Сергей САРТАКОВПО ЧУНСКИМ ПОРОГАМ
ОТ АВТОРА
Эта повесть не выдуманная. Если же в ней и есть крупицы авторского домысла, так только в той необходимой степени, в какой для улучшения вкуса, к примеру, в уху из свежих хариусов кладут соль, перец и лавровый лист. Я сам действительно был участником этого заманчивого и наполненного веселыми приключениями плавания по горным сибирским рекам. И главная прелесть его, по моему мнению, была именно в том, что плавали мы не на теперешних спортивных байдарках и не на моторных лодках, явно располагающих к лени, а в обычных для тех мест и того времени рыбачьих «долбленках» из тополя, без примусов, без термосов и без брезентовых палаток. Лей дождь, вей ветер, жги летнее солнце!
После нас по чунским порогам поплавало, попутешествовало, конечно, немало юношей и девушек. Думаю, что все они вспоминали потом добрым словом эту чудесную реку.
С тех дней, когда по Чуне плавали мы, прошло уже изрядно времени, без малого — пятьдесят лет. Тогда лишь чуть поговаривали о некоей Северо-Сибирской магистрали. А теперь через Чуну, пересекая ее близ деревни Новочунской, по ажурному железному мосту привычно бегут поезда на Ангару, к знаменитой Братской ГЭС, и еще дальше, мимо Богучанской, Усть-Илимской ГЭС, на Лену, и еще дальше… Туда, где совсем скоро сомкнутся стальные пути Байкало-Амурской магистрали (БАМ), спешащие навстречу друг другу от Лены и Тихого океана.
И по реке Тасеевой теперь уже не проплывешь, так сказать, «в одиночестве» — здесь сейчас идет большой сплав леса. К тихому поселку Маклаково проложена от Ачинска железная дорога, он превратился в город Лесосибирск, почти что сросся со старинным Енисейском и сделался гигантским лесоперерабатывающим промышленным центром Сибири.
А в тех колхозах, где мы вручную гребли сено, или самонадеянно выступали в роли просвещенной «городской интеллигенции», или дивовались на только что создаваемые «молоканки», или подсчитывали хозяйственную мощь села, сопоставляя ее с «четвертью лошади» Глеба Успенского, теперь все «в руки свои» взяли машины, и не то что радио бы оставалось там в диковинку, а и цветным телевизором никого не удивишь.
Словом, коротко никак не рассказать о великолепных переменах в жизни тамошних мест. Но эти большие перемены ничуть не отняли у Чуны ее экзотики и красоты, не разрушили романтики и желанности новых путешествий. Все, все по-прежнему найдется на ней: и опасные пороги, и пахнущие горьким дымком ночевки у костров под открытым небом, и белые грибы, и таймени, а скорее, правда, только окуни, и даже медведи, бродящие в малинниках у горных ключей.
Да ведь не только одна Чуна богата и славится этим. Взгляните на карту Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока. Сколько там еще вовсе неизведанных мест! Они зовут к себе, манят молодых смельчаков: «Открывайте, познавайте хорошенько свой край, свою милую Родину! По хоженым туристским тропам и со специальным снаряжением путешествовать, конечно, полезно и хорошо, но по нехоженым тропам — еще полезнее и лучше…»
Итак, в веселый поход на Чуну! Или на другую какую-нибудь реку, в горы, в тайгу, в тундру, в безграничные степи — все равно, туда лишь только, где есть просторы, трудности, борьба.
Эх, хорошо, когда тебе еще не очень много лет!
РЕШЕНИЕ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ ШЕСТИ
Нас было шестеро. Горячие головы и пылкие сердца, всегда вместе, с самого раннего детства, мы знали друг друга лучше, чем каждый сам себя. Дружба не мешала нам иметь разные вкусы и разные взгляды. Правда, наличие разных вкусов и разных взглядов часто приводило к конфликтам, но эти конфликты решались всегда очень быстро; по большей части дипломатическим путем и редко — кулаками.
С возрастом изменялся и расширялся круг наших интересов. От игры в зоску мы перешли к футболу, от игры в бабки — к городкам, от ловли бабочек и божьих коровок — к рыбной ловле. И самые отдаленные уголки городского сада уже не казались нам дремучим лесом — мы, в виде легонькой прогулки, уходили и в Лалетино, и на Собакину речку, и даже на «Столбы». На знаменитые красноярские «Столбы»! Мы были теперь старшеклассниками. Опасности нас не пугали, а наоборот, манили, влекли, и день без приключений был для нас потерянным днем.
Зимой мы учились, и учились всегда хорошо. Нам очень хотелось быть героями, исследователями, путешественниками, покорителями природы, а для этого нужно было стать образованными людьми, и мы трудились над тетрадями и учебниками не покладая рук.
Зато весна брала свое, дух будущих героев, исследователей, путешественников, покорителей природы не давал нам покоя: утром или вечером, днем или ночью, в жару или в холод, в дождь и слякоть — только была бы возможность — этот неугасимый дух гнал нас на «Столбы», на острова Енисея, на Собакину речку, на устье Маны. Бродя по окрестностям Красноярска, мы даже и определенной цели перед собой не ставили — это было бессознательное и неудержимое влечение к воздуху, к солнцу, к природе.
Позже, когда мы подросли и нам, всем шестерым вместе, исполнилось девяносто четыре года, бездумное скитанье по тысячу раз исхоженным местам перестало доставлять прежнее удовольствие. Мы попробовали заняться коллекционированием: сдирали почтовые марки с конвертов; ловили жучков и бабочек; прилежно дробили камни и наклеивали на них этикетки; засушивали цветы и составляли гербарии. Но все это было не то. Громов и Чкалов совершали сказочные по своей дальности перелеты, Коккинаки взбирался в стратосферу, папанинцы на льдине дрейфовали в таинственном безмолвии полярных ночей… А мы… Что делали мы? Стучали молотками, отбивая осколки от кварцев и полевых шпатов; пронзали булавками пауков и кузнечиков, пришпиливая несчастных к листам картона; пачкали страницы тяжелых томов Большой советской энциклопедии, засушивая в них саранки и лилейники… Нет, нет! Это было не то!
Ясно было, что край наш для нас тесен. Кого удовлетворят наши «Столбы», когда на Памире есть пик Ленина? — 7134 метра над уровнем моря. Кому интересна Собакина речка, когда не пересохли еще Кура и Арагва? Кто захочет поехать на остров Татышев, когда существует и Новая Земля и остров Рудольфа — и кто его знает? — может быть, даже и земля Санникова… Да, бесспорно, край наш для нас тесен. Надо просить у родителей денег, покупать рюкзаки, бинокли, ружья, брюки гольф, мятные лепешки, синие очки, спальные мешки и — ехать.
Ехать! Но… куда? Куда? В какой конец необъятной земли советской? Для изучения этой проблемы мы учредили Комитет по делам шести, в котором было шесть председателей и ни одного рядового члена. Комитет заработал…
Мы измарали цветными карандашами всю карту СССР, намечая самые невероятные маршруты, привели в страх нашу школьную библиотекаршу, затребовав у нее все — абсолютно все! — что есть по географии, этнографии и путешествиям, и на зиму зарылись в эти книги с головой.
Наконец, в результате долгих исканий и споров сложился план в двух вариантах: пеший переход по гребню Кавказского хребта от Черного моря до Каспия и кольцевой проплыв на парусной шлюпке вокруг острова Колгуев в Баренцевом море. Были обсуждены и цели путешествий. В первом случае — обследование высокогорной кавказской флоры, во втором — промер морских глубин и выяснение: доходит ли Гольфстрим до острова Колгуев.
Оба варианта нашего плана были настолько грандиозны, что мы сразу заважничали. Шутка сказать: мы на Кавказском хребте!
«У Казбека с Шат-горою был великий спор…» Что ж, доспорились старички: «… вон, на севере, в тумане, что-то видно, брат…» Это собирается топтать ваши седые вершины шестерка сибиряков.
Поэт писал:
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины,
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне…
Шестеро будут стоять у края стремнины! И шесть орлов будут парить неподвижно с нами наравне.
Потом вглядеться хорошенько —
… И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея…
извините: вился излучистый Дарьял!.. А не какая-то Собакина речка!..
Конечно, поэзии у острова Колгуев будет меньше, но зато плавать на паруснике как-то солиднее; не то что пешком, навьючив на себя поклажу, карабкаться по скользким ледяным вершинам Эльбруса и Казбека. Еще и то преимущество у мореплавателей, что все участники экспедиции приобретают звучные наименования: капитан, боцман, лоцман, штурман, кок… и… и… матрос. Матросом быть никому не хотелось, но это мог решить, в крайнем случае, и жребий.
Еще поспорив, мы окончательно остановились на острове Колгуев. В конце концов, исследователи Крайнего Севера стяжали больше славы, чем кавказские туристы. А нам хотелось славы.
Тут же мы написали коллективное письмо в редакцию спортивного журнала. В самых пылких тонах и цветистых оборотах мы изложили свой замысел, рассказали про надоевшие нам «Столбы» и Собакину речку, доказали, что наше путешествие вокруг острова Колгуев абсолютно необходимо в интересах океанографии, и поручались, что поставленные задачи мы выполним точно и добросовестно. В заключение мы просили помочь нам деньгами, продовольствием, снаряжением, справочниками, специальной литературой и… заранее немножко организовать общественное мнение.
Ответ мы получили быстро. И вот что было в нем написано:
«Дорогие забубенные головы!
Написали вы очень хорошо, от чистого сердца написали. Но, простите нас, читая ваше письмо, мы улыбались. Ну зачем вам остров Колгуев? Разве плох ваш Енисей? Разве кроме Собакиной речки нет в крае другой реки? Да знаете ли вы вообще свой родной край?
Вы собираетесь делать промеры морских глубин у острова Колгуев. Дорогие, все там давно промерено. Не лучше ли вам промерить глубины у притоков Енисея? Может быть, на этих малых речках можно наладить судоходство, пустить небольшие пароходы, катера…
Мы позвонили во Всесоюзное географическое общество, и нам сказали, что есть у вас, например, река Чуна (берущая начало в Иркутской области), которая, хотя и нанесена на карту, но неточно. А что если бы вам проверить это и выправить наиболее грубые — если сумеете обнаружить — ошибки? Будет настоящая польза. Да посмотрите, наконец, кто живет по берегам этой реки, что растет, какая рыба водится! Ничего-то вы этого сейчас не знаете, краеведы, путешественники.