задания. По причине преклонного возраста. А те, кто способны, ни за что за такое не возьмутся, ибо не нужно им это.
Желтоватый свет магического фонарика осветил низкий свод туннеля, и я шагнула в темный провал, касаясь кончиками пальцев, затянутых в тонкие черные перчатки, обшарпанных стен, по которым стекали капельки ледяной воды. Наверное, над этим подземельем протекает ручеек, иначе здесь не было бы столь сыро. И холодно.
Да где же этот зал?! Честное слово, мне уже надоело бродить здесь! Конечно, у меня нет боязни замкнутых пространств, как у светлых эльфов, которые не сунутся в подвал или пещеру без крайней необходимости, а при заключении в «каменный мешок» сходят с ума гораздо быстрее, чем представитель любой другой расы, но все же мне несколько неуютно. Хочется побыстрее выполнить задание и убраться отсюда подальше, к вольному ночному ветру и кровавой луне на сумрачном небе.
Светлячок над моим плечом поднялся чуть выше, освещая зал с низким потолком, в котором действительно стояли каменные потрескавшиеся саркофаги. А еще я увидела нечто вроде факелов, воткнутых в ниши вдоль стен. Ну конечно, магический свет – это хорошо, ночное зрение – тоже, но лишний свет в склепе лишним не бывает. В конце концов, что мешает мне попробовать?
Я подошла поближе и, убедившись, что зрение меня не подвело, а в держателях вдоль стен действительно факелы, порылась в карманах, выуживая небольшой продолговатый амулет. Поднесла его к черной ветоши, обмотанной вокруг деревянной палки, и сдвинула фигурную завитушку на лакированном боку. Тотчас на его остреньком кончике вспыхнул узкий язычок белого пламени, который едва коснулся черной тряпки на факеле, как та заполыхала, как сухой мох. Я, честно говоря, не ожидала подобного, посему только хорошая реакция уберегла меня от опаленных бровей. Интересно, чем пропитаны здешние факелы, если загораются так хорошо даже спустя столько лет в сыром склепе? Впрочем, мне же лучше – я зажгла оставшиеся факелы, которые озарили склеп оранжевым неровным светом, и погасила магический светлячок. Магию нужно экономить – слишком часто ее нет, когда нужна. А обратно я вернусь с одним из факелов. Заодно продам его какому-нибудь алхимику – пусть изучает состав и обогащается.
Недовольно оглядев саркофаги, я прошла в середину ровных рядов и принялась за поиски. Крышки сдвигались неохотно, с противным скрежетом, режущим мой чуткий слух, но, кроме истлевших тел, я ничего не нашла. Получается, что наниматель ошибся и в центральных гробах этого треклятого браслета нет?! Получается, что придется обыскивать остальные.
Я вытерла выступивший на лбу пот и двинулась дальше, методично осматривая саркофаги с краю. Однозначно – стребую с нанимателя премиальные за дополнительные усилия. Правда, не слишком большие – все-таки на втором слева от края гробе с расколотой посередине крышкой мне повезло – с трудом отодвинув верхнюю часть, которая не удержалась на краю саркофага и с оглушительным грохотом разбилась о каменный пол, я обнаружила искомый предмет. Ничуть не потускневший от времени широкий браслет из белого матового металла, исписанный чернеными рунами, больше похожими на узор, и слегка выпуклым закрытым глазом лежал в изголовье рядом с высохшим телом, которое, как ни странно, сохранилось удивительно хорошо. Даже сейчас можно было определить, что принадлежало оно мужчине, вероятно не совсем человеку, потому что глаза у него были несколько больше человеческих, да и руки, скрещенные на груди, казались какими-то странными. Полукровка, наверное, точно уже не скажешь.
Так, Алессьер, ты сюда за браслетом пришла или изучать труп мужчины, умершего пару сотен лет назад? Правильно, за браслетом. Тогда чего стоим и размышляем?
Я протянула руку, и браслет оказался в моей ладони, обтянутой кожаной перчаткой. Странно, он теплый... или мне кажется?
Громкий скрежет отодвигаемой крышки прозвучал оглушительно в тишине склепа. Я отскочила от раскрытого гроба и обернулась, глядя на то, как медленно съезжает тяжеленная плита с ближайшего к выходу саркофага. Ну вот, охрана пожаловала. За неимением времени, чтобы спрятать браслет в мешочек, привязанный к поясу, я защелкнула его на своем правом запястье поверх перчатки, ничего, потом сниму, выхватила мерцающие голубоватым светом по кромкам лезвий квэли и выставила их перед собой. Склеп наполнился скрежетом, мертвецы оживали быстрее, чем я думала,– похоже, сбежать не получится, придется прорываться с боем. Ладно, мне не впервой.
За спиной что-то глухо зарычало, и я метнулась в сторону, успев запрыгнуть на уже шевелящуюся под нежитью каменную крышку. Длинные, с палец, когти со свистом рассекли затхлый воздух там, где я только что находилась, а секунду спустя пришлось вновь уворачиваться от когтей нежити охранного типа, на этот раз мелькнувших со спины. Сальто влево, одновременно удар квэлем наотмашь, почти вслепую – и нежить шарахается в одну сторону, а отрубленная конечность отлетает в другую, расплескивая густую, мерзко пахнущую жидкость, которую можно назвать кровью только с очень большой натяжкой.
– Ненавижу нежить!!!
Действительно, чего теперь соблюдать молчание, если склеп и так заполнен рычащими тварями. Вурдалаками, которые очнулись в тот момент, когда я взяла браслет. Ну, если выживу – самолично набью морду заказчику! Предупреждать же надо, что именно и в каком количестве тут водится! Двенадцать вурдалаков на одну меня в замкнутом пространстве – это перебор!
Стоп, не двенадцать, а одиннадцать.
Сверкающий шлейф крест-накрест, оставленный квэлями, фонтан темной жидкости, только по счастливой случайности не оросивший мне лицо.
Поправка, десять.
А где еще один? Мне бы очень не хотелось упустить одну тварь из виду, чтобы она свалилась мне на голову в самый неподходящий момент!
Я снова заскакала по открытым гробам, благо те были каменными и не шатались при приземлении на край шириной в половину ступни. Квэли пели в затхлом воздухе радостную звенящую песнь смерти, я вертелась волчком, уходя от стремительных бросков вурдалаков. По счастью, те слишком долго пребывали в состоянии покоя, поэтому оказались несколько заторможенными, но мне это на руку. Были бы они хоть сколько-то сытыми, меня уже разорвали бы на куски, а так есть шанс выбраться отсюда. Главное – покинуть склеп, а уж на свободе я им устрою окончательное упокоение. Только бы выбраться...
Девять, восемь.
Удар с разворота. Фонтанирующая из обрубка шеи темная жидкость, залившая мне левую руку до локтя.
Семь. Да где же еще один?
При очередном приземлении каменный край саркофага все-таки хрупнул и посыпался градом камешков, а я потеряла равновесие, чем не замедлила воспользоваться тварь, оказавшаяся ближе остальных. Острые собачьи зубы вцепились мне в правое предплечье, раздирая в клочья прочную куртку. Стремительно побежали бордовые ручейки, заливающие руку, браслет и рукоять клинка свежей, остро пахнущей железом кровью. Моей.
Я взвыла и вонзила в грудь вурдалаку левый квэли, проворачивая лезвие, и хватка на моем правом плече ослабла, а потом вурдалак обвалился на пол подрагивающей грудой быстро разлагающейся плоти. Тряхнула спутанной гривой волос и только сейчас обнаружила, что стою на коленях в раскрытом гробу, заливая иссохший труп собственной кровью, струящейся из разорванного зубами вурдалака предплечья. В том самом, где я нашла браслет. Вот и отыскался недостающий «охранник»...
Вой за спиной подхлестнул меня, и я, вскочив на ноги, успела закинуть квэли в наспинные ножны и тотчас метнула в ближайших вурдалаков серебряные дротики. Все три попали в цель, количество способных к преследованию противников уменьшилось вдвое. Отлично!
Я перепрыгнула через подрагивающие тела вурдалаков и побежала к вожделенному выходу. Непроглядная тьма туннеля обрушилась со всех сторон, ослепив привыкшие к свету глаза, но рычание вурдалаков за спиной, которые бежали на запах свежей крови, как лучшие ищейки, не давало времени на то, чтобы притормозить и зажечь магический светлячок. Хорошо хоть, что туннель был прямой, а когда он закончился – это я определила по тому, что оборвалась стена, которой на бегу касалась кончиками пальцев,– я с изумлением обнаружила, что вижу лестницу справа от меня. Правда, еле-еле и словно сквозь красноватую дымку, но вижу ведь! Хотя в кромешной тьме подземелья, где даже глаза ночных сидхе бесполезны, это было невозможно, но сейчас я не собиралась обдумывать это. Сейчас у меня была одна-единственная цель – добраться до выхода.
Потому что я чувствовала, что из-за горизонта уже показался первый солнечный луч, а на солнце вурдалаки погибнут.
И я ринулась вверх по ступенькам, не чувствуя ни боли в немеющей руке, ни начинающегося колотья в боку.
Вперед, только вперед.
К спасительному свету солнца.
Рывок, еще рывок.
От воя вурдалаков, совершенно ошалевших от неуловимости добычи и запаха свежей крови, у меня волоски на затылке встали по стойке «смирно», но я бежала вверх по скользким ступеньками, и мне казалось, что я лечу, как на крыльях, совершенно не ощущая холодного мрамора под подошвами сапог.
Тусклый рассвет серым пятном высветил пролом в стене развалин мавзолея, и я понеслась на этот свет, как бабочка на огонь. Уже показавшийся из-за горизонта край солнечного диска ожег привыкшие к темноте глаза, но мне хватило сил выбежать наружу. Отстающий от меня буквально на шаг вурдалак не успел затормозить и следом за мной вылетел на солнце.
От скулежа, переходящего в вой, у меня заложило уши, и я, по инерции пробежав еще с полдесятка шагов, обернулась.
В первых солнечных лучах корчилась сгорающая нежить, а двое, так и не успевших выйти на свет, с недовольным ворчанием попятились обратно, не рискуя преследовать меня дальше.
Выбралась? Выбралась!
Я села на землю и спустя несколько секунд рассмеялась. Громко и от души, несмотря на то что покрыта своей и чужой кровью, а смех становился только громче и искреннее.
Я жива. Все остальное не имеет значения.