Все оказалось вполне банально. Внеочередная проверка боеготовности, привела к такому же авралу, и на волне нервотрепки отцу стало плохо с сердцем. Что было в общем-то не мудрено, учитывая его возраст. Я и уж тем болеемладший брат Николай были поздними детьми. Вначале, отец родился в 1920 году, принимал участие в Великой Отечественной войне, проходя службу в Тихо-Океанском Флоте, затем было просто не до этого, из-за послевоенной разрухи, да и мама тоже заканчивала Университет, потом долго ничего не получалось, все же медицина тех лет оставляла желать лучшего, и когда наконец все звезды сошлись, маме исполнилось тридцать семь лет, а брат появился через три года после меня. Таким образом, отцу сейчас уже было за шестьдесят. По-хорошему его ровесники давно уже находятся на заслуженном отдыхе. Но он все цеплялся за свою службу, и как итог, в давно подорванном здоровье не выдержало сердце. Хорошо хоть на крейсере, где он служил, отличная медсанчасть с опытными врачами. Приступ удалось быстро купировать, а после отправить отца в госпиталь на материк. Учитывая, что все сроки службы он давно выбрал, ему присвоили звание капитана первого ранга, и сейчас, после окончания лечения, он готовится к выходу на пенсию. В остальном дома все по-прежнему, и волноваться не о чем.
На этом собственно все и завершилось. Вернее сказать почти все. Все-таки мой отец был близким другом капитан-директора, на корабле которого я сейчас находился и поэтому, по приезду в Лиму мне позволили в сопровождении представителя особого отдела доехать до Советского консульства и созвониться с домом. Дела оказались несколько хуже, чем предполагалось ранее. Приступ отца был не единственным, и он до сих пор находился в госпитале, мама конечно большую часть времени проводила возле него, и мне просто повезло застать ее дома. В остальном вроде бы все было хорошо, но мама, явно, что-то не договаривала, видимо не желая говорить это по телефону. Но все же по некоторым обмолвкам, я понял, что, Николай, опять начал чудить. Еще когда я учился в Мореходке, а он заканчивал школу, то несколько раз сбегал из дому, причем не просто так, а уезжал в другой город. А, пару раз его приходилось вызволять из милиции, однажды это произошло в Комсомольске-на-Амуре. Я рассказал ей о своих делах, и на этом разговор завершился, как собственно и мое посещение Лимы. Меня тут же посадили в автомобиль, довезли до трапа нашего судна, и сдали из рук в руки. Я тогда еще не знал, что очень скоро вновь окажусь здесь, правда уже не как четвертый штурман БМРТ «Иван Папанин», а скорее как бродяга без рода и племени.
Следующее место, куда мы должны были добраться, находилось в том самом злополучном порту, где год назад совершила побег советская официантка «девушка в красном бикини» как ее окрестила вся зарубежная пресса. Южное побережье Австралии, Сидней. Стоило только отойти на тысячу миль от берегов Лимы, как меня догнала телеграмма, сообщившая о скоропостижной смерти отца, а через пару дней, как ни странно и матери. Телеграмму, дал брат, заодно обвинивший меня во всех грехах. Оказалось, что это именно я виноват в смерти отца, потому что не захотел идти на службу в Тихоокеанский Флот. А заодно и матери, потому что она не перенесла его кончины и слегла, а через неделю, похоронили ее. В общем, это был удар, и довольно сильный. Причем настолько, что меня на несколько дней освободили от несения вахт. Разумеется, о возвращении домой никакого разговора не велось, ладно были бы на берегу, в этом случае, меня могли оставить на какое-то время в консульстве, а затем отправить попутным рейсом домой. Но снимать судно с маршрута, никто, даже и не собирался. Да и по большому счету, до Австралии ни в один порт судно не должно было заходить.
Впрочем, придя в себя, я вновь вернулся к службе, правда перед этим, у меня состоялся разговор с капитаном, предложившим отправить меня домой из Сиднея, куда мы должны были прийти примерно через полтора месяца, или как вариант, возможно, состоится рандеву с каким-нибудь советским судном находящимся в этих водах. По большому счету, именно сейчас, мне это было не нужно. Что-то исправить в этом я был не в силах, а прерывать работу, только из-за того, чтобы побывать на могилах родителей тоже не имело смысла. Тем более, что брат во всех грехах обвинил именно меня, и неизвестно как сложатся отношения с ним. Да и встречаться с ним, не было никакого желания. Мысленно попрощавшись с родителями, я заверил капитана, что никаких проблем со мною не будет, и попросил его допустить меня к вахтам.
— Узнаю Григория Сергеевича. — Ответил мне капитан. — Дело у него всегда стояло на первом месте. Что же, я не против, продолжения тобою службы на моем судне. С завтрашнего дня, можешь приступить к своим обязанностям.
А буквально через неделю, мы попали в жесточайший шторм, который бросал наше судно по волнам, как ореховую скорлупку. Около трех суток, мы практически не смыкали глаз, не сходя с мостика, меняя вышедших из строя от усталости, а порой и легких ранений, товарищей прямо здесь, и пытаясь как-то выжить в разбушевавшейся стихии. И капитан, принял решение, приблизиться к острову Рапа-Нуи, чтобы спрятаться от шторма на подветренной стороне, в бухте Винелу. По большому счету, никакой бухты там не имелось. Но имелся довольно большой, хотя и мелководный залив, единственным достоинством которого было то, что южная сторона острова находилась под ветром, и на берегу острова находились возвышенности высотой до двухсот метров. Другими словами, именно из-за этого, здесь находилось самое спокойное место в океане, где можно было относительно безопасно переждать бурю.
Разумеется, и это место нельзя было назвать тихой заводью, но хотя бы берег прикрывал нас от ураганного ветра, и здесь можно было хоть слегка передохнуть. Убедившись, что с судном ничего не произойдет, капитан разогнал с мостика всю штормовую команду, приказав нам рассосаться по кубрикам, и хоть немного привести себя в порядок и отдохнуть, сказав, что при необходимости отдаст приказ по громкой связи.
К счастью шторм вскоре пошел на убыль, и капитан распорядился предоставить всем сутки отдыха, для приведения в порядок себя, а в последующие сутки и судна.
Глава 25
25
Разумеется, ни о каком посещении острова не было и речи. Более того, едва затих ветер, как судно посетили представители местной администрации и предложили не задерживаться у берегов острова Пасхи. Дело в том, что остров территориально принадлежал Чили, а там в 1973 году, произошел военный переворот, и к власти пришел Августо Пиночет, свергнув социалистический режим, который пытался ввести, Сальвадор Альенде. Тем самым отношения между Чили и Советским Союзом сейчас были несколько натянутыми. Конечно, пока бушевал шторм, нашему судну разрешили спрятаться в прибрежных водах острова, но стоило ветру утихнуть, как наше присутствие сразу же стало нежелательным.
Разумеется капитан, понимая все обстоятельства, пообещал, что судно покинет территориальные воды в ближайшее время, и отдых превратился в аврал. Судно отчалило от места стоянки уже в темноте. Я в это время, наводил порядок под одной из спасательных шлюпок, и вдруг заметил буквально в двух десятках морских саженей от борта судна, торчащую из воды скалу. При этом, не до конца стихнувший ветер гнал волну именно в ее сторону. Решение пришло мгновенно, сдернув висящий на леерах спасательный круг, я подхватил его в руки, и резко оттолкнувшись от борта сиганул в воду.
Позже, вспоминая свои действия, я материл себя, как только мог. Во-первых, то, что я заметил с борта судна скалу, еще не означало, что волна вынесет меня именно туда. В общем, так оно и получилось. Правда мне слегка повезло, и я все-таки смог зацепиться за самый край этого рифа, и то чисто случайно, а после на ощупь, в почти полной темноте выбираться наверх, где до самого утра трястись от холода, в промокшей насквозь одежде, под довольно сильным ветром. Вода в заливе оказалась очень бодрящей. Во-вторых, оказалось, что в этом месте присутствует постоянное и довольно мощное течение, которое при всем моем желании мне не преодолеть, чтобы добраться до берега острова. И мне пришлось, почти сутки провести на этом рифе, пока меня не заметил местный рыбак, снял с камня и наконец, доставил до острова. А самое интересное состояло в том, что пока мы плыли на лодке в сторону острова, я едва не очумел. Все прибрежные воды просто кишели акулами. И то, что я не стал закуской одной из них, наверное было большим упущением с их стороны.
Что интересно, стоило рыбаку высадить меня на прибрежные камни, как он ни слова не говоря оттолкнул лодку от берега, и отправился по своим делам, совершенно не обращая на меня внимания. Мне было дико подобное отношение, но тем не менее произошло все именно так. Я связал подобное скорее с тем, что отношения между этими территориями и СССР были слишком натянутыми, что подтверждалось недавним визитом местных властей на наше судно. То есть с одной стороны рыбак меня спас, с другой, за это спасение он мог получить нагоняй от администрации. А так довез до берега, проявив сострадание, и поспешил ретироваться, чтобы никто не связал мое спасение именно с ним.
Берега острова на месте высадки оказались почти отвесными, и мне пришлось пробираться, на пару сотен шагов вдоль острова к северу, чтобы найти более или менее пологий подъем. Он разумеется, нашелся, хотя нервов было потрачено с избытком. Не знаю, подплывают ли акулы близко к берегу, но в десятке шагов от меня, их плавники бороздили воды пролива постоянно. А передвигаясь у подножия острова, порой приходилось отдельные участки или переходить вброд по пояс, а иногда даже и переплывать.
Я поднялся наверх, у небольшой рощи местного кустарника. И хотя растения редко превышали человеческий рост, здесь их называли деревьями. Оказалось что их плоды были вполне съедобны, позже я узнад, что это были Махуте один из вида тутовых деревьев. На его веточках встречались крохотные плоды похожие на микроскопические виноградные грозди, кисло-сладкие на вкус, и очень хорошо утоляющие жажду. Учитывая, что на острове нет рек и ручьев, а в качестве пресной воды используют чаще дождевую, которая скапливается в нескольких укрепленных кратерах потухших вулканов, мне просто повезло наткнуться на это дерево с первых шагов пребывания на острове.