Я в это время учился в целлюлозно-бумажном техникуме в городе Сокол Вологодской области. Поступил я в него под влиянием соседа по деревне Никонова Николая Николаевича – Кольки Микерина, как их прозывали деревенские. Он годом раньше поступил в этот техникум и, видимо, желал иметь товарищем по учебе своего земляка. В августе 1936 года в возрасте неполных пятнадцати лет я поехал в город Сокол. Вступительный экзамен сдал. Оставалось до начала учебы дней десять, делать было нечего, знакомых никого, и я заскучал до такой степени, что втихомолку плакал и намеревался уехать в Архангельск. Заметили такое состояние более старшие парни, немного приободрили, но в то же время их внимание обошлось мне приобретением вредной привычки – меня научили курить. Первое время «друзья» любезно угощали меня папиросами, затем начали понуждать, чтобы я поку- пал сам и их угощал. Через много лет, вспоминая это, я всегда осуждал мужчин, угощавших куревом парней-подростков. Сознание того, что курение вредно человеку, помогло мне после войны бросить курить с первой попытки.
Учеба прошла нормально. На первом же построении нашей классной группы я оказался на ее левом фланге, так как был самым маленьким по росту. Через каждый год учебы я перегонял ростом товарищей и к завершению четырехлетнего периода оказался в числе самых рослых в группе парней. Брат Василий тоже быстро стал расти лишь после 16 лет.
В техникуме учащимся платили стипендию, но ее на питание не хватало, а расходы были и другого назначения. От родителей получал изредка мелкие суммы. Сам не просил, понимал, что на одну зарплату жила семья из четырех человек и лишних денег у них не водилось. В летние каникулы жил у родителей на лесобирже № 2. На деньги, выдаваемые на каникулярный период, всегда покупали мне что-нибудь из одежды. В 16–17 лет уже появилось желание быть прилично одетым. В этом возрасте в друзьях появляются девушки. У меня хорошие отношения возникли с Валей Волосатых – девушкой моего же возраста, проживавшей в том доме, где жили мои родители.
В декабре 1939 года началась война с Финляндией. С этим связано одно памятное событие. На четвертом курсе техникума мне пришлось быть днем учеником, а вечером преподавателем школы ФЗУ, занятия которой проходили в здании техникума. Техническую механику в ФЗУ преподавал Колмаков Михаил, мой дальний родственник, ранее окончивший этот же техникум. Его призвали в армию. По его рекомендации, после получения «добро» от других учителей, мне директор техникума предложил вести в ФЗУ техмеханику. Откровенно скажу, после первых занятий хотел отказаться. Многие учащиеся ФЗУ, знавшие меня как студента, и такие же, как и я, по возрасту, вначале не доверяли мне. Это чувствовалось по их поведению. Постепенно все нормализовалось, что создало мне определенный авторитет среди товарищей по учебе и даже у преподавателей. Появились непредусмотренные ранее деньги, и это я быстро оценил.
Брат Василий в это время служил уже в армии и, как потом выяснилось, участвовал в войне, в качестве радиста обслуживал нашу бомбардировочную авиацию.
В июне 1940 года, защитив в техникуме диплом с оценкой «отлично», я был направлен работать в город Питкяранта, что на северном берегу Ладожского озера, на территории, отошедшей нам по мирному договору от Финляндии. Местность вокруг своеобразная: каменистые возвышенности, поросшие лесом, извилистый скалистый берег озера Лаче, множество прибрежных островов. Города как такового не было, разрушен и сгорел во время военных действий. Целлюлознобумажный комбинат в основном сохранился, и началось его восстановление. Меня назначили мастером в отбельный цех. Оборудование в нем было самое современное. Говорили, что комбинат принадлежал английской фирме и по этой причине финны его не разрушили. Восстановительные работы велись в основном заключенными. Первоначально я их остерегался, считая закоренелыми ворами и грабителями, но оказалось, что многие из них люди порядочные, грамотные, отличались от нас, «вольных», только тем, что осуждали Сталина и порядки, им установленные. Особенно в разговоры с ними вступать опасался, могли и меня за это наказать. В то время могли осудить человека за сущий пустяк.
Жить меня поселили километра за два от комбината в небольшой рыбацкий домик на скалистом берегу озера вместе с двумя пожилыми инженерами. Один из них был в должности заведующего производством. Я, будучи гораздо моложе их, естественно оказывал им больше внимания: по воду схожу, чай приготовлю, иногда рыбы на уху наловлю. Замечаю, они тоже стали проявлять ко мне внимание. Недаром говорится: как аукнется, так и откликнется. Однажды спрашивают меня: «Получил ли ты подъемные деньги?» У меня денег оставалось всего ничего, я их экономил, и они это заметили. Я ответил, как было на самом деле, пояснил, что в техникуме после окончания учебы выдали только стипендию на месяц вперед да на проезд до Питкяранты. «Тебе, Михаил, скоро идти служить в армию. Там тебе денег никто не даст. Слушай нас, и мы поможем тебе законным порядком получить подъемные деньги».
По их совету я написал заявление на имя директора, заполнил какую-то анкету и всё это сдал в бухгалтерию. В скором времени мне предстояло ехать для прохождения призыва в город Сокол. Я уже и забыл о подъемных. Перед самым отъездом мои соседи спрашивают: «Получил ли ты, Михаил, подъемные?» Узнав, что не получил, послали немедленно в кассу предприятия. Действительно, деньги, приличную сумму, ранее в моих руках такой не было, мне там выдали. Купилна них в Ленинграде в комиссионном магазине костюм и какие-то подаркидля сестер. Есть в наших законах и инструкциях много положений, которые по усмотрению начальства можно применять к конкретному случаю, а можно и не применять. Именно такой случай я и описал.
По направлению Сокольского райвоенкомата поехал я в Москву сдавать вступительные экзамены в Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР. Был зачислен курсантом, и началась моя военная жизнь, описанная, в основном, в предыдущих главах.
Судьба благоприятствовала и мне, и брату Василию. Тяжело жилось во время войны отцу, маме, сестрам Кате и Тане. Но мы пережили войну, все трудности и невзгоды, с ней связанные.
Осенью 1945 года собралась наша семья в городе Северодвинске, на улице Советской, в доме 36-А, кв. 2 и в течение всего десятидневного отпуска беседовали и о своей прошлой жизни, и о жизни наших родственников, о войне, о погибших и раненых из числа близких, о надеждах и планах на будущую жизнь. Приехала на встречу с нами из Няндомы двоюродная сестра Зина. Ее брат Николай вторично воевал против финнов, защищая Ленинград, а затем в Манчжурии против японцев. Его жена и двое детей погибли в осадном Ленинграде от голода.
Брат Иван Алексеевич, капитан-сапер погиб в 1944 году при освобождении Польши. Двоюродный наш брат Василий, сын тетки Ульяны калитинской, тоже погиб. Дважды был ранен двоюродный наш брат Николай, сын тетки Парасковьи ольховской, он участник штурма Берлина. «Вот сколько положили славных голов и пролили крови за Родину только Никоновы, – говорили мама и отец, – а нам перед войной жить нормально не давали, всю деревню разорили. Вотвы, победители, из армии вернетесь, а положить спать вас даже некуда». Вспомнили мы все в этот момент наш большой деревенский дом, где для всех нас было довольно места. Не проходила у родителей обида на тех людей, на те порядки в нашей стране, которые безжалостно поломали их жизнь. Более десятка лет они жили в городе, но в душе своей продолжали оставаться крестьянами, постоянно вспоминали прошлую, доколхозную жизнь, деревенских родственников и соседей, также разбросанных обстоятельствами по всей стране. Я поинтересовался: «Не имеете ли желания вернуться в деревню?» «Там все разорено, – ответил отец, – осталось несколько домов, да и те без жильцов, окна забиты досками». Родители считали, что и после войны остались причины, побудившие их покинуть деревню. С некоторыми суждениями отца как я, так и брат Василий не соглашались, пытались разубедить его. Он в ответ отвечал: «Я старый русский патриот, участник революции, нечего меня агитировать».
Родители, естественно, интересовались нашими намерениями на будущую жизнь. Брат Василий сказал, что после демобилизации приедет в Северодвинск, устроится работать на завод. Я, как офицер, не мог в полной мере распоряжаться своей судьбой, о чем и сообщил родителям.
В одной из бесед мать рассказала, что еще во время войны к ним на квартиру приходил молодой офицер Сергей Кирилловский, назвавшийся другом и однополчанином Михаила. «Мы его тогда хорошо приняли и много беседовали. Он, вроде бы, после ранения и лечения оставлен был служить в Архангельске». После такого известия я поехал в Архангельск и неожиданно быстро нашел Сергея. Он действительно проходил службу в одной из воинских частей архангельского гарнизона. Радостна была встреча двух друзей, вместе прошедших через жестокую, беспощадную войну. Вечером пошли в гарнизонный Дом офицеров. Проходили возле дома, где до войны жили родственники Вали Волосатых. Я решил у них поинтересоваться судьбой девушки. К удивлению, встретила меня сама Валя. Она была тоже в армии, где вышла замуж за офицера. Ее демобилизовали, но муж пока продолжал служить где-то на Севере. После некоторых уговоров Валя согласилась вместе побывать в Доме офицеров. Несмотря на трудности послевоенной жизни, на вечере было полно молодых людей, военных и гражданских, и все они искренне веселились.
Через четыре-пять суток после этой поездки в Архангельск я был уже в Литве, в Тельшайском уезде, где наша дивизия ожидала расформирования. Здесь некоторые офицеры уже жили с семьями, приехавшими из различных областей страны. Переход на гражданскую жизнь стал тоже для многих проблемой. Возникал вопрос о работе, о жилье. Но мы тогда в будущее смотрели с оптимизмом. Мы знали, что даже при тяжелейших условиях военного времени наш народ сможет выпускать военную технику в большом количестве и лучшего качества, чем Германия и ее союзники. На полях трудились в основном женщины, трудились вручную, без помощи техники, но армию и народ хлебом кормили. Страна богата полями, лесами, рудами всевозможных металлов, нефтью, газом и всем прочим, необходимым для промышленности и сельского хозяйства. Народ наш трудолюбив и талантлив. Мы считали, что все эти богатства в условиях мирного времени будут толково и справедливо использованы для создания счастливой жизни всех граждан страны, что народное хозяйство, серьезно пострадавшее от войны, будет вскоре восстановлено, и всё изменится к лучшему. Перспективы будущей жизни воодушевляли.