Накормила их и сказала, чтобы ехали со мной до Торопца. На пересадке в Бологое один мальчик, старший, отстал, а трое не отходили от меня ни на шаг. Вечером сели в состав из товарных вагонов. Пришлось дать милиционеру пачку махорки, чтобы не препятствовал посадке ребят. Ехали с частыми остановками. По пути собирали щепки от разбитых при бомбежках железнодорожных вагонов и на железном листе жгли их, таким образом обогревались. В Торопец, прифронтовой город, приехали рано утром. Вокзального здания не было. Все железнодорожные службы размещались под замлей, в землянках. Мои спутники ушли, их дома и родные были уже близко. В военной комендатуре узнала, что вечером на почтовой машине и я смогу уехать в свою дивизию. Время в запасе имелось, и решила узнать, приехал ли домой отставший от нас в пути мальчик Леня. Нашла их дом, где встретилась с матерью Лени. Он еще не приехал, и мой рассказ взволновал ее до слез. Эта женщина нагрела воды, я помылась, сменила белье. Она согрела самовар, накормила молочной похлебкой, напоила чаем. Рассказала мне ужасные картины осени 1941 года. Много наших попало тогда в плен. Их вели по морозу разутыми, раздетыми и голодными. Мы, говорит, бросали пленным вареную картошку, они ловили, но немцы отгоняли нас прикладами.
3 ноября 1942 года я прибыла в 332-ю Ивановскую дивизию, находившуюся в обороне под Велижом. В деревне Маклок размещались медсанбат и дивизионный клуб. Мне поручили заведовать библиотекой, но работа была самая разнообразная. Через два дня дали задание побывать в 1119-м стрелковом полку, путевка на десять дней. Заместитель командира полка по политчасти Завьялов Г. В. пошел со мной на передний край обороны, познакомил с командирами батальона, рот и их заместителями по политчасти. Началась моя политработа в батальонах, ротах. Каждое посещение я носила бойцам махорку, табак, газеты для курева, конверты с бумагой, даже огрызки карандашей, все заблаговременно собирала. После беседы раздавала бойцам, и все были рады, и относились ко мне доверительно. Был случай, когда бойцы стрелкового взвода в 1117-м стрелковом полку, выбрав удобный момент, пожаловались мне на своего командира взвода за его рукоприкладство к подчиненным и о намерении некоторых солдат самим проучить его за такое беззаконие. В политотделе мне первоначально даже не поверили, так как подобного в дивизии не наблюдалось. Командир дивизии Т. Н. Назаренко, узнав о моем докладе, приказал тщательно его перепроверить. Факт подтвердился, виновный был разжалован в рядовые и для прохождения службы направлен в другой полк.
Однажды представился случай во время боя быть мне на наблюдательном пункте среди высокого начальства: генерала Курасова, полковников Назаренко, Казанка, Булашова, это при штурме Велижа 17 января 1943 года. После взрыва фугасов под немецкими укреплениями и нашей артподготовки пехота продвинулась вперед, но затем что-то замешкалась. Повторили артналет. Замполит полка Завьялов Г. В. сам повел пехоту в атаку и погиб на нейтральной зоне.
Однажды, вместе с заместителем командира 2-го батальона 1117-го СП, в ночное время, под свист трассирующих пуль, мы ходили на передний край одной из стрелковых рот. Приходилось даже ночью то прикладываться к земле, то делать рывки бегом. Возможно, поэтому участок обороны назывался «высота смерти». До немецких окопов, как говорили, было не более 80-ти метров, слышалась немецкая речь, игра на губной гармонике.
В землянке, в которую мы вошли, было много воды. Солдат вычерпывал ее каской, но убыли ее не замечалось. Периодами один из бойцов выходил из землянки в траншею, выстреливал в сторону противника положенное количество патронов и возвращался обратно. Только часовой снаружи внимательно нес службу. Провела как обычно беседу, думала, что начнут жаловаться на тяжелые условия. Никто даже не намекнул на это, одно высказывалось желание – разбить ненавистного врага. Обратно возвращались утром, было уже светло, когда дошли до КП батальона. В лощинке вблизи КП встретились с замполитом полка майором Лобановым и его ординарцем, ехавшими верхами из штаба полка в батальон. Лобанов предложил мне на его лошади доехать до штаба полка. Впервые в жизни, под смех находившихся около
КП солдат, «наездника» в юбке с трудом усадили в седло. В пути до штаба полка одну высотку нужно было преодолеть быстро, так как противник ее наблюдал и обстреливал из орудий, когда наши на ней появлялись. Лобанов об этом предупредил. Доехали до высотки, ординарец пустил свою лошадь в галоп, а моя лошадь остановилась, и справиться я не смогла. Пришлось ординарцу вернуться и выручать меня. Артналет по высотке противник все же произвел, но нам удалось чуть раньше проскочить зону разрывов. В деревне Барсуки, где размещался штаб 1117-го полка, встретилась с девушками, служившими связистками, прачками, побеседовала о житье-бытье. Нелегко им было. Некоторые жаловались на приставание офицеров. И в других полках также было.
Когда в сентябре 1943 года дивизия начала наступать, видела я первые тяжелые бои в Касплянской даче и на реке Каспле. Продвигались вперед через болота. Машины не ходили. Лошадям было по брюхо. Снаряды и боеприпасы подвозили на танках. Ночью вокруг были видны немецкие ракеты, казалось, что дивизия попала в окружение. В тяжелое положение попал 1115-й стрелковый полк. Ему на выручку посылали всех, кого только можно. Помню, пришла штрафная рота, мальчишки, почти необученные. И прямо с марша в бой. Единицы из них приходили потом ко мне за справками, что судимость с них снята. Я тогда работала секретарем в трибунале. А судимы были кто за отставание от эшелона, кто за опоздания на производство. Выдавала справки, и сердце обливалось кровью за них, доживут ли до победы? Прислали еще одну штрафную роту, уже бывавшую в боях, обстрелянную, хорошо вооруженную. Эта рота хорошо помогла 1115-му полку.
Однажды, в начале марта 1944 года, когда дивизия находилась в обороне под Полотой, командир дивизии Т. Ф. Егошин предложил мне организовать дом отдыха для солдат и офицеров переднего края. Дали в помощь двух девушек. Дел оказалось уйма. Наконец вроде все приготовлено, и помещение, и питание, баня, и парикмахер, и белье нательное и постельное. Пришла первая партия прямо из окопов переднего края, уставшие, сосредоточенные. Вымылись в бане, переоделись в чистое белье, побрились, пообедали, отдохнули. Вечером дала им газеты, шашки, шахматы, пригласила баяниста. Смотрю, повеселели мои подопечные. Ночами, когда они ложились спать, я лично проверяла их обувь и одежду и организовывала ремонт. Перед подъемом было всё на своем месте. Когда просыпались, были рады, благодарили.
Через десять дней уходили на передовую, баян играл марш, а я плакала, думала, останется ли кто жив.
Осенью 1944 года в Прибалтике, ночью мы ошибочно заехали в расположение воинской части, которая только что выбила с того места немцев. Ехали при включенных фарах. Какой-то офицер остановил нас, приказал развернуться и немедленно уезжать. А за нами уже потянулись дивизионные тылы. Заехали в лес, но немецкие самолеты уже заметили нас, начали бомбить. В темном лесу раздавались взрывы бомб, крики раненных людей, ржание лошадей. Убило осколками двух девушек. Одну из них, повара Лену, всегда веселую, общительную, в штабе дивизии знали все. Сняли с крыши сарая несколько досок, сколотили гробы, похоронили и тут же вновь в поход. В эту же бомбежку тяжело ранило девушку по имени Женя. Осколки поразили голову, позвоночник, легкое, желудок, ногу. Осталась Женя на всю жизнь инвалидом…
Евдокия Федоровна Смирнова многие годы является секретарем Совета ветеранов 4-й ударной армии. Разыскала многие сотни ветеранов 332-й дивизии, способствовала восстановлению фронтовой дружбы. Активный организатор встреч ветеранов.
Выписка
из письма Ванькова Ивана Тимофеевича, старшего лейтенанта, в 1944 году служившего в оперативном отделе штаба 332-й СД
…Часто приходилось днем и ночью бывать во всех полках с приказами, донесениями, выполнять разные поручения. Много раз с комдивом Егошиным бывал на рекогносцировках местности. Хорошо запомнилось мне посещение вашего полка под Полотой летом 1944 года командующим фронтом Иваном Христофоровичем Баграмяном. Я был в числе сопровождающих его от командного пункта дивизии до наблюдательного пункта 1117-го СП. Баграмяна возле НП встретил командир полка Прохно П. К. Прошли в землянку, она была просторной, ознакомили с системой обороны полка, с характеристикой противника. Затем Баграмян пожелал лично посмотреть на оборонительные рубежи. Вместе с Прохно поднялись на вышку, оборудованную между кронами высоких деревьев. С нее открывался хороший вид всей оборонительной системы переднего края. Полковой инженер капитан Бардов подробно отвечал на вопросы Баграмяна. Неизвестно откуда вблизи пролетели пули. Комдив Егошин предложил всем спуститься в землянку. Баграмян беседовал с находившимися на НП солдатами, офицерами, интересовался питанием, одеждой, боевой учебой, знанием противника. Вскоре всеуехали на КП дивизии…
От полкового НП до переднего края обороны противника было около 1500 метров.
…В последних числах июня от оперативного отдела штаба дивизии меня направили в 1117-й СП. Приказано доставить и передать командиру полка важный пакет и затем находиться в полку, видеть ход боевых действий по прорыву обороны противника, все запоминать и записывать. Командир полка предложил побывать во втором батальоне, который выполнял главную роль в том бою. Батальоном командовал капитан Грибулин, я слышал о нем и раньше и как-то предвидел, верил, что на участке его батальона будет успех. А задача перед бойцами батальона стояла нелегкая: первыми прорвать оборону противника.
Во взводах, ротах бойцы получали боеприпасы, раздавали пищу. Сухой паек выдавали на двое суток. Политработники, политинформаторы проводили короткие беседы, разъясняли обстановку. Чувствовалось, личный состав готов выполнить боевую задачу.