— Приветствую великого правителя Заморина, от лица Венецианской республики и её правителя дожа Энрико Дандоло, — проговорил я на арабском, подумав, что раз почти все здесь используют его как международный язык общения, то и Заморин мог им владеть.
— Каликут приветствует смелых путешественников, — густым, приятным голосом ответил он на том же языке, с сильным акцентом, — как я слышал ваша фамилия также Дандоло? Кем приходится вам, венецианский правитель?
— Отцом, о великий Заморин, — просто ответил я.
Он покачал головой.
— Почему же он отпустил в такое дальнее плавание столь юного отпрыска? Или в вашей стране это в порядке вещей?
— Нет, великий Заморин, — осторожно ответил я, — скорее это была моя инициатива, родители были против.
Он заинтересованно посмотрел на меня.
— Даже так. Позволь ещё тогда полюбопытствовать. Твой корабль весьма необычен своим видом, и большинство моих советников говорят, что никогда не видели подобного. Кто построил его?
— Я.
Гости, которые наполнили зал, недоверчиво зашушукались, а Заморин же недовольно нахмурился.
— Мы не очень приветствуем, когда нам лгут прямо в глаза, — мягко сказал он, — поэтому даём тебе шанс ответить ещё раз.
— Мне незачем менять ответ, о великий Заморин, — я пожал плечами, — от кончика мачты до балки киля — это целиком мой проект.
— Тогда наверняка тебе не составит труда провести мне экскурсию по нему? — ядовито поинтересовался он, не веря мне, — и ответить на все интересующие вопросы.
— На всё не смогу ответить, поскольку многое является не моей тайной, — склонился я в поклоне, — но в остальном милости прошу, готов сопровождать вас.
Его бровь даже слега поднялась от такого резкого ответа, но он сдержался.
— Завтра утром тебя устроит? — спросил он, наверняка думая, что за это время я не успею подготовиться к экскурсии и вопросам, если соврал ему.
— Конечно, хоть сейчас великий правитель, — я пожал плечами.
Видя моё спокойствие и уверенность, он даже запнулся.
— Что привело вас в Каликут?
— Как и большинство здесь присутствующих — торговля, великий Заморин. Я прочитал о вашем городе в древних книгах, говоривших о «Городе специй» и решил сделать всё, чтобы вас найти.
Советники, окружающие правителя зашептались, а один подошёл и наклонившись, что-то сказал ему на ухо.
— Ты говоришь о Риме? — поинтересовался он, когда тот отошёл.
— Вы очень мудрый правитель, — склонился я ещё раз.
— Мне сказали, ты принёс дары, но отказался давать их в руки моих слуг, — неожиданно он сменил тему.
— Совершенно верно великий Заморин, — я коснулся мешка, который висел у меня за спиной, — подарки слишком хрупкие и ценные, чтобы доверить их простым людям.
— Да? — тот откровенно удивился, — дороже, чем всё, что ты видишь здесь?
Он обвёл рукой роскошь, которая его окружала.
— Такого, точно нет, — спокойно ответил я.
Его глаза опасно сузились.
— Хорошо, если ты удивишь нас, то я снижу тебе торговый налог до размеров, арабских купцов, если же нет, завтра же ты покинешь наш город, за свою необыкновенную дерзость и спесь.
— Принимаю ваши слова, — в этот раз я даже не наклонил голову. Вместо этого снял мешок, туго стягивающий две шкатулки и достал первую из них, с тремя небольшими зеркалами. Открыв и поставив её перед собой, я дождался, когда слуги аккуратно переступая ногами, донесут её до правителя. Тот взял одно себе, два других передал советникам. Все удивлённо разглядывали свои изображения и его злость стала немного уходить, лицо разгладилось и он заинтересованно посмотрел на вторую шкатулку.
Глава 17
— Ты заинтересовал нас, но этого всё ещё недостаточно, — сказал он.
Я пожал плечами и стал распаковывать зеркало, из второй шкатулки, стараясь не поцарапать его и не задевать руками. Когда полностью освободил его и поставил на подставку из золота, многие из окружающих сделали пару шагов вперёд, чтобы лучше рассмотреть предмет, отразивший в себе часть зала.
Заморин, первый увидев отражение, пощёлкал пальцами и два слуги бросились к зеркалу, подняв и удерживая его с обоих сторон, неся к правителю так осторожно, как только могли, остановившись прямо перед ним. Заморин даже встал с трона, чтобы увидеть себя в чётком и чистом отражении. Вот тут его проняло. Он оглядывал себя, трогал выбеленную бороду, нос, видимо и правда впервые видя так чётко собственное лицо.
— Признаю венецианец, — он повернулся ко мне и заговорил уже другими словами, — ты можешь говорить о своём товаре в подобном тоне. Сколько оно стоит? Я бы хотел приобрести себе несколько таких.
— Этот товар не продаётся Заморин, — ответил я, вызвав взрыв возгласов среди купцов и местной знати, — он предназначен только в дар достойным и великим правителям. Его стоимость неимоверна большая, чтобы его мог позволить кто-то ещё, кроме них.
— Да? — искренне удивился он, — а если бы ты его всё же продавал, сколько бы за него попросил?
Я задумался, крайне не хотелось отдавать оставшиеся подарки для правителей, лишь в одни руки. Поэтому я ответил цифрой наобум, чтобы от меня отстали.
— Десять тонн золота, Заморин.
Едва я произнёс сумму, один из слуг, державших зеркало перед правителем, услышав её, вздрогнул, побелел и без чувств упал на пол. Второй, понятное дело не смог удержать предмет лишь за один край и зеркало, отразив напоследок свет сотен масляных ламп, со всего маху упало на мраморные плиты дворца, разлетевшись на тысячи мельчайших осколков.
В зале мгновенно повисла мёртвая тишина. Осознание суммы подарка, который на глазах у всех разбился, да ещё и по вине слуг самого правителя, шокировало многих. Особенно самого Заморина. Он не веря своим глазам, переводил взгляд то на обоих слуг, то на осколки у своих ног.
— Сварить в масле всех людей из их родов, — тихо сказал он, — до последнего.
Заверещавшего слугу, который ещё оставался в сознании, моментально схватила стража, второго просто потащили за ногу. Это было не моё дело, ну вообще не моё, но тут до моей руки дотронулась холодная девичья рука, а когда я удивлённо опустил взгляд, то на меня умоляюще посмотрели два бездонных колодца, наливающиеся слезами.
Я выругался на самой грязной вульгарной латыни, которую только знал. Мама наверняка бы возмутилась, а отец на ругал бы меня, но тут эти обороты оценить было некому.
— Великий Заморин, — обратился я к нему, костеря себя последними словами за малодушие, — я знаю, что слово правителя нерушимо, поэтому позволь мне выкупить жизни всех этих людей. Они не знали, какой цены подарок и сумма, конечно могла потрясти любого неподготовленного человека.
Тишина в зале повисла повторно. Заморин удивился больше всех, так, что даже подошёл ближе ко мне и нас тут же окружила его гвардия.
— Кто они тебе? Почему ты за них просишь? — он поражённо вопрошал меня, — что может окупить тот вред, который они только что нанесли государству?
— Не знаю никого из них, но моя вера и Бог, говорят, что никакое золото не стоит человеческой жизни, — я спихнул всё на религию, не говорить же ему, что просто повёлся на женские слёзы. Это было бы не так возвышенно и красиво, как сейчас прозвучало про Бога.
Зал ахнул, разговоры усилились и только его поднятая рука, снова погрузила его в тишину.
— Чем же ты хочешь купить их жизни? — поинтересовался он.
— Последними двумя зеркалами, такого же размера, которые я готовил для других правителей, — тяжело вздохнув, признался я.
— Два таких же? — похоже я решил его сегодня добить, поскольку от этой новости, он покачнулся, схватившись за грудь, и ему на помощь бросились все, от гвардейцев, до советников.
— Да великий Заморин, вырываю их из своей груди вместе с сердцем, — честно признался я, поскольку такие траты не были предусмотрены в моём бюджете, — но вера подсказывает мне, что я делаю христианское деяние.
— Я принимаю такой дар, — он склонил голову, обращаясь к гвардейцам, — освободите тех двоих и выгоните их из дворца. Пусть молятся чужестранцу, как своему богу, что справедливая кара минула их сегодня.
Он повернулся ко мне.
— Я выполнил твою просьбу.
Видимо он намекал, что пора бы мне отдать зеркала.
— Могу хоть сейчас послать на корабль за дарами, — чуть склонился я, — или, как скажет великий правитель, он может завтра после экскурсии, сам увезти их с собой, убедившись, что качество подарков ровно такое же, как и у сегодняшнего.
Он задумался.
— Если я выберу второй вариант, ты останешься погостить в моём дворце вместе со своими спутниками?
— «Видимо думает, что я за такое бабло просто подниму паруса и свалю куда подальше. Каюсь, такие мысли у меня в голове присутствовали, — понял я, его осторожность».
— Конечно, приму ваше гостеприимство с благодарностью, — поклонился я.
На этом моя аудиенция закончилась, начались другие, но зато теперь за мной и офицерами ненавязчиво следовала охрана из гвардейцев-индусов. Хотя я понимал правителя, деньги огромные, а я мог бросить всё и сбежать. Устав слушать речи послов, я ушёл в самый конец помещения, сев на множество подушек рядом с фруктами и сладостями. Охрана разместилась неподалёку, делая вид, что отдыхает. Моей ноги коснулись. Я нахмурившись, повернулся к девушке.
— Чего ещё, и так от знакомства с тобой одни траты. Лучше бы никого не давали в сопровождение.
Она молча упала на колени и обхватила руками мои ноги, целуя сапоги. Пришлось дать ей подзатыльника, убирая весьма грязную обувь подальше от красивого лица.
— Ещё что-то подобное сделаешь и вылетишь из дворца, быстрее своих родственников, или кем они тебе там приходятся, — сказал я и она тут же меня послушала. Села на колени рядом и щенячьим взглядом смотрела на меня весь остаток вечера. Мне же хотелось только плеваться и ругаться, на своё поведение.
Ночью, когда вы разошлись по выделенным покоям, она легла в ногах, и так пролежала всю ночь до утра, поскольку едва я открыл глаза, передо мной снова был тот же вчерашний бездонный щенячий взгляд, полный признательности и благоговения. Сплюнув в её сторону, я отогнал слуг, одевшись сам. Настроение с утра было окончательно испорчено.