Все эти рыбы большей частью питаются морской растительностью, которая изобильна за пределами коралловых рифов. Вероятно, поэтому они и объединяются в подобные группы: это позволяет им покидать пределы рифа.
Наблюдения показывают, что подобные образования неустойчивы и быстро распадаются. Этим они резко отличаются от настоящих стай, которые образуют пелагические рыбы. При встрече с подводным пловцом, например, многовидовые временные группировки распадаются, и при этом отдельные особи теряют контакт между собой. Иногда бывает по-иному: например, стая рыб-хирургов из пятидесяти — ста особей при встрече с ныряльщиком может и сохраниться: рыбы группой уходят в сторону, следя глазами за человеком.
Рыбы-ворчуны обычно предпочитают передвигаться вдоль границы песка и кораллов или плавать маленькими стайками среди больших колоний древовидного коралла. Мне никогда не приходилось встречать одиночных ворчунов вне кораллового рифа. Только вместе с другими рыбами они выходят в поисках пропитания за пределы рифа. Это лишний раз говорит о защитной роли агрегаций и конгломератных объединений в жизни кочующих рыб, но зато рыбаки успешно отлавливают их в зоне черепашьей травы, то есть в не свойственном им биотопе.
Зона плато, или зона горгонарий, сравнительно бедна рыбами: на довольно ровном дне убежища почти отсутствуют. Здесь можно встретить некоторых голоцентрид, рыб-ласточек, негрито (Melichthys radula). Негрито окрашена в черный цвет и держится на некотором расстоянии от дна. В эту зону заходят рыбы и из других зон: мурены, спаровые, рыбы-попугаи.
В зоне обилия мадрепоровых кораллов обитают некоторые виды мурен, каменные окуни, рифовые окуни, скорпены. Это оседлые рыбы. В этой зоне более низкая освещенность, вода здесь фильтрует солнечные лучи, поглощая их, поэтому рыбы даже самых ярких расцветок становятся малозаметными. Здесь не сразу заметишь притаившуюся рыбу или другое животное: в неподвижном состоянии они становятся почти невидимыми.
Однажды на глубине тридцати трех метров я натолкнулся на огромную черну, сидящую на крупной губке. Рыбина достигала метровой длины и могла составить гордость любого подводного охотника. Рыба, вероятно, спала, и это позволило мне выстрелить почти в упор.
Не торопясь двигаются кочующие рыбы: тромпетеро (Fistulavia tabacaria), морские караси, барабульки, рыбы-бабочки (Prognathodes acuUatus). Последние отличаются от других, щетинозубых рыб очень длинным рылом и встречаются только на глубине более тридцати метров. Иногда одиноко проплывет скат и снова скроется во мраке…
Риф не оставляют своим вниманием и рыбы, составляющие прибрежный пелагический комплекс. Здесь в зависимости от глубины можно встретить манту, полурылов, сарганов, королевских макрелей, сардин, карангов, акул, барракуд. Сарганы и полурылы встречаются в верхних слоях прибрежных вод. Сардины и анчоусы располагаются в предрифовом пространстве на глубине не более двух метров. Заходят они и в бухточки. С мористой стороны рифа до глубины пятидесяти метров встречаются крупные тарпоны, а горизонт воды между глубинами пятнадцать и двадцать пять метров занимают серые рыбы-собаки (Canthidermis sobaco): днем они находятся как бы в «коридоре» высотой около десяти метров. Барракуды большей частью прижимаются ко дну, встречаясь до глубины двадцати метров. Я уже говорил, что для многих пелагических рыб характерно образование больших стай.
Совершив путешествие по разным глубинам и проведя наблюдения за распределением и поведением рыб, можно было сделать некоторые выводы. Оказалось, что от группы к группе, от комплекса к комплексу, от зоны к зоне происходит значительный сдвиг в системе «оседлость — оторванность от субстрата». В эту систему входят и оседлые, и кочующие, и пелагические рыбы. Для оседлых рыб характерны постоянные убежища, колючки или панцири на теле, а также полное отсутствие стремления к образованию стай. Пелагическим рыбам присущи полная оторванность от дна и стремление к образованию стай. Промежуточное положение занимают кочующие рыбы, которые пользуются случайными убежищами и образуют временные одновидовые и многовидовые группировки.
Очень обманчиво впечатление благополучия и беззаботности обитателей коралловых рифов. Рыбы всегда начеку, всегда готовы избежать опасности и, если попадают в непривычные для них условия, сразу же становятся жертвами барракуд и мурен. Поражает бедность рыбьего населения, в местах, где нет убежищ.
Многочисленные наблюдения убедили меня в том, что рыбье население коралловых рифов вовсе не является случайным набором видов, а представляет собой упорядоченное сообщество с четкими экологическими связями. Как рыбы, так и беспозвоночные очень четко распределяются по пищевым, территориальным и временным нишам.
На коралловых рифах обитают различные по своей активности рыбы. Одни из них активны днем, другие — в сумерки и ночью (сумеречноночные). К первой группе относятся губановые, рыбы-хирурги, рыбы-бабочки, рыбы-сержанты. Интересные наблюдения за рыбами-сержантами были проведены на Кубе сотрудниками Института эволюционной морфологии АН СССР. Они установили, что рыбы-сержанты в дневное время активно плавают возле своих убежищ, питаясь детритом и мелкими беспозвоночными (зоопланктоном). С наступлением сумерек активность их падает, и после захода солнца они уже не выходят из убежищ. Рано утром, за десять — двадцать минут до восхода солнца, рыбы-сержанты начинают активное движение и с восходом солнца поднимаются в толщу воды над рифом.
Сумеречно-ночные виды имеются среди рифовых и каменных окуней, рыб-ворчунов, мурен. Например, рифовые окуни днем держатся небольшими группами на рифе и малоподвижны. С наступлением темноты их активность возрастает, а затем они куда-то исчезают и снова появляются на рифе лишь незадолго до восхода солнца.
Такие особенности поведения рыб в течение суток объясняются пищевым фактором: утром и вечером происходит смена форм питания. Рыбы, постоянно живущие на рифе, активны днем, а рыбы, которые уходят с рифа, активны ночью.
Непосредственные наблюдения за рыбами под водой в естественных условиях их обитания дают исследователю возможность проверить некоторые установившиеся мнения об их образе жизни, повадках, взаимоотношениях.
Возьмем, к примеру, упоминавшиеся выше наросты на теле многих рыб — шипы, панцири, твердые пластины. Считается, что это — «защитное вооружение», помогающее его обладателям стать неуязвимыми для хищников. В ответ на воздействие хищников вид вынужден был для своего процветания вырабатывать в процессе эволюции разного рода защитные приспособления. Форма этих приспособлений может быть самой разнообразной. Это и покровительственная окраска тела, и токсичность мяса, и охрана потомства; это — использование убежищ, формирование стай и т. д. Отсутствие одних приспособлений компенсируется развитием других. Одним из таких защитных приспособлений принято считать и развитие всевозможных образований на теле рыб.
Казалось бы, роль, которую приписывают шипам, колючкам и панцирям, абсолютно ясна. Однако подводные наблюдения за поведением так называемых вооруженных рыб показали, что они используют свое «вооружение» крайне редко, вероятно, в виду его малой эффективности и обычно стараются побыстрее удрать и скрыться в убежище. Казалось бы, зачем рыбе-ежу, обладающей удивительной способностью раздуваться, превращаясь в колючий шар, удирать при этом в убежище? И тем не менее эти рыбы бегут, забывая о своем грозном оружии. Известно много случаев, когда рыб-ежей находили в желудках хищных рыб.
Плавая однажды на рифе во время шторма и продвигаясь между нагромождениями камней и обломков кораллов, я заглянул в одну из щелей между камнями и увидел, что в ней сидит рыба-еж, и притом раздувшаяся. Ее длинные иглы упирались в стенки убежища, прочно удерживая рыбу на одном месте. Вероятно, таким способом рыба противостоит действию волн, которые могли бы смыть ее со дна и выбросить на берег.
Убегают от опасности и другие «вооруженные» рыбы, например рыбы-солдаты. У этих рыб имеется вооружение в виде шипов и колючек на голове и плавниках. Тем не менее мне никогда не приходилось встречать их далеко от убежищ. Обычно они держатся на расстоянии не более полуметра от убежища и при первой же опасности скрываются, забывая использовать свое оружие. Человека рыбы-солдаты подпускают довольно близко, но все время следят за ним и по мере его приближения отступают в глубь своей пещерки. Мне часто приходилось ставить ловушки для отлова рыб. В них в большом количестве забирались и рыбы-солдаты. Хищные мурены тоже проникали в ловушки и поедали там узников. А те, попав в необычные для себя условия, оказывались беззащитными против своих врагов.
Любопытно было наблюдать и за поведением скорпен. В случае опасности скорпены, хотя и обладающие массивной головой, оснащенной большими шипами, также сразу убегают. Защитное поведение скорпен можно разделить на несколько этапов в зависимости от того, на каком расстоянии от рыбы находится объект, представляющий для нее угрозу. (Я говорю о человеке, поскольку реакцию скорпен на животных мне наблюдать не приходилось,) Оказалось, что скорпены с удивительной легкостью изменяют окраску своего тела, окрашиваясь каждый раз под цвет дна. Поэтому лежащую скорпену очень трудно заметить, даже если находишься рядом с ней. Если же рыба чувствует, что демаскирована, она обращается в бегство. По нашим наблюдениям, скорпены никогда не пользуются убежищами, однако далеко не уплывают: отплыв на десять — пятнадцать метров, они снова падают на дно и принимают окраску дна.
Рыбы-хирурги, с точки зрения человека, также вооружены. И действительно: зачем иначе рыбе иметь на хвостовом стебле ланцетовидные шипы, по одному с каждой стороны? Под водой эти шипы всегда прижаты к хвосту и направлены вперед. Но мне ни разу не приходилось видеть, чтобы рыбы-хирурги воспользовались ими при появлении опасности — барракуды или человека. В такие моменты они предпочитают ускользнуть и скрыться в убежище. Правда, известны случаи, когда рыбы-хирурги наносили человеку рваные раны. Но это случалось тогда, когда их хватали за хвост, стараясь удер