– Но как же ее письмо? – спросила Женя.
Кто она такая? Какое она имеет право задавать вопросы? А откуда знает про письмо?
– Вы ничего так и не поняли… Уж если она направила на него пистолет, то неужели вы думаете, что она не пыталась придумать и другие способы мести? Да она все придумала в том письме! Она знала, что у отца роман со студенткой. Она страдала так, как вам это и не снилось…
– Снилось, – тихо заметила Ольга. – Поверь, я очень страдала, когда мой муж ушел к тебе.
– Прости. Но тогда ты должна меня понять: она хотела причинить моему отцу боль. Она хотела уничтожить его.
– Нет, не понимаю, – это снова Ольга. – Когда Коля меня предал и ушел к тебе, я не хотела ему зла. Я злилась на тебя. На тебя! И уничтожать Колю я уж точно не хотела. Другое дело, я бы хотела его вернуть. Но, согласись, это не одно и то же. Ладно, давай уже не будем об этом. Коли нет. И я пришла, чтобы облегчить тебе состояние. Я сообщу тебе сейчас то, что поможет тебе найти силы жить дальше и, что не менее важно для тебя теперь, поможет оправдать отца.
– И что же? – Она замерла, глядя прямо в глаза недавней соперницы, даже не в силах предположить, что же такое она сейчас может услышать.
– Я знаю, кто убил Колю.
– Да ну?! Хочешь сказать, что ты знаешь, а другие, я имею в виду официальные органы, нет? – В ее голосе сквозили недоверие и даже ирония.
– Его убила Маша Капустина. Моя соседка, которая в тот день, когда произошло убийство, родила сына.
– Что? Какая еще Маша Капустина? Это что еще за бред?
– Ты ведь тоже, кажется, беременна.
– Да при чем здесь это? – Надежда дрожащей рукой поправила выбившуюся прядь волос, даже выпрямилась в кресле, словно готовясь к длительному разговору.
– Ответь, ты беременна или нет?
– Нет… – с горечью проговорила она и снова заплакала. – Да если бы я носила ребенка от Коли, то я была бы сейчас так счастлива! Но у меня от него никогда теперь не будет ребенка! Никогда. У меня вообще от него ничего не осталось.
– Значит, обманула Колю.
– Значит. Я верила, что рано ли поздно это случится. А еще я постоянно нервничала, ревновала его к тебе… Я боялась, что он вернется к тебе. Поэтому и придумала эту беременность. Так поступают многие женщины. Но постой… А при чем здесь эта Капустина?
– У нее была связь с Колей. И ребенка она родила от него. Единственным препятствием к тому, чтобы он остался с ней…
– Какая еще Капустина? – взвизгнула Надежда. – Этого не может быть!
– Может. И когда ты думала, что Коля приезжал ко мне, он на самом деле навещал беременную любовницу, которая проживала в этом же подъезде.
– Бред, бред, бред! – она зазвенела мелким фальцетным истеричным смехом.
– Прекрати истерику и послушай меня. Повторяю: единственным препятствием, чтобы он остался с ней, была я. Она знала, что ваш брак трещит по швам, что ты не можешь родить, она мечтала, что он разведется с тобой и женится на ней, потому что ее муж…
– Да прекрати сейчас же!
– Она хотела убить меня, а не Колю, – невозмутимо продолжала Ольга. – Сначала он пришел к ней, потом поднялся ко мне, то есть в нашу квартиру (чего Капустина знать не могла), зашел, пока меня там не было, и туда пришла одна моя знакомая, коллега по работе. Решила меня навестить. Но меня-то, повторяю, не было, ей открыл Коля. Они поговорили. Поскольку меня дома не было, она собиралась уже уйти и была возле двери, возможно, продолжая разговаривать с Колей, но обувалась, собираясь уйти, то есть наклонилась, Маша Капустина и выстрелила в дверной глазок, думая, что стреляет мне в голову. А убила Колю.
Лицо Нади перекосила судорога. Она окаменела.
– И что? – выговорила она с трудом. – Ее задержали? Она призналась в убийстве?
– Да. Можешь быть уверена, твоего отца отпустят, а письмо твоей матери, в котором она обвиняет его в убийстве зятя, сочтут за попытку отомстить мужу. Вот так.
– И где сейчас эта Капустина?
– Пока дома. Она же только родила… Не думаю, что ей дадут большой срок. Все-таки она пришла с повинной. К тому же раньше не привлекалась…
– Она просила вам передать, что очень сожалеет о случившемся, – сказала рыжая. – И возвращает вам ваши вещи.
– Что? Какие еще вещи?
Наде показалось, что в эту минуту у нее в голове что-то сломалось. И мысли ее по перепутанным проводам разметались в разные стороны. Даже затылок заломило.
Женя принесла из передней пакет и вывалила прямо на пол коричневую дубленку и красную клетчатую куртку на меху. Вещи были в ужасном состоянии, грязные и пахли мочой.
– Где вы их нашли? – вырвалось у Нади, когда вокруг стало вдруг как-то светлее, словно включили яркую лампу, мысли прояснились, да и дышать стало легче. Она самостоятельно вышла из темного, кишащего черными точками тупика на яркий свет и глубоко вздохнула.
– Охранник ваш подсказал, где обитают бомжи, которым он отдал все то, что ты сбросила, как змея кожу, в подъезде у лифта, – жестко произнесла Ольга.
– Я забыла вернуться и выбросить, – сказала Надя растерянно. – Забыла, и все. Вот дура.
– Ладно. Достаточно цирка. И пусть нас простит Маша Капустина… – Женя перекрестилась. – За то, что мы вообще упомянули здесь ее имя.
– Если хочешь, чтобы твоего отца отпустили, – не давая возможности Надежде вставить слово, заговорила Ольга, – если хочешь ему помочь, напиши признательные показания. Он первый зауважает тебя, если ты это сделаешь. Если избавишь его от страданий, когда он узнает, что тебя уводили отсюда в наручниках. Каким бы он ни был, но он твой отец. И всю жизнь делал все, чтобы ты была счастлива.
– Я не хотела его убивать… Я любила его больше жизни. Я приехала… я следила за ним, приехала к тебе домой, чтобы застать вас вместе. Я просто спала и видела, как звоню в дверь, ты открываешь, и я застаю там его… в твоей постели… Вот для этого я и положила в сумку пистолет, который выкрала из дома Маринки Платоновой. Если бы я вас застукала, то выстрелила бы в тебя, но никак не в Колю. Но когда я уже подошла к двери, чтобы позвонить, я услышала голоса. Мужской и женский. Я была уверена, что вы там вдвоем. Я стояла и слушала. Но ничего не могла понять. Какие-то обрывки слов… И когда женский голос раздался совсем рядом, я достала пистолет и выстрелила прямо в глазок. Я хотела тебя напугать. Но напугать сильно. Чтобы пуля пролетела рядом с тобой. Ну или задела тебя. Прострелила ухо к примеру. Я стреляла как во сне. И уж точно не была уверена, что пуля пройдет через стекло глазка. От отчаяния, что ли… От бессилия. Сама не знаю, что на меня тогда нашло.
В горле у нее пересохло. Женя протянула ей стакан с водой.
– Что было потом? – спросила Ольга, похолодев от услышанного.
– Раздался такой грохот! Ужас! Я так перепугалась! Метнулась за угол и спряталась там. Замерла. Машинально протерла пистолет шарфом да и бросила его прямо там на пол, в темный угол. Потом я услышала женский крик… Ну и бросилась оттуда… Не помню, как и куда бежала. Увидела приоткрытую дверь, там были врачи… Сняла с себя шубу, надела красную куртку, но потом решила, что она слишком уж яркая, не снимая ее, поверх натянула дубленку, выскочила и спряталась на первом этаже за лифтовой шахтой. И когда выносили носилки с роженицей, прошла, прячась за людьми, забралась в машину «Скорой помощи», сказала, что я ее родственница… Я и сама удивилась, когда мне позволили поехать вместе с этой женщиной. Ведь это и была Капустина, да?
Вернулась на такси домой, сняла с себя все чужое, противное… Какая-то жуткая дубленка… И вошла в лифт уже в своих джинсах и свитере. Даже не поняла, что натворила. Я тогда еще не знала, что убила Колю… Я не хотела никого убивать. Это правда. Я не убийца.
29
20 декабря 2021 г.
– Может, ты передумаешь все-таки? Женя! Ну зачем только я тебе все это сказала?!
– Ты все правильно сделала, Оля. Давно уже надо было уйти. Я же понимала, что он за человек. И сама не знаю, зачем так долго терпела. А уж после того, как ты мне рассказала, что он попросил тебя пожить здесь с одной-единственной целью – вызвать во мне ревность, он так и сказал прямым текстом, у меня все сомнения отпали. Все. И не надо меня отговаривать. У меня и квартира есть, не одна. И деньги тоже. Займусь чем-нибудь полезным. Может, куплю дом в пригороде и начну выращивать цветы. Теплицу, например, построю… не знаю еще. Может, открою маленький магазинчик с художественными товарами или багетную мастерскую. Планов много.
Женя сосредоточенно собиралась, укладывала вещи в чемодан, а Ольга сидела рядом и чувствовала себя настоящей преступницей по отношению к людям, которые ей так помогли и которым она была теперь обязана. Добрый и великодушный Борис Михайлович, принявший участие в трудный для нее период жизни и поделившийся с ней своей историей любви к чудесной домработнице. И Женя, редкий человек, душевный. Таких мало. И как же вышло, что Ольга проболталась, взяла и рассказала то, чего не должна была рассказывать? С чего начался разговор?.. Женя стала задавать ей какие-то нейтральные вопросы. К примеру, она недоумевала, как это Ольге удавалось находиться одновременно и в доме, и в Москве, в «Копернике», и явно злилась, когда поняла, что ее просто водили за нос, что Борис Михайлович тайно вывозил подопечную в машине, пользуясь тем, что Жени в последнее время практически не бывало дома. Но это был резонный вопрос, что же касалось других, то их было много, Женя запутывала ее…
Они были дома одни, готовили картофельную запеканку. Женя продолжала называть ее Вероникой. У нее в голове уже должно было уложиться, что она Ольга Корнетова! К тому же после того, как они привезли к Реброву в следственный комитет Надежду Власову с повинной… После того, как всей компанией – Стася, Ребров, Никита Дмитриев с Людмилой и братья Бронниковы – отметили это событие в ресторане. И все равно Вероника!
Вопросы… Да, вопросы были как будто невинные, но не просто так она их задавала, нарезая картофель кружочками и укладывая в противень. Она явно хотела узнать, не влюблен ли Борис в Ольгу. Какие отношения их связывают. Она ревновала Бориса к Ольге, и ревность эта вспыхнула лишь благодаря стараниям самой Ольги. Другими словами: все, о чем ее попросил Борис, она сделала, добилась. Не подумав даже, какую боль одним присутствием доставляла все эти дни Жене. Но, с другой стороны, откуда ей было знать, что и Женя тоже неравнодушна к Борису Михайловичу?