Симбионт, когда я уже нашел нужные знания, услужливо предоставил мне выкладку из пройденной давным-давно школьной программы. Я с облегчением увидел, что походы Золотой Орды в Европу будут ещё ой как нескоро.
«Ну хоть что-то, — выдохнул я, — глядишь и что придумаю за это время, если докопаются до Венеции».
Когда мы дошли до выпивающих и радующихся победе монголов, Тэмуджин спокойно попросил подвинуться своим собратьям по оружию, посадив меня по правую руку от себя. Я конечно же не пил, изредка протягивая руку к довольно-таки жёстким кускам варённого мяса.
Спустя какое-то время, когда кругом было много пьяных и просто тел вповалку, он поманил меня за собой, выведя на окраину стойбища. Словно тени, вокруг нас нарисовались три его всегдашних телохранителей, которые в отличие от остальных, не пили.
— Завтра мы повернём назад, показать голову Мэгуджин Сэульты императору Цзинь, — он покосился на меня, смотря при этом далеко в степь, — а это значит наши пути разойдутся чужеземец.
— Так бывает, — я пожал плечами, не понимая к чему он клонит.
— Ты подарил мне и жене богатые дары, даровал лёгкую победу воинам, которые готовились умереть на стенах, я не могу отпустить тебя с пустыми руками, — продолжил он, — сам себя перестану уважать. Я знаю, что ты сын императора, там у себя в далёкой стране, и у тебя есть всё, чего бы ты только пожелал, но всё же. Может есть что-то, чем может одарить тебя простой воин степи?
Я задумался, а он не стал мне мешать.
— Да, есть две вещи, — я поднял на него взгляд, — первая, напиши документ своей рукой, который подпишут ещё и три твоих собрата, что даруешь мне право беспошлинной торговли на территории всей своей империи, и никто не смеет мне чинить в этом препятствий, ну и второе, на память о нашей встрече, прошу подарить мне свою крагу лучника.
Он тут же снял с предплечья предмет, и протянул его мне. Я с поклоном принял его двумя руками.
— Бумагу тоже подготовлю завтра поутру, но только зачем тебе она? — удивился он, — вся моя империя вот она, перед тобой.
Он показал на стойбище за нами.
— Никто не знает, что ждёт нас в будущем, — легко улыбнулся я, — может быть когда-то, наши пути пересекутся вновь.
Он покачал головой, но согласился.
— Всё же считаю, что это мало для того, что сделал для нас ты.
Я повернулся к нему и с абсолютно спокойным видом произнёс.
— Завтра рано вставать, так что прошу меня простить Чингис-хан, мне нужно отдохнуть.
С этими словами я повернулся и пошёл в расположение свои повозок и людей, которые с тревогой ждали моего возвращения. Они, не зная, что твориться кругом и могли рассчитывать в огромной толпе чужих воинов только на меня.
***
Когда маленькая фигурка скрылась в ночи, Тэмуджин вздрогнул, от прозвучавших слов. О таком титуле он если когда-то и мечтал, то только в своих мыслях, и точно, когда никого не было при этом рядом. Ни друзей, ни тем более врагов.
— Почему он так казал? Субэдэй? — обратился он в ночь, зная, что его три ближайших соратника рядом. Те и правда, подошли ближе, выйдя на свет факелов.
— Не знаю старший, но на пути сюда он уже однажды спрашивал меня о том, какой титул ты получишь, когда тебя изберут Владыкой всей степи.
— Когда? Не если? — удивился тот, точности формулировки.
— Да, он сказал именно, когда вас изберут, — наклонил голову багатур.
— С этим чужестранцем нужно быть осторожнее, — Тэмуджин прищурил глаза, — ему явно доступно то, чего не видим все мы.
В ответ на его слова, донёсся громкий вой степных волков, взбудораживший скакунов и все четверо, не сговариваясь, обеспокоенно переглянулись, почувствовав один и тот же, невольный страх перед этим знаком свыше.
Глава 25
10 марта 1196 года от Р.Х., Чжунду
После весьма значимой победы над одним из сильнейших татарских ханов, по прибытии в Чжунду на монголов посыпался град подарков и званий. Тэмуджин, как человек принёсший голову Мэгуджин Сэульты получил приставку к имени «ван», а его союзник Тогорил, приведший войска на руины крепости, получил лишь титул чаутхури, что означало примерно сотник пограничной стражи. Мне же, как выполнившему всё, что обещал, кинули словно кость собаке, золотую пайцзу. Причём сделал это не сам император, даже не позвав во дворец на общее пиршество, где он раздал монголам титулы, а какой-то мелкий чиновник, без сопровождающей свиты, принёс её мне в стойбище к монголам, где я временно обитал. Просто плевок неуважения императора в сторону иностранного посольства.
Вернувшийся с праздника Тэмуджин, даже покрылся красными пятнами от такого отношения ко мне, но я улыбнувшись, покачал головой, положил руку ему плечо, останавливая гневный порыв:
— В священной книге мой религии сказано — … «ибо придёт Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его». Говорю тебе воин степей, не пройдёт и полвека, как каждый получит по делам своим. Так что оставь гнев, для врагов своих, он тебе ещё пригодится.
Тэмуджин вздрогнул всем телом, услышав мои слова. Он наклонился, стараясь вглядеться в моё лицо, словно пытаясь там что-то разглядеть.
— Эх, засиделся я что-то у вас в гостях, — встряхнулся я, вставая, — спасибо за гостеприимство, хлеб, соль, пора мне в путь. Новые моря и океаны, ждут меня.
— Прощай Витале, — он наклонил голову, — был рад встретить тебя на своём пути.
— Прощай Тэмуджин, — я низко ему поклонился и вышел из юрты, где снаружи меня уже ждал отряд и охрана.
***
— Я боюсь его, муж мой, — из-за ширмы вышла Бортэ, положив голову на плечо мужчины, — как никого никогда не боялась.
— Страшны слова его, не спорю я, — задумчиво произнёс он, огладив рыжую бороду, — но обо мне, только хорошее он говорил.
— Деяния его не лучше. Оружие, что сокрушило крепость, страшную силу в себе несёт, — продолжила женщина, — я много с кем беседовала из военных Цзинь, но все как один смеялись надо мной, когда я спрашивала, могут ли их пушки разбить стены каменной крепости.
— Посмотрим, как они будут смеяться, когда у меня появятся такие же, — оскалился Тэмуджин, — теперь я знаю силу огня и сделаю всё, чтобы его себе подчинить.
— А я помогу тебе, любимый муж, — Бортэ, вложила руку в мозолистую ладонь воина.
***
— Что за бумага у вас в руках сеньор Витале? — поинтересовался Марко, когда мы покидали негостеприимную столицу империи Дзинь, направляясь обратно к своему кораблю.
— Дарственная от монгольского воина, что могу торговать на его территории, — я свернул и спрятал документ, подаренный мне Тэмуджином на следующее утро, после сражения с татарами.
— А большая ли она? — заинтересовался он.
— Полмира тебя устроит Марко? — засмеялся я, обращая всё в шутку.
Он рассмеялся в ответ, будучи свято уверен в то, что я действительно пошутил.
***
24 марта 1196 года от Р.Х., Тяньцзинь
Наконец, спустя пять дней мы вернулись туда, откуда начали свой путь в империи Цзинь. Первым я встретился со своим учителем, который оказывается меня ждал. Он долго извинялся, что посольство так приняли во дворце, но я его заверил, что он тут совершенно ни при чём, лишь слегка его успокоив. Заодно показал ему бумагу, полученную от врачей Сун, по лечению отца от травмы, он почитав, согласился с лечением, единственное что, отведя меня на рынок, выбрал у аптекарей мне каких-то сушёных трав, сказав, что эта настойка позволит усилить лечение. Я низко поклонившись, поблагодарил его и попрощался, ведь было неизвестно, когда мы увидимся вновь.
Ожидающие на пристани купцы, что крупно меня подставили со своей серой, получили её только после оплаты штрафа, десятикратно превышающим стоимость товара. Они были причиной моего появления здесь и потраченной кучи времени. Причём китайцы не спорили, заплатили молча и сразу, и наконец, я, погрузив свежие припасы и продовольствие, отдал такую долгожданную всеми команду, после которой вверх влетели все до единого головных убора, а крики радости команды распугали всех чаек в порту. А слово было очень простое, но так греющее душу любого, кто когда-либо долго путешествовал:
— Домой!
Хотя конечно, пока домом и не пахло, поскольку первая точка нашего путешествия была Шри Ланка, где я познакомился и подружился с местным королём, которому и вручил своё последнее зеркало, поскольку вроде как было больше некому. Тот, уже зная его стоимость, так растрогался, что назвал меня своим другом и просил приплывать ещё. Правда то, сколько они подготовили перца и корицы к моему прибытию ввергло меня в шок, просто некуда было это всё грузить, а ведь нужно было учитывать, что мне ещё заходить за закупками в Каликут.
Выход нашёлся хоть и оригинальный, но долгий по реализации. Я принял решение заменить балласт из камней, на золото, которое занимало весьма приличное место в трюме. Операция была долгая, трудоёмкая, поскольку нужно было не нарушить центровку и баланс корабля, но зато освободила нужную площадь и я с радостью оплатив королю за сразу весь урожай, пошёл к берегам Индии.
В Каликуте меня встретили весьма уважительно, особенно от меня шарахались арабы, едва завидя мой отряд, сразу переходили на другую сторону улицы. Даже ещё раз удостоился приёмом у Заморина, который расспросил сначала о битве с арабами, затем поинтересовался о пути, который я проделал, уплыв от них. О Китае я говорил легко и спокойно, эта была не та информация, которую следовало скрывать, так что расстались мы довольные друг другом, он также попросил приплывать в город чаще, поскольку такие торговцы были ему приятны. Я пообещал, заодно заглянув на рынок, где восстановил убыль своего пояса и бирманского рубина, прикупив то, и другое, ещё большего размера и стоимости. Ввергая в шок торговцев, производимыми тратами. Я конечно посматривал на последний рубин, который был побольше размером, чем первые два, но рука не поднялась его купить, поскольку он и правда стоил каких-то запредельных денег.