Таким образом, способность специалиста к удаленной работе, хотя бы частично, хотя бы временно, – всегда преимущество. И тут очень важно понимать: удаленная работа – это скорее навык, чем мировоззрение или жизненный выбор. Необязательно быть евангелистом удаленки, чтобы хорошо с ней справляться. Необязательно причислять себя к одному из лагерей – «офисникам» или «удаленщикам», – чтобы найти свое место на рынке труда.
Удаленной работе как системе и концепции предстоит долгий путь развития для завоевания новых отраслей и профессий.
Не все профессии возможно перевести на удаленку сейчас и в обозримом будущем. Не все профессии нужно на нее переводить. Но этот тренд коснется большого числа сфер и, скорее всего, приведет к тому, что даже если вы сами не будете работать удаленно, то так или иначе будете взаимодействовать с другими удаленными сотрудниками каждый день. Да что там, если присмотреться, вы уже это делаете! Техподдержки банков, курьерские службы, SMM-менеджеры, отвечающие на ваши комментарии в соцсетях, – все они уже сейчас не то что редко появляются в офисах, но могут вообще никогда туда не приходить. Договоры подписываются электронно, спецодежда и оборудование доставляются по почте. Настройку производит выездной специалист, который посещает только локальный склад с запчастями. А проверку всех операций осуществляет супервайзер, который сидит у себя дома.
Но, как и у любого явления, у удаленной работы есть свои лимиты, сложности и системные риски, которые ей предстоит преодолеть, чтобы выйти на новый виток развития и проникнуть в новые сферы. Давайте пройдемся по основным и порассуждаем о том, как они влияют на развитие удаленной работы уже сейчас.
Зависимость от интернета
Мы привыкли, что интернет дает нам практически неограниченные возможности в построении наших коммуникаций и бизнеса. В сети доступно огромное разнообразие программного обеспечения и облачных решений. Если задаться целью, то можно найти программу, которая будет заменять буквально любой аспект офисной жизни.
Но особенность всех этих программ в том, что они работают через глобальную сеть, часто задействуя трансконтинентальные каналы коммуникации. Их сервера расположены в разных уголках мира и находятся в юрисдикциях разных правительств.
Пока эта система работает, никто не задумывается над тем, насколько она уязвима. Но как только хоть один из ее узлов отключится на сколько-нибудь значительное время, может начаться паника, и под угрозой окажется вся система. При этом абсолютно не имеет значения, по какой причине случится коллапс, будь то природное явление или действия политиков отдельного государства.
Здесь, наверное, прежде чем начинать излишне переживать, стоит в первую очередь задуматься, насколько велик риск того, что какой-то из подобных сценариев сработает. Если брать обстановку в мире, то вероятность может показаться довольно высокой. При этом важно помнить, что производители программного обеспечения и оборудования заинтересованы в том, чтобы их решения поставлялись на как можно более широкий рынок. А это значит, что они до последнего будут стараться саботировать решения государственных институтов об изоляции сегментов сети, параллельно помогая клиентам (бизнесам и частным лицам) в устранении любых препятствий технического толка.
При этом никто не говорит, что интернет как концепция свободной сети, развившаяся в конце прошлого века, останется таким же, каким мы его знали в бум доткомов и после появления социальных сетей. Тренд национализации сегментов сети вряд ли куда-то испарится, а вместе с ним будет происходить и локализация программного обеспечения, каналов коммуникаций и стандартов работы. Пожалуй, рассуждение о столкновении глобализации и национализации выходит далеко за рамки этой книги. Так что просто отметим, что сейчас мы не можем в полной мере представить, как будет выглядеть «глобальная» сеть через несколько лет.[12]
Понятно, что, если в вашем регионе «упадет» интернет, это отразится и на организациях, работающих из офиса. Но в их случае адаптироваться к коллапсу и продолжить работу без интернета гораздо проще, чем распределенным командам.
Зависимость от проприетарных инструментов
В свое время появилось и расцвело движение за свободное программное обеспечение, которое пропагандировало раскрытие исходных кодов и коллективную разработку ПО. К сожалению, сейчас мы можем констатировать, что проприетарные решения все-таки имеют гораздо большее покрытие и проникновение на рынке ПО.
По этой причине мы не можем знать, какую часть наших данных на самом деле хранят, обрабатывают и используют в своих целях компании, предоставляющие нам какие-то сервисы. При этом никто не может гарантировать, что данные, хранящиеся у них, защищены настолько, что к ним не получит доступ третья сторона. Более того, никто не отвечает за отказ системы в принципе.
Таким образом, мы платим за удобство работы отказом от контроля. И в большинстве случаев это позволяет получать выгоду здесь и сейчас. Так что реакция на данный риск в виде его принятия и осознанного игнорирования – это нормальная, во многом даже полезная для бизнес-сообщества реакция. При этом мы не можем сказать совершенно уверенно, что случится завтра и с какими проблемами в этой сфере мы столкнемся.
Постоянное усложнение защиты информации
Другим насущным вопросом организации удаленной работы выступает постоянно растущий риск проникновения в защищенные каналы связи вашей компании. Этот риск настолько велик, что многие сотрудники будут продолжать работать в офисе исключительно по этой причине. Чем короче провод, тем меньше вероятность его разрыва.
Конечно, большинство киберпреступлений совершается не за счет использования уязвимостей в ПО, а за счет социальной инженерии – когда пароль от учетной записи администратора злоумышленнику называет сам пользователь, будучи уверенным, что совершает исключительно правильный поступок. Тем не менее чем лучше непосредственный контроль за доступами к корпоративным данным, чем меньше этих данных передается через глобальную сеть, тем легче защитить конфиденциальную информацию от попадания в руки злоумышленников.
Не стоит забывать и о разработках квантовых компьютеров, которые будут способны превратить в пыль любую актуальную криптографию. Возможно, этого не случится, и при появлении снаряда будет изобретена броня. Но мы не можем утверждать этого наверняка.[13]
В такой ситуации меры по строгому ограничению доступа в сеть на уровне физического соединения с серверами компании станут единственным средством защиты информации. В том числе постоянно растущего количества частной информации о сотрудниках, аккумулированной на серверах компании.
Ослабление влияния эмоционального интеллекта
Эмоциональный интеллект – это совокупность способностей человека распознавать и интерпретировать эмоции других людей и свои собственные чувства, понимать мотивации и намерения окружающих, а также управлять своими эмоциями и эмоциями других людей для решения практических задач.
Подобный навык сложно применим в условиях переписки в электронной почте или в чатах. Простое сообщение «ладно» может быть прочитано по-разному в зависимости не только от контекста переписки, но и от эмоционального состояния читающего, его отношения к написавшему, времени и фазы луны.
Как правило, нам приходится интерпретировать текстовые сообщения других людей так, как (мы предполагаем) они бы звучали в реальной жизни. И тут риск неправильной интерпретации очень велик.
Казалось бы, при использовании чатов можно просто хорошо обдумывать то, что пишешь, вести взвешенную коммуникацию, не опираясь на свое эмоциональное состояние. Но на практике реализовать это сложнее, из-за чего конфликты зачастую раздуваются на ровном месте.
Чуть проще при аудио- и видеозвонках, но это тоже далеко не живое общение. Многие компании обязывают использовать видеосвязь для решения важных вопросов и запрещают переписываться в личных чатах по рабочим моментам. Такие меры могут сгладить ситуацию, но не меняют ее кардинально. Мы в любом случае пока не можем получить полного эффекта присутствия для возможности считывать интонации, мимику, язык тела.
Необходимость все больше вовлекаться в личную жизнь сотрудников
Когда специалист надевает костюм и идет в офис, он в какой-то степени обезличивает себя для коллег, перевоплощаясь в клерка, инженера или другого обитателя офиса. Но при работе из дома расстояние между личной и рабочей информацией сокращается, обнажая практически всю жизнь сотрудника перед коллегами.
Мы уже привыкли к судебным искам к компаниям за дискриминацию. Кого-то уволили, потому что он чернокожий, а кого-то не приняли в штат, потому что она женщина. В обозримом будущем мы можем стать свидетелями разбирательств случаев дискриминации из-за личной жизни: уволили, потому что у сотрудника однокомнатная квартира, или не взяли на работу, потому что он живет с родителями.
Дополнительной точкой роста напряженности становится непонимание со стороны сотрудников, не имеющих личных ограничений для работы, своих более ограниченных в этом плане коллег: обремененных семьей, детьми и необходимостью заботиться о родственниках. Два сотрудника, имеющих одинаковый доход, но находящихся в разных жизненных условиях и понимающих, что эти условия влияют на их производительность, имеют большие шансы на конфликт на этой почве.
Наличие доступа к информации – это всегда вызов. Вызов к морали и совести. Вызов к желанию использовать эту информацию на пользу людям или с выгодой для себя. И этот тренд развивается сейчас с внушительной скоростью. Но, говоря об удаленной работе, мы получим не какие-то обезличенные данные, ограниченные обычной демографией: женаты/замужем, есть ли дети? Будет поднят целый пласт информации о тех людях, с которыми мы взаимодействуем каждый день. В некоторых компаниях и коллективах, особенно давно работающих удаленно, негласные правила и наличие внутреннего мо