя бы частично возместить нашей стране экономический ущерб и понести определенное наказание, которое запомнилось бы последующим поколениям немецкого народа, предостерегло бы от новых авантюр. Думалось и о том, как не допустить в будущем в той или иной стране новых диктатур, новых фюреров, подобных Гитлеру. Достижения науки и техники, богатство и деньги могут дать им в распоряжение еще больше оружия и средств разрушения. У нас – воинов – была надежда, что во всех странах мира восторжествует справедливость во взаимоотношениях между людьми, демократизм в общественных отношениях и в государственном устройстве. Казалось, о чем мечталось, должно начать осуществляться, врагов-то мы разгромили, и никто не помешает впредь нам строить счастливую жизнь.
Когда прошли военнопленные, колонна полка перешла бывший наш и немецкий передний край. Обратили внимание на их оборонительные сооружения: проволочные заграждения, траншеи глубиной в рост человека, землянки, ДЗОТы – подобные мы много раз разрушали и преодолевали. Первые километры прошли колонной полка, а затем стрелковым батальонам были выделены полосы для прочеса местности, ранее оккупированной немецкими войсками, с задачей захватить и пленить разрозненные и мелкие группы противника. Проходили через леса и перелески, поля и луга, местечки и хутора. Все выглядело красиво, мило. Может, потому, что в душе каждого из нас было праздничное настроение. В первый день прочеса на большой поляне возле дороги увидели установленные в ряды десятки ненецких артиллерийских орудий, подготовленные к сдаче нашим представителям. Возле них пока никого не было, и мы к ним не подходили, наша задача была иная. Встречавшиеся на нашем пути военнослужащие немецкой армии, как правило, сдавались в плен без сопротивления, но были и исключения. В районе хутора Каупели обнаружили прятавшегося немецкого офицера и с ним двух солдат, вероятно, отъявленных фашистов. Они вступили в перестрелку, при этом офицер был убит.
После второго дневного перехода штаб 1117-го СП остановился на ночлег в добротном двухэтажном доме-хуторе. Из жителей встретили только пожилую женщину, не разговаривавшую по-русски. Дом большой, а жильцов нет – это вызвало подозрение. Простым труженикам не было необходимости от нас прятаться. Штабные телефонисты из предосторожности осмотрели приусадебные постройки и дом. На чердаке обнаружили два полных комплекта немецкого обмундирования, сапоги, ранцы. От хозяйки не удалось получить разъяснений. Полковой уполномоченный особого отдела Дулыгин высказал мнение, что обмундирование принадлежало кому-то из карателей, возможно, не немецкой национальности, совершивших крупные злодеяния, побоявшихся сдаться в плен.
17 мая 1945 года полк вышел к Балтийскому морю. Последняя войсковая операция завершилась. В результате прочеса взяли пленных 493 человека, из них 317 немцев, а также разные трофеи.
С возвышенности, где остановился на отдых полк, виднелась синева моря. Долгая и тяжкая была у нас к нему дорога. Ласково светило солнце, а тишина нарушалась только мирными звуками. В этот день представилась возможность повстречаться с ветеранами полка – ивановцами, начавшими боевой путь с обороны Москвы, прорывавшими оборону врага в верховьях Волги, воевавшими под Демидовом, Велижем, Витебском. Их осталось немного, по несколько человек на батарею, а в пехоте – единицы. Некоторые солдаты и офицеры за годы войны были ранены по несколько раз, но из госпиталей находили путь в свою Ивановскую дивизию, даже не будучи уроженцами Ивановской области. По два-три года провели они в боях и походах, не виделись с семьями. Но никто из нихне спрашивал, когда же домой? Никто ни на что не жаловался, никто не просил наград. Все были готовы выполнить любое новое задание, если потребуется для Родины. Какие были они простые и одновременно великие моральным духом люди. К ним и их товарищам, которым не суждено было дожить до Дня Победы, в полной мере относятся вдохновенные слова поэта:
О, сколько их было