Она говорила еще что-то, а Никита смотрел на нее и никак не мог понять, что же изменилось в ее облике? Что не так? Вроде та же самая домашняя незатейливая одежда, волосы уложены просто, каштановые пряди заправлены за уши, лоб открытый. Быть может, что-то с глазами? Ах да, точно! Слегка подкрашены. И губы тронуты розовой губной помадой. И откуда вдруг это чувство, что он давно уже знает эту девушку? Именно девушку, хотя еще недавно он воспринимал ее как просто соседку, женщину неопределенного возраста с незапоминающимися чертами лица. Никакую. Когда произошло это ее преображение в его глазах? Неужели тогда, когда она сообщила о себе, что стажировалась в Мюнхене, в институте физики плазмы Макса Планка? Неужели вот так примитивно все сработало? И как же стыдно! А если бы она сказала, что она какая-нибудь бухгалтерша или вообще уборщица, гардеробщица в поликлинике? Сумел бы он разглядеть в ней женщину? Назвал бы ее про себя девушкой? Увидел бы в ней молодую и привлекательную особу, потянулся бы к ней, приехал бы? Может, ну его, этого Макса Планка? Пусть она будет вообще безработной или кем угодно, только бы дарила ему солнечную улыбку.
– Пистолет – это просто отлично… – произнес он растерянно. – Да нет, это грандиозно! Не понимаю только, как это мои люди не заметили его?
– Думаю, у них была слишком большая территория для осмотра. К тому же он был в самом углу. Думаю, убийца сразу после того, как убил Колю, долгое время находился на этаже, как раз за углом, где мусоропровод, который, кстати говоря, никогда не работал по просьбе жильцов, чтобы не разводить крыс. Находился не потому, что это была такая уж умная тактика. Нет, это произошло, наверное, из-за того, что он находился в состоянии шока. Он и сам испугался того, что сделал. А еще он понимал или просто знал, что на доме установлены камеры, что его заметили. Это могла быть, конечно, и женщина. К примеру, переодетая. Да кто угодно из тех, кто засветился на камере, заходя в подъезд. И убивать она, возможно, и не собиралась. Но прострелила глазок потому, что услышала что-то, находясь по другую сторону двери. Думаю, что Коля разговаривал с кем-то по телефону, и вот то, о чем он говорил, не понравилось убийце. А кому он, кстати, звонил?
– Он позвонил жене, то есть бывшей жене Ольге, но разговор не состоялся, возможно, звонок не прошел. Поэтому этот вариант исключается.
– Ой, что же я держу вас у порога? Проходите, пожалуйста! Прошу вас, не обращайте внимания на беспорядок, я обрезала засохшие ветки растений, купала их. Ну да ладо. Хотите чаю? Пожалуйста, не отказывайтесь! Посидим, почаевничаем. Я так рада, что вы пришли. Вот прямо как чувствовали, что у меня для вас такой подарок! Целый пистолет, орудие убийства!
А если это она убила Николая? Если они были любовниками? Никита любил строить самые нелепые и невероятные на первый взгляд предположения. И, к сожалению, иногда это срабатывало, тогда он очень сильно удивлялся тому, до чего же может дойти человек, доведенный до крайности жизненными обстоятельствами, что решил лишить жизни другого человека.
– А что это вы так странно улыбаетесь? – Тонкие брови Людмилы взлетели, и она так мило поморщила носик, что Никита, не выдержав, прыснул в кулак. Да уж, Людмила – убийца! Идиотизм!
– Да подумал вот, а вдруг это вы убили Врадия? Нет-нет, это просто шутка, может, дурацкая, но у нас же, у следователей, мозги устроены особенным образом. Мы всех подозреваем!
– Ну тогда… – Людмила переменилась в лице, схватила пистолет, который лежал на столе, и направила прямо на Никиту. – Руки вверх!
Она была неподражаема. Безумна, интересна, непредсказуема.
– Да вы меня уже застрелили… – сказал он, чувствуя, как краснеет. – Попали прямо в сердце. Вы мне очень понравились, Людмила.
Вот уж такой смелости он от себя точно не ожидал. Что думал, то и сказал.
– Но я вас сейчас разочарую. На самом деле я не физик-ядерщик, – вздохнула она. – Я вообще нигде не работаю. Живу интересами сестры. У меня справка из психиатрической лечебницы, что я не в состоянии работать. Я и пенсию получаю. Маленькую. Поэтому материально завишу от Светы.
– Вот и хорошо… – произнес он, окончательно растерявшись. – А что у вас есть к чаю?
Он вдруг вспомнил, что во внутреннем кармане куртки у него лежат две плитки шоколада, которые в такой теплой квартире могут и растаять.
– Минутку, я сейчас кое-что принесу!
Она проверяла его. Он был в этом уверен. И никакая она не больная. Просто неуверенная в себе молодая женщина. Забила себе голову формулами, и эта ученость поглотила ее целиком.
– Вы куда? Испугались? – Она расхохоталась ему вслед.
– Да я за шоколадом! – крикнул он из передней. – И я не из пугливых.
Он вернулся и положил на стол шоколад.
– А-а-а… – она, втянув в себя воздух, в восхищении покачала головой. – Да это же мой любимый шоколад с миндалем! Как вы узнали, что я покупаю его просто упаковками?!
– Можно я вас поцелую? – Он подошел к ней, взял из ее рук сахарницу и поставил на стол. Затем, не дожидаясь ответа, обнял ее и поцеловал. И это был уже словно не он. Он никогда прежде так уверенно не вел себя по отношению к женщинам. Какими мягкими и покорными были ее губы. Целоваться она, понятное дело, не умела.
Ночью, в полной темноте, прижавшись к нему, она, губы которой были еще сладкими и пахли шоколадом, рассказывала, стараясь донести до него сложное простыми словами, примерно так:
– …По сути, это реактор, в котором пытаются произвести управляемую термоядерную реакцию. Неуправляемую, кстати говоря, американцы продемонстрировали еще в 1952 году. Так вот, Никита, тот, кто сможет контролировать эту огромную энергию и направлять ее на благо людей, в будущем откажется от опасных реакторов с радиоактивным топливом, понимаешь? И сэкономит большие деньги. Наши физики в Питере думают над этой проблемой. Принцип работы их «Глобуса», если не вдаваться в детали, довольно простой. В специальную емкость закачивают газ и пропускают через него мощные электрические разряды…
Никита подумал, что никогда еще, пожалуй, он не был так счастлив.
15
18 декабря 2021 г.
– Ты не дрейфь, если Женя сказала, что все будет хорошо, значит, так оно и будет, уж можешь мне поверить, – успокаивала Стасю в машине Тоня.
Она подъехала к хостелу еще затемно, вошла с объемной сумкой, в которую сложила одежду для переодевания Стаси. Самым трудным, как ей тогда казалось, будет разбудить девушку. Но нервничать она начала уже с той минуты, как только вошла в хостел и принялась искать глазами нужную табличку с номером капсулы. А когда нашла, поднялась и растолкала Стасю. И пока та приходила в себя, Тоня подбирала слова, чтобы не напугать ее, чтобы не вызвать панику или даже крик. Вот тогда все пошло бы насмарку.
– Я от Жени, – зашептала Тоня, вглядываясь в темноту и вдыхая тяжкий запах перегара. Ну и набралась она… – Ничего не бойся. Вот тебе одежда, переодевайся, там куртка, юбка длинная, чтобы тебя не узнали, и шарф, чтобы ты могла обмотать всю шею и лицо прямо до бровей, типа такая мерзлячка. Понимаешь, если ты будешь в своих куртке и джинсах, тебя могут узнать.
– А что, – просипела, не успев прокашляться, Стася, – за мной уже следят?
– Понятия не имею. Я вообще мало что знаю о тебе. Женя сказала, что тебе нужна помощь, что тебя нужно вывезти отсюда и спрятать. А я ей верю. Так что одевайся, пошли уже отсюда… Ты расплатилась? Все в порядке? Тебя не остановят на выходе?
– Конечно, заплатила, – Стася надела юбку прямо на джинсы, нахлобучила на голову шапку, обмотала шею пушистым серым шарфом. – А куртку мою здесь оставим?
– Зачем? В пакет мой и сложим. Ну что, готова? Надевай быстрее куртку, не забудь про маску, и пошли. Как выйдем, сразу налево, там пройдем квартал и снова налево, увидишь красную машину «Тойоту». Это наша. Главное теперь – уверенность, поняла? Ой, стоп! Чуть не забыла! Погоди… Вот тебе ручка, – Антонина достала из сумки блокнот с ручкой и протянула Стасе. – Откроешь блокнот, там текст. Напиши его своей рукой на чистом листе, потом вырвешь его, положишь еще в один листок, сложенный типа конверта, чтобы не выпало, и оставишь все это на ресепшене вместе с телефоном. Скажешь, что если кто спросит Стасю Суркову, то надо будет все это отдать. И вот только после этого быстро-быстро пойдешь к выходу, где я буду тебя ждать. Все поняла?
– Да… – только теперь Суркова догадалась включить лампу над головой. Увидев розовое, мокрое от волнения лицо Антонины, ее испуганные глаза, она поджала губы. Видно было, что она нервничает. А когда Стася открыла блокнот и прочла текст, у нее от удивления рот приоткрылся. И она с минуту сидела, вращая глазами и не понимая, вероятно, довериться ли свалившейся как снег на голову женщине или нет. – Вы читали это?
– Нет, говорю же! Давай уже… шевелись! Вижу, что сомневаешься в чем-то, так я повторю: если Женя взялась тебе помочь, она доведет это дело до конца. Мы спрячем тебя. Правда, я пока понятия не имею от кого.
– Но как она узнала? Хотя какая уже теперь разница… – Стася, вырвав листок с текстом и устроившись поудобнее, с обреченным видом стала переписывать письмо.
На ресепшене все прошло спокойно, молодой человек, выслушав ее, принял у нее письмо, взял телефон. И Стася довольно бодро, хоть и путаясь в непривычной для нее юбке, прижимая к груди длинные концы шарфа, как если бы это могло хоть как-то успокоить или согреть ее, направилась к выходу. Вместе с Тоней, которая взяла ее под руку, они вышли из хостела и двинулись к машине. И только там Антонина немного успокоилась.
– Ну, с Богом. – Она перекрестилась, и машина рванула из переулка в сторону уже оживленного в этот ранний час шоссе.
– И куда вы меня везете? – спросила Стася, всю дорогу молчавшая и заговорившая только тогда, когда они выехали из Москвы и направились в сторону Подольска.
– Ты, наверное, пить хочешь?
– Что, чувствуете амбре? Простите. Да, очень хочу пить…