Немцы отошли, забрали нескольких пленных, в том числе девушек-снайперов. Как только немцы начали артналет, я быстро залез на наблюдательный пункт, который находился на дереве, и мне было видно, как немцы вылезли из своей траншеи и пошли в атаку, на ходу стреляя из автоматов. С нашей стороны сразу же открыло огонь одно орудие прямой наводки 76-мм батареи Кирилловского, и там, где стояло это орудие, немцы не прошли. Расчет сражался просто героически. Позже я узнал, что вначале расчет орудия дрогнул, и командир орудия приказал: «Ни шагу назад!». Тогда расчет собрался с духом и одержал победу. Я открыл огонь из своей батареи, когда немцы были уже на нейтральной зоне и при их отступлении. Мне было видно, как они тащили наших пленных, а один катил пулемет «максим».
Описанный случай имел место 6-го мая 1943 г. Удар немцев пришелся и по правому флангу 1117-го полка, где они получили крепкий отпор. На участке 1115-го полка наши допустили беспечность и поплатились. О таких просчетах тоже нельзя умалчивать, на ошибках учатся. Вероятно, немцы, предварительно изучив наш распорядок дня на переднем крае, выбрали для разведывательного поиска самый подходящий момент. Они были выбиты с нашего переднего края контратакой роты автоматчиков.
Боевой эпизод с бронепоездом был описан Л. Телепоровским, но не точно, а именно: десант из бронепоезда не высаживался, мост артиллеристы не разрушали.
…Миша, ты пишешь, чтобы я описал подробности гибели Грудина. Он был задушевный, открытый человек. Погиб как настоящий герой при следующих обстоятельствах: это было в августе 1944 года, число я не помню. Мы наступали где-то недалеко от Риги. Полк имел успех, немцы, сопротивляясь, отступали. Под вечер Грудин приехал ко мне в батарею 120-мм минометов, которой я командовал, мы расположились на одном из хуторов. Хозяина на хуторе не было, но по всему было видно, что он был зажиточный. Солдаты посчитали, что он бежал с немцами, и начали там копаться в вещах, но я запретил, и они взяли только кое-что поесть, в том числе шпроты, сардины. Мы с Грудиным сидели в одной из комнат, у меня была фляжка, ординарец принес по банке шпротов и сардин. Начало темнеть. Он сказал, что поедет в штаб, а мне с батареей велел переночевать на хуторе, в слу- чае чего обещал прислать связного, который скажет, что делать. Так я видел последний раз Николая.
Еще на рассвете пришел связной от Грудина, передал мне записку о том, что немцы отходят, и указал маршрут, куда следовать. Я быстро поднял батарею, и мы двинулись. Видим, на дороге разбитый немецкий обоз. Лошади убиты прямо в упряжке, а немцев ни живых, ни убитых не было. Солдаты начали лазить по повозкам, набрали одеял, накидок, сняли седла с лошадей, – все это нужно для батарейного хозяйства. Поехали дальше. Навстречу попадались раненные солдаты и офицеры из нашего полка. Один из офицеров сказал, что здесь недалеко лежит убитый капитан Грудин. Я галопом поехал вперед по лесной дороге и вижу, лежит Грудин, около него несколько солдат-связных от батарей и Настя-телефонистка плачет навзрыд на весь лес. Случилось следующее. Полк наступал лесом по двум дорогам. На одной из дорог немцы сделали завалы, повалили на дорогу высокие ели и установили противотанковые мины. Солдаты и офицеры начали растаскивать завал. Вдруг кто-то обнаружил мины. Все отошли, а Николай взялся их разминировать. Поодаль собралось много солдат и офицеров, смотрели, как ловко он с минами разделывается. В одной из мин был донный взрыватель, она взорвалась и убила Николая. Полк по расчищенной дороге пошел вперед. Похоронил я друга здесь же, в лесу, на обочине дороги.
Настя осталась лежать на могиле, громко плакала. Я оставил с ней повозку, ездового и одного солдата. Поздно ночью они догнали батарею… Грудин был прямолинейный человек, не боялся отстаивать свое мнение перед вышестоящим начальством, а командир полка Молодченко этого не любил. За его подвиг другого бы посмертно наградили большой наградой, ведь он расчистил дорогу полку для наступления. Он не сапер и добровольно взялся за это дело…
Мною при участии Моткина В. С., Анисимова В. И. написано и подано в Президиум Верховного Совета Латвийской ССР ходатайство об увековечении памяти Д. Грудина путем присвоения его имени одной из школ. Аналогичное ходатайство направлено в город Батайск, где он родился, учился и откуда ушел на войну. Может, в связи с сорокалетием Победы, откликнутся на нашу просьбу.
…После Клайпеды наша дивизия наступала на город Прекуле. Это 98 километров от Риги. Ваш полк был рядом с нашим. Мы там крепко давали немцам, но и наших погибло много. Миша, ты знаешь те места. Там у немцев прямо на переднем крае стояла красного кирпича церковь. И кто только по ней не стрелял! Даже стреляли прямой наводкой из 203-мм орудия. О том, что погибло много наших, свидетельствует то, что на карте послевоенных лет в каждом километровом квадрате не менее 4–6 братских могил…
Выписка
из дивизионной газеты «Фрунзевец» от 1943 года
…В нашей части служит семья Леонтьевых – отец и его два сына, добровольцы Александр и Юрий. Красноармеец Александр Леонтьев показывает пример в учебе и в бою. Он прекрасно изучил все обязанности номеров орудийного расчета. В настоящее время он в отделении артиллерийской разведки. В одном из боев Александр выявил несколько ДЗОТов и огневых точек врага, которые затем были уничтожены. Всего в том бою было разбито 11 ДЗОТов, станковый пулемет и истреблено 25 гитлеровцев. В другом бою Александр Леонтьев обнаружил двух замаскированных в кустах вражеских автоматчиков и пулемет противника. Кроме того, наш воин обнаружил склад с боеприпасами противника и минометную батарею. Семь дней он наблюдал, как с большака в сторону сворачивали немецкие автомашины и повозки, которые исчезали внезапно, словно проваливались сквозь землю. Оказалось, что фашисты там соорудили склад с боеприпасами. Он был уничтожен нашей артиллерией.
Красноармеец Юрий Леонтьев, совсем еще юный, впервые попросился на фронт осенью 1941 года, когда угрожала опасность его родному городу Москве. Ho тогда он был еще слишком молод, и его не взяли в армию. Сейчас Юра хорошо служит Родине. Честно несет службу как командир Красной Армии и их отец Павел Александрович Леонтьев. Семья Леонтьевых – семья патриотов. Отец и сыновья пошли на Отечественную войну, чтобы биться с лютым врагом за честь и независимость нашей Родины. Советский народ никогда не забудет славные дела своих воинов, самоотверженно сражающихся с врагом…
Павел Александрович Леонтьев был заместителем командира 1117-го СП, всеми уважаемый добрейшей души человек, Александр – старший сын, служил рядовым в полковой 76-мм пушечной батарее, которая большей частью вела огонь с прямой наводки, находилась в боевых порядках пехоты.
Александр Павлович прошел с полком весь боевой путь. Ныне он председатель Совета ветеранов нашей славной 4-й ударной армии, руководитель крупного промышленного предприятия. Юрий – младший, погиб.
Александр Павлович Леонтьев не забыл Велижа и велижан. По его инициативе построен в городе филиал предприятия, которым он руководит в Москве. Это экономическая поддержка разоренному войной городу не потеряла значения и в настоящее время.
Ю. П. Леонтьев – рядовой солдат 15-ти лет, погиб под Полоцком
А. П. Леонтьев – артиллерист-разведчик 76-мм батареи
П. А. Леонтьев – заместитель командира 1117-го СП по МТО
Из письмаА. П. Леонтьева автору от 20.04.84 г.
Огромное спасибо за предоставленную возможность вновь пережить военные годы, проведенные в 332-й стрелковой дивизии и 1117-м полку. Читая ваши воспоминания, я не только пережил свою молодость, вспомнил своих боевых товарищей, но и узнал горькую правду о гибели своего комбата Язычьяна, тяжелом ранении Кравченко и многих других товарищей по 1117-му полку, в котором прошла пора нашего становления, боевой и политической закалки. Мне, по роду своей работы, часто приходится бывать в Велиже, там мы в память о героизме наших павших товарищей создали филиал предприятия, и мне всегда кажется, что время остановилось, память вновь воскрешает то, что было в героическом 1943 году. Очень приятно, что велижане свято чтут память о героических боях 4-й ударной армии за освобождение их города и района…
Выписка
из письма Смирновой Евдокии Федоровны, ветерана 332-й СД
…Мы были сиротами, я ведь не имею даже среднего образования. Ни детства, ни юности не было, мне нужно было помогать младшим, а тут война. 22 июля немцы стали бомбить Москву. В первые бомбежки народ был в панике, бегал в бомбоубежища, а кому ближе – в метро. Около нас был десятиэтажный дом, мы все бежали туда в подвал. Когда зенитки стреляли, весь дом дрожал. Скамеек там не было, всю ночь стояли на ногах. В шесть часов утра кончалась бомбежка, и я бежала на работу. Так меня хватило на неделю, больше не выдержала, не стала ходить в убежище, уж лучше умереть в своей постели.
1 августа 1941 года я ушла работать вольнонаемной в военно-техническое училище. 16 октября положение в Москве осложнилось. Нам выдали вещмешки, сухой паек и объявили, что будем оборонять Москву. Однако вскоре училище эвакуировали в Новосибирск. Уже было голодновато, но была своя столовая, питание было сносное. Казалось, что война где-то далеко, тихо, без затемнения и бомбежек. Но сведения с фронтов шли плохие, тревожные. Задумала я уйти на фронт и подала заявление об этом в военкомат. Командование вначале не отпускало, а когда узнали, что еду добровольно, проводили хорошо.
5 ноября 1942 года я уехала в действующую армию. В пути не обошлось без приключений. В Ярославле в военной комендатуре ответили, это при пересадке, что поезд на Бологое будет только через двое суток. Я и так уже двое суток не спала. Где переждать, что делать? Выручила девушка, работавшая в кубогрей-ке на вокзале, пригласила к себе домой. Ее брат вернулся с фронта домой инвалидом, без глаза. Приняли меня хорошо. Через два дня эти добрые люди проводили меня на поезд на Бологое, даже прослезились при прощании. В поезде встретила четырех ребят- подростков, сбежавших из интерната, пробиравшихся в освобожденную от фашистов деревню возле Торопца. Сбежали потому, что в интернате голодали, да и домой к родным тянуло. Они были полуодеты, в одних чулках, так как всё, что было можно, променяли на кусочки хлеба.