Наконец он догнал тележку, ухватился за вожжи и снова взмахнул кнутом над спиной Яноша. Но тут в голову ему пришла такая мысль: «А что будет, если я его ударю, а он опять обидится, остановится посреди дороги и не захочет тронуться с места? Нет уж, бог с ним! Ну его к бесу!»
Он решил оставить ослика в покое. Янош благополучно довёз тележку до дома. Тут Ион сдвинул шапку на затылок, поплевал в ладони и перенёс мешки в сарай.
Затем он распряг Яноша, дважды огрел его кнутом и, глядя на него с ненавистью, сказал:
– Пошёл прочь! Из-за тебя я просыпал мой табак и насмешил всех прохожих, бегая по дороге как полоумный. Ладно же! Я отплачу тебе за это и едой и водой! Ты у меня погрызёшь забор… Марш!
И, щёлкнув ослика кнутом ещё раз, он направился на кухню перекусить.
Ослик терпеливо ждал: он знал, что после работы ему тоже полагается еда и питьё – охапка сена и ведро воды.
И в самом деле, ждать ему пришлось недолго. Ион скоро опять появился во дворе. Однако, вместо того чтобы накормить и напоить ослика, он преспокойно двинулся к ближайшему трактиру – видно, после обеда ему захотелось промочить горло стаканом вина. Но только собрался он выйти за ворота, как Янош загородил ему дорогу. Его большие глаза глядели просительно и как будто говорили:
«Что же ты? Покорми меня! Дай мне ведёрко водицы!»
Ион усмехнулся:
– Вот как! Ты, я вижу, не прочь напиться и подзакусить? Потерпи, дружок! Я ведь от тебя тоже порядком натерпелся! Будь спокоен, найду я на тебя управу!
И он вышел за ворота. А Янош вернулся на своё место под навес конюшни. Низко опустив голову, он слушал, как за стеной кони в конюшне с хрустом жевали сено. От этого есть хотелось ещё больше, но никто не вышел из дому посмотреть на бедного ослика. Было жаркое послеобеденное время, когда хозяева отдыхают на мягких перинах и во дворе совсем пусто.
И вот наконец дверь слегка скрипнула – из высокого дома со столбами, обвитыми диким виноградом, вышел, шлёпая босыми пятками, Митицэ, самый младший сынок хозяина. Ему было всего пять лет, он был славный крепкий мальчуган с русой головкой и голубыми глазами. Перегнувшись через перила крыльца, Митицэ оглядел пустой двор и вдруг увидел Яноша.
– Ага, вот и Янош! – закричал он радостно.
Спустившись по лесенке, мальчик подошёл к ослику. Янош насторожённо повёл длинными ушами и взглянул на него ласково и жалобно. Янош любил Митицэ. Погладив ослика по мохнатому боку, мальчик спросил:
– Что поделываешь, Янош? Ты как будто сердишься?
Янош в ответ тряхнул ушами, а затем вытянул шею, как будто указывал на изгородь сада.
– Ты хочешь в сад?
Да, должно быть, это было так!
Ослик зашагал прямо к калитке. Митицэ пошёл за ним. И вот уже оба они стоят перед калиткой, ведущей в сад, откуда так сладко пахнет сочной, свежей травой.
– Я очень хочу есть! – сказал вдруг тихо Янош.
Митицэ удивился: он не знал, что Янош умеет говорить по-человечьи. Но раз умеет, тем лучше.
– Что ты, Янош? – сказал он. – Да разве ты не ел сегодня?
– Нет, хозяин, не ел, – грустно ответил ослик. – Старый Ион рассердился на меня, сам не знаю за что. Рано утром он вывел меня, погнал в поле и не дал мне даже зёрнышка… Лошадям-то он даёт вволю и сена и овса, а мне – ничего. Хоть бы когда доброе словечко сказал! Только бранится да понукает. А сегодня по дороге домой прибил меня ни за что ни про что. Ну да ладно, и я в обиду себя не дал. Пока он меня бил да понукал, я стоял как вкопанный, а когда он захотел скрутить себе цигарку и присел на краю дороги, я взял да и пустился вскачь. Уж он за мной гнался, гнался…
Митицэ засмеялся и ответил:
– Я слышал, как он жаловался маме. Ну да я знаю, что он сам виноват…
– Изведёт он меня, хозяин, – тихо сказал ослик, печально глядя на мальчика. – До сих пор я тебе ничего не говорил, ведь у тебя и других хлопот немало. А теперь вижу, что тебе меня жаль… Так и знай, если ты не заступишься, он меня изведёт.
Митицэ обнял ослика за шею.
– Нет, нет, – сказал он. – Не бойся, Янош! Я не дам тебя в обиду!
Оба помолчали, потом ослик подмигнул глазом, указывая на сад:
– Хозяин, очень бы мне хотелось пощипать немного зелёной травки… А то от голода у меня и глаза не глядят.
– Давай войдём в сад, – сказал Митицэ.
Мальчик открыл калитку, и они вошли. Янош начал щипать траву, а мальчик развалился под кустом в тени, и беседа продолжалась.
Митицэ сказал:
– Послушай, Янош, скажи мне, почему ты всегда такой печальный и стоишь под навесом понурив голову? Теперь я припоминаю, что ты всегда стоишь понурив голову…
– Да что тебе сказать, – ответил Янош, поглядев на мальчика. – Уж больно мне худо живётся.
Ослик помолчал и несколько минут жадно щипал траву. Потом, немного подкрепившись, он повернул голову к Митицэ, который лежал на спине и разглядывал голубое небо.
– Если бы тебе приходилось с утра до ночи возить тяжёлую тележку, – сказал он, – терпеть ни за что ни про что брань и побои и никогда не наедаться досыта, ты бы тоже понурил голову. Погляди на меня! Кожа да кости! Насилу ноги таскаю. – Ослик рассердился и топнул копытом. – До того мне это надоело, – сказал он, – что я готов на всё! Вот пойду в лес, и пускай там меня волки съедят. Только так я и могу избавиться от моих мучений. Я уж хотел было сказать всё это твоему отцу, да ведь люди редко понимают, что говорит и думает наш брат, бессловесная скотина…
Митицэ внимательно посмотрел на Яноша и подумал, что ослику и вправду нелегко живётся. Держат его впроголодь – овса и вовсе не дают, сена жалеют. Когда старый Ион не в духе, удары так и сыплются на спину бедного Яноша, а в духе Ион бывает очень редко. В дождь и снег ослик стоит во дворе под открытым небом. А раз ночью Митицэ видел Яноша при свете луны. Ослик дремал, низко опустив голову, а на земле у самых ног его лежала чёрная печальная тень. Никто-то о нём не думает, никто не заботится. И Митицэ стало жаль ослика.
– Знаешь что? – спросил Митицэ. – Я так скажу. Когда во дворе никого не будет, каждый день после обеда, чуть только Ион уйдёт в трактир, я буду впускать тебя в сад. Пасись вдоволь…
– Вот спасибо, – сказал ослик и от радости пошевелил ушами. – Ну, а теперь, молодой хозяин, выпусти меня отсюда. Я досыта наелся. Пойду напьюсь у колодца, а потом – к себе под навес.
Они вышли из сада. Митицэ опустил перекладину калитки. Янош вернулся к своему месту у конюшни, а мальчик забрался на крыльцо и сквозь дикий виноград смотрел на своего друга.
«Да ведь это чудесный ослик, – думал мальчик, – совсем как в сказках. Вот захочу и оседлаю его, и мы помчимся… Кто его знает, куда мы помчимся! Если на меня нападут разбойники или дикие звери, Янош научит, как с ними справиться. И все будут удивляться моим подвигам…»
Пока он так мечтал, в воротах появился старый Ион. Нос у него зарумянился, и старик стал немного добрее. Пошатываясь и спотыкаясь, Ион направился к конюшне. Янош даже не двинулся.
– Ну что? – спросил Ион. – Теперь ты стал шёлковый, дружище? Ладно, так и быть, дам тебе водицы. Угощу…
Он принёс ведро воды из колодца и поставил его под самой мордой ослика, но Янош притворился, что и не замечает ведра.
– Это что за новости? – спросил Ион. – Не хочешь пить? Ага! Ты, верно, сперва хочешь поесть? Ну что ж! Я не дам тебе подохнуть с голоду, а то кто же будет возить картошку с поля? Подожди, принесу тебе немного сенца.
Он принёс охапку сена и положил её перед осликом. Но Янош и глазом не моргнул.
Старый Ион до того удивился, что даже всплеснул руками.
– Видал я упрямых ослов, – сказал он, – но гордых – никогда! Скажите на милость, так разобиделся, что не хочет ни есть ни пить. Ещё, чего доброго, назло мне заморит себя голодом… Нет, видно, придётся быть с ним поосторожнее…
Янош пошевелил ушами и поглядел на Митицэ, как будто хотел сказать: «Слышишь?» А Митицэ смеялся про себя и был очень рад.
Витязь Мэзэрян
Каждый вечер бабушка рассказывала внучатам одно и то же. Это была очень красивая сказка – о витязе Мэзэряне. Каждый вечер трое малышей – два мальчика и одна девочка, – поужинав, ложились в кроватки и начинали упрашивать бабушку:
– Расскажи нам сказку.
– Какую сказку?
– Про витязя Мэзэряна.
– А разве я не рассказывала её вам вчера вечером?
– Рассказывала, но мы уже позабыли, бабушка. Ну расскажи!
– Да ведь я вам рассказывала и вчера, и позавчера, и на той неделе.
– Бабушка, ну мы очень просим тебя, расскажи нам ещё раз!
Все трое смотрят на старушку умоляющими глазами.
– Бабушка!..
Стоя в одних рубашонках, они начинают прыгать на кроватках, как белые медвежата, а затем разом усаживаются и поворачивают к ней головки. Спокойный свет лампы играет в их белых кудрях. Ласково поглядывая на детей своими усталыми глазами, бабушка начинает негромко, неторопливо рассказывать, как будто вспоминая что-то далёкое, давно пережитое.
– Ладно, так и быть, расскажу. Давным-давно жил один бедный человек. И был у него сын…
– Бабушка, – перебивает её старший внучек Никулэеш, – ты, кажется, позабыла сказать, что в то время подковывали блох и каждая подкова весила девяносто девять ока…
– И блоха высоко подпрыгивала и даже не замечала, что на ногах у неё такие тяжёлые подковы…– добавляет внучек Санду.
– Да, да… И был у того человека сын… В один прекрасный день, когда сын вырос, он пришёл к отцу и сказал: «Батюшка! Нет у меня ни матери, ни братьев, и скучно мне одному в нашем пустом доме. Отпусти ты меня, хочу я поездить по свету – поискать счастья». Так сказал сын. А старик ответил: «Ладно, ступай. Дам я тебе коня, ружьё и благословение моё…» И дал он ему коня, ружьё и благословил его. Сын уехал.
– Бабушка, а конь у него был белый, я знаю, – говорит Никулэеш.
– Белый разве?
– Ну ещё бы! Ты же сама говорила, бабушка. И, когда сын уезжал, он снял с головы шапку и поцел