— Ваше святость, — ребёнок легко отмахнулся, — ничего такого. Трудности конечно были, как без них, но с божьей помощью мы вернулись.
— До нас также дошли истории, — вперёд выступил один из кардиналов, — что ты проповедовал местным. Это так?
— Ну на корабле мало кто знал Священные тексты, так что пришлось да, принести свет веры нескольких язычникам, — попытался уклониться он от неудобной темы.
— Нескольким? — кардинал недоверчиво хмыкнул, — говорят их телами были устланы все улицы города, а ты словно пастырь, подняв Евангелие над головой, обратил всех в истинную веру.
— Нагло врут, — тут же он стал отнекиваться, — не помню сколько там было, но может сотня другая и то — максимум!
Под тяжёлым взглядом Папы, он нехотя добавил.
— Говорю же ваша святость, ну максимум тысяча.
Молчание продолжилось.
— Ну две — это прям точно всё, что было, — поёрзал он под множественными взглядами, которые на нём скрестились, словно прицелы.
— Сын мой, так всё же? Сколько их было? Потрудись вспомнить, — ласково посмотрел на него Целестин III, забавляясь от сложившейся ситуации.
— Да всего два рода, ну пять тысяч — это просто предел, чего я врать-то буду, — взволнованно произнёс он, но никто ему нисколечко не поверил. Матросы, которые были с ним в ту ночь рядом, на исповеди все как один говорили, что туземцев было тьма тьмущая, куда ни посмотри.
— А ты знаешь, чтобы проповедовать, нужно получить личное разрешение от духовного лица, не ниже ранга епископа? — поинтересовался он.
— Ваша святость, где я в Индии, епископа найду? — искренне удивился тот.
Кардиналы из свиты переглянулись.
— Этот вопрос мы тоже рассмотрим на коллегии и дадим ответ тебе позже, — ответил Папа, — больше ничего не хочешь нам рассказать?
— Вроде всё, — Венецианец развёл руками.
— А кто императора китайского, обращал в веру? Проводя с ним ночи напролёт в попытках принести свет веры в его огромную страну? — ехидно поинтересовался кардинал Альбино.
— Ваша святость, вот чего не было, того не было! — ребёнок трижды перекрестился, — играли мы в шахматы с ним, много разговаривали, но чтобы я его пытался обратить, такого точно не было.
— То есть о боге, ты с ним вообще не заговаривал? — Целестин III не верил ни единому его слову, прекрасно поняв, почему тот пытается всеми силами откреститься от заслуг по проповедничеству, хотя большинство матросов и что главное офицеров, утверждали обратное, заявляя, что Витале сразу, увидев, что на корабле некому проводить богослужения, сам взялся за этот нелёгкий труд и ревностно выполнял все обязанности судового капеллана всю дорогу, не говоря уже о той христианской деятельности, которую он проводил среди всех аборигенов, которые встречались ему на пути.
Ребёнок замялся, вызвав в рядах кардиналов глухие смешки.
— Хорошо, нам всё понятно, — Целестин III улыбнулся сам, — решение по обоим вопросам ты получишь завтра вечером.
— Буду ждать ваша святость, — он низко поклонился и по разрешению вышел из приёмного зала.
Глава 28
Когда двери за ребёнком закрылись, Целестин III обвёл взглядом коллегию.
— Думаю после разговора ни у кого нет сомнений в том, что мы как-то упустили тот момент, что его способность к языкам, может идти и на богоугодные дела.
— Ваши слова как всегда мудры святейший отец — поклонился один из кардиналов, — мы все были ознакомлены с отчётами и выводами коллегии, которая описала его путешествие в мельчайших деталях, основываясь на словах всей команды.
— И какое же решение вы хотите мне предложить? — поинтересовался он.
— Возвести Витале Дандоло в статус епископа Индийского, и обязать проповедовать свет истинной веры везде, где он будет путешествовать, кроме разумеется Европы, здесь есть, кому это делать. В том, что он отправится куда-то ещё, у коллегии также нет сомнений. Такие неугомонные люди не смогут долго усидеть на одном месте. А учитывая количество язычников на том конце мира, которых никто не мог даже приблизительно подсчитать, то даже те тысячи, которым он передал Священное Писание, наверняка разнесут вести о христианском боге ещё во множество других мест, как это было в своё время и у иудеев, что безусловно подготовит благодатную почву к приходу простых священников-проповедников, когда маршрут до тех земель будет открыт не только им одним.
— Только, насколько я понял, он сам не сильно горит нести этот свет, — заметил стоящий рядом кардинал, — как его можно принудить к этому? Если прошлое отлучение мало на него подействовало.
— Этим займётся кардинал Альбино, — край уголка губ у Целестина III дрогнул, — он прекрасно изучил этого отпрыска и знает, как подобрать к его строптивой натуре нужный ключик.
Вышеназванный священник склонился в повиновении.
— Что касается строительства базилики, то конечно мы дадим своё согласие, но с тем же обязательным условием, что и для всех подобных случаев — священников назначать туда можем только мы, — высказался ещё один член коллегии кардиналов, — думаю с этим тоже вряд ли будут проблемы, никто, ради небольшой церкви не станет с нами спорить.
— Да будет так, — прикрыл глаза Целестин III, боли в спине и внизу живота преследовали его последние полгода, с трудом, но он взял себя в руки, переведя взгляд на сундуки, которые манили его своими богатствами. Ребёнок точно знал кому и что дарить, и это было ещё одним доказательством, что Альбино был прав, говоря, что тот старается без нужды не ссориться со Святым престолом, в отличии например от своего отца, который с лёгкостью обрывал переписки, если они были ему неинтересны. В этом отношении сын пошёл в мать, что конечно было на руку церкви.
***
Вечером следующего дня меня и правда пригласил себе в гости кардинал Альбино и первым делом, усадив напротив себя, вручил документ, подписанный Папой с его буллой, и условием по строительству церкви. Мне оно конечно не сильно понравилось, но спорить я не стал, когда ещё собор будет построен, за это время всё что угодно может случиться.
— И второе, — он достал второй свиток, также с большой печатью Папы внизу, — прочти, и прежде чем начнёшь возмущается, я познакомлю тебя с одним человеком.
Я, чувствуя подвох от его предыстории, стал читать документ и уровень возмущения в душе превысил мой уровень терпимости.
— Какой такой епископ Индийский?! — вырвался по итогу прочтения у меня возмущённый крик, вызвавший у него улыбку. Предупреждая дальнейшие слова, он поднял руку.
— Помнишь, что я сказал?
Я с трудом успокоился, а он позвал служанку, которая вскоре побежала вниз.
— Специально попросил его одеться в то, в чём он привык проповедовать среди сарацин, — когда на лестнице послышались тяжёлые шаги, я недоумевая повернулся к двери.
— Кому тут нужно нести свет истинной веры? — дверь открылась и пригнувшись перед порогом, в комнату зашёл гигант, закованный в железные доспехи, только шлема не было на голове, но не это привлекало моё внимание, на его сюрко в верхнем правом углу была вышита епископская шапочка и гнутый посох, а на левом личный герб с атрибутами епископа.
Волосы сами зашевелились на голове.
— Знакомьтесь, — с улыбкой представил нас кардинал Альбино, — епископ Аваллонский, граф Анри де Шансу.
— А это Венецианец, — обратился он епископу, показывая на меня рукой.
— Тот самый? — мощный и сильный голос, словно дула огромная труба, загрохотал в комнате, приводя меня в чувство, — больно мелкий он, по сравнению с тем, как его описывают.
— Наш клоп мелок, но больно вонюч, — улыбнулся кардинал, — задание простое Анри. Тебе нужно в Акру, поэтому доберётесь вместе до Венеции, за время пути покажешь и расскажешь ему, как лучше проповедовать среди язычников.
— Но…но… — я всё ещё не мог прийти в себя от шока. Все епископы, которых я видел до этого, были обычные священнослужители, чаще всего пожилые, а тут передо мной высилась просто гора по местным понятиям, минимум метр восемьдесят пять, и одетая к тому же в полный кольчужный доспех!
— Идём, — граф махнул мне рукой, и поклонившись кардиналу, направился к выходу.
Я успел тоже поклониться и пошёл следом, а внизу, во дворе меня поджидал ещё больший сюрприз. Его ожидали десять оруженосцев, на конях, одетых так же как и он сам. Они настороженно поглядывали на моих охранников, но разговаривать с ними не спешили.
— Думаю для пользы дела, можешь меня звать Анри, а я тебя Венецианец, — предложил он.
— Можно и Витале, — буркнул я, благодаря его за помощь при посадке на лошадь. В моей голове всё ещё никак не мог уложиться привычный образ епископа с рыцарем, которым он по факту был. Его конь, оружие, приточенное к седлу и близко не выглядело мирно. Судя по потёртости рукоятей и общей изношенности, всё неоднократно побывало в бою.
— Когда выезжаем? — он забрался на своего скакуна и повернулся ко мне.
— Заберём мой отряд и можем ехать, — показал я рукой в сторону дома, где остановился.
— Это не все, кто тебя сопровождают? — удивился он, переводя взгляд на сотню солдат.
— Последнее время, я стал популярен, — вздохнул я, трогаясь с места, — пришлось позаботиться об охране.
Вид графа, когда он увидел весь мой отряд в тысячу копий, приятно согрел мне душу.
***
21 января 1197 года от Р.Х., Венеция
Всё, абсолютно всё в поведении епископа Аваллонского было неправильным. Вовремя всего нашего пути он, как и все его люди: напивался, пел такие пошлые песни, что у меня чуть уши в трубочку не сворачивались от их слов, не говоря уже про то количество служанок, которых он покрыл на всём протяжении пути до Венеции. Такое его поведение просто разрывало у меня все шаблоны, каким должен быть священник, да ещё и такого высокого сана.
Правда, всё это ощущение, мгновенно улетучивалось, когда мы вечерами, или на привалах, заговаривали о религии. Вот тут передо мной раскрывалась другая сторона графа. Начитанный, хорошо образованный и умеющий увлечь своими рассказами Священных Писаний, он наверно и меня бы мог обратить в христианство, если бы я был язычником. Чем больше времени я с ним проводил, тем больше очаровывался этим человеком, он был просто образцом всего, что восхищало местных этого времени. Днём образцовый рыцарь, который мог в зубы дать любому, кто косо на него посмотрит, с простыми людьми, стекавшимися к нему в любом месте, где бы мы ни останавливались за проповедями или просто за добрым напутственным словом, он всегда был мягок, терпелив, что весьма странно смотрелось при его габаритах и недавних удалых песенках.