– Думаю, вы правы… – протянул Ребров. – Но вчера нас с Борисом охватило такое чувство вины перед вами, что нам действительно хотелось как бы спасти вас, вернуть домой. Вся эта ситуация с моим вмешательством в ход расследования Никиты, я имею в виду следователя Дмитриева, меня вообще угнетает. Я и сам уже скоро начну чувствовать себя преступником. Не представляю себе, как сегодня Борис Михайлович будет объяснять Никите, что оставили Суркову в хостеле без вас. Хотя за хостелом следят его люди, это правда. И если она попытается уйти, то за ней установят слежку. Если у Никиты закончится терпение, он задержит ее. Вот такие дела.
– Так свяжитесь с ним, скажите, чтобы ее задержали, иначе и я буду чувствовать себя виновной в том, что…
– Женя, прекратите!
Где-то в глубине первого этажа послышался какой-то едва различимый шорох, Женя даже привстала с места и устремила взгляд на дверь.
– Вы в курсе, что нас теперь в доме проживает не трое, а четверо? – напустив туману, спросила Женя, и лицо ее при этом приняло презрительное выражение.
– Да. Борис рассказал мне.
– Он вам всю правду рассказал? Кто она и зачем здесь?
– Да.
– И что вы ему посоветовали?
– Немного повременить и последить за ней. Забрать у нее телефон обязательно. Ну и постараться, чтобы она не обокрала всех.
– А вычислить клиента, который мог бы подарить ему девушку на месяц, невозможно?
– Он думает над этим.
– А он понимает, что его хотят подставить? Что девчонка эта может быть несовершеннолетней, тогда вдруг объявится ее мамаша, к примеру, и накатает заявление на него за то, что он похитил ее дочку, а заодно и изнасиловал!
– Я сказал ему то же самое. Но, как видите, Женя, пока что ничего радикального в этом направлении он не предпринял.
– Да потому что она, эта Вероника… Словом, я видела, как она вчера выходила из его спальни. Вы же слышали сейчас звук? Возможно, что и сейчас она выходит от него. Думаю, ему пришелся по душе… по-да-рок! – со злостью выкрикнула она, не владея собой.
– Да вы не волнуйтесь. Борис не из тех, кого можно обмануть или подставить. Он слишком умен для этого и хитер. Больше вам скажу, я подозреваю, что он знает, кто ее прислал, девушку эту.
– Полагаете? Но если бы он знал, то вряд ли рассказал бы вам вообще о Веронике. Зачем? Или же он начисто лишен стыда? Или просто похвастался? – Женя была разочарована и расстроена.
– Думаю, он рассказал мне об этом, чтобы подстраховаться. Сказал, что даст мне чашку с ее пальчиками, чтобы я проверил, не засветилась ли она в нашей базе, понимаете? Хотя бы так.
– Надеюсь, что чашка будет не из сервиза, – фыркнула Женя. – Ладно. Я сказала вам, что думаю по поводу Стаси, а там уж вы сами решайте, как с ней поступить. Завтракайте пока, а у меня дела. Надо Лешу, тракториста нашего, покормить.
Она была уже у двери, когда ей кто-то позвонил. Поскольку было раннее утро, а она заботилась о сне своих хозяев и отключила звук, вместо звонка Ребров услышал лишь едва различимое характерное жужжанье. Женя замерла, слушая телефон. Медленно повернулась к Валерию – глаза ее смотрели испуганно, словно она хотела ему что-то сказать, но не могла.
– Я поняла тебя, Стася. Хорошо, заеду и заберу. Удачи тебе! Ой, подожди, а где я могу тебя найти?
И тотчас Женю словно ударило током. Она дернулась, пожала плечами и опустила руку с телефоном.
Ребров подскочил к ней и вырвал из ее рук телефон. Короткие гудки. Конечно, как же иначе?!
– Это была она?
– Да. Представляете, Стася Суркова! Я же говорила вам только что, что не надо было меня забирать оттуда! Если бы я осталась, мы бы вместе с ней куда-нибудь пошли-поехали. Я была бы в курсе того, где она находится. А так…
– Что она сказала вам, Женя?
– Поблагодарила меня за то, что я не бросила ее одну, потом сказала, что была бы рада как-нибудь еще со мной встретиться, потому что я классная девчонка, еще добавила, цитирую: «Я ни в чем не виновата». Она оставила мне в хостеле письмо.
– Так надо поехать туда и срочно его забрать? Так, постойте… Я сейчас позвоню Никите и спрошу, не сняли ли наблюдение с хостела.
Ребров, чтобы спокойно, без свидетелей, поговорить по телефону, выбежал из кухни, распахнул дверь и выскочил на террасу, на мороз. Даже куртку не набросил, так ему стало жарко и душно от нахлынувшего на него чувства стыда перед Никитой Дмитриевым. Сурковой в хостеле нет, она только что сказала об этом Жене.
– Никита, разбудил?
Но Никита уже давно не спал – он как раз подъезжал к хостелу, чтобы задержать Суркову. Это решение он принял сам после мучительных сомнений, связанных с согласием на предложенный ему план Бориса. И теперь, когда Валерий сообщил ему о звонке Стаси Жене, выругался.
– Как же она могла уйти, если мои ребята всю ночь дежурили возле хостела? Я только что с ними разговаривал. Они сказали, что она не выходила. Это точно! Сейчас сам лично все проверю! А ты где?
– Я не в Москве, на даче у друзей, – солгал Ребров, почему-то стыдясь признаться Никите, что находится в доме братьев Бронниковых. – Я сейчас тоже приеду. Скажи только – куда?
– Да ты не дергайся… Зачем тебе куда-то так рано выбираться? – вздохнув, уже более миролюбиво сказал Никита. – К тому же вас там, уж не знаю, где ты находишься, наверняка снегом завалило. Занимайся пока своими делами, а я как что-нибудь узнаю, позвоню тебе. На связи.
– Постой. А Женя? Надо же ей сообщить, чтобы забрала письмо из хостела. Никита, прошу тебя, не наделайте там глупостей, никто из твоих людей не должен забирать письмо. Это должна сделать только Женя. Возможно, только ей Суркова и доверяет. Не надо ничего ломать. Если она позвонила ей… Да, кстати… Телефон она наверняка оставила тоже в хостеле, если ушла. Так что определить ее местоположение по телефону будет невозможно.
– Но это в том случае, если она виновата и скрывается от полиции. Если же она прячется от матери, то вряд ли оставит телефон.
– Резонно. Вот и посмотрим.
– Я позвоню, – сказал Никита и отключился.
Валерий вернулся на кухню. Он только сейчас понял, как сильно замерз. Женя, увидев его покрасневшее лицо и прямо-таки алые уши, без слов налила ему большой бокал чаю с лимоном.
– Нам надо искать убийцу Врадия, вам нужно быть здоровым, а вы даже куртку на надели! Ребров, вы слышите меня? Я сама бы ушла, оставила вас одного на кухне, чтобы не мешать разговору с Дмитриевым. Вы же с ним говорили. Можете мне ничего не рассказывать. Я и так поняла, что Стася ушла. Что эти ваши опера заснули в теплой машине и прошляпили ее. Так?
– Пока неизвестно. Но, наверное, так.
– Я должна поехать туда за письмом.
– Я отвезу вас.
Послышались шаги. Даже не шаги, а тихие мелкие шажки. В дверном проеме промелькнуло что-то розовое, воздушное. И исчезло.
– Это она. Вероника, – зашипела Женя. – Приползла, змея, на запах кофе. Увидела вас и убежала.
– Вам ее нисколько не жалко?
– Неожиданно! Вы что же это, жалеете ее? Вы серьезно, Ребров?
– К ней относятся как к вещи. Ее подарили Борису Михайловичу. Подарили. Вернее, сдали в аренду, как машину, там, не знаю, массажное кресло… Борис – человек адекватный, может даже быть нежным, надеюсь, вы понимаете, о чем я… А представляете, что бы с ней сделал какой-нибудь садист, если бы ему подарили девушку на месяц?!
Женя зажмурилась.
14
18 декабря 2021 г.
Никита Дмитриев пил кофе в баре хостела, когда там появился Ребров.
– Она придет минут через десять, подойдет к ресепшену и заберет письмо. И спокойно уйдет. А мы двинемся примерно через полчаса. Вот такой план, – со вздохом сказал Валерий.
– Если бы не ваше вмешательство… – сжав кулаки, произнес Никита.
– Это все понятно. Но как твои люди упустили ее?
– Не знаю. Я потом уже и сам несколько раз просматривал видео с камер наблюдения, кто заходил, кто выходил, и я ее не увидел! Рано утром, прикинь, оттуда, как тараканы, начали расползаться парни, все одетые как один, в джинсах, куртках с капюшонами, да еще в масках, на работу, думаю… Получается, что она переоделась, что ли… Еще эти маски! Лица не увидеть! Не знаю. Или, что тоже я не исключаю и за что мне будет потом очень стыдно, мои ребята просто заснули в машине. Пригрелись, и все тут.
Ребров заказал кофе. Женю должен был привезти Бронников. Он тоже сегодня утром проснулся рано и сразу же был посвящен в ход событий. Ужасно расстроился, узнав, что Суркова исчезла из хостела. Согласился с тем, что Жене надо как можно быстрее забрать письмо.
– Я просто уверен, что там она сообщила вам, Женечка, что-то важное. Иначе, если бы это было не так, просто потрепалась бы с вами по телефону или договорилась о встрече. Но письмо – это документ, уж можете мне поверить! Знаете, чего я боюсь больше всего?
– Знаю, – ответила ему с каменным лицом Женя, – что она раскусила меня, поняла, что я из полиции, что… Что мы все дураки, вот так.
– Ну да… – Борис задумчиво потер подбородок. – Но вы должны знать, Женечка, что мы с Валерой вам очень благодарны за помощь…
– …И что мне срочно надо отправляться в Москву за письмом. Хорошо, я согласна. Вдруг это полное благодарности письмо, в котором она сообщает мне адрес, где будет прятаться от матери? Да мало ли что может быть в письме!
– Да сейчас никто не пишет писем, – вставил реплику Ребров. – Она могла бы все написать в сообщении.
– Тоже правильно, – согласилась с ним Женя.
Конечно, она не актриса, в душе встревожена, да и вообще устала от всего этого, ей бы оставаться в доме и заниматься мирными делами, а не мотаться в Москву для сомнительных встреч с потенциальной убийцей, однако какой сияющей, расслабленной она вошла в холл хостела. Улыбка, порывистость движений, умиротворение на лице. Она подошла к парню на ресепшене, что-то сказала ему, после чего показала паспорт, и вот он протягивает ей письмо. Конверта нет, где бы ему взяться, вместо конверта сложенный затейливо листок, в котором еще один. Женя делает вид, что ей не терпится поскорее прочесть его. Она отходит в уголок, садится в кресло и начинает читать. На лице замирает улыбка. Что в нем?