И уже остается немного.
Несколько минут до Вержавска.
В груди ширится нечто, свет, если только такое может быть. Арсений так и чувствует это – как свет.
Он вглядывается вперед. Где-то среди леса будет деревня Корево, и на ржаном поле ПС-84 сядет. Поле должны обозначить дымами. Справа в небе Самоедов… Самоедов, а за ним сразу четыре черные точки… И эти точки быстро растут.
«Мессера»?
Да!
Идут со стороны Великих Лук, наверное. Или Невеля.
Самоедов не видит, и Арсений берет ближе к нему, качает крыльями. Самоедов оглянулся на него. Арсений кивает вправо. Самоедов быстро оглядывается. «Мессера» забирают выше, как обычно. Кто выше, тот и владеет ситуацией. Арсений поворачивает вслед за Самоедовым. Им теперь надо действовать дружно, следить в четыре глаза. Не подпускать «мессеров» к ПС-84. А тот уже пошел на снижение. Внизу курятся четыре дымка. Это и есть Корево, успевает понять Арсений, и, значит, совсем рядом Вержавск. Самоедов снизу дает очереди из спаренных пулеметов. Арсений видит, как один «мессер» заходит к Самоедову слева, и успевает заложить вираж и дать очередь по этому немцу. Немец тут же делает горку – круто уходит вверх. Арсений намеренно смещается правее, в сторону от Корева, чтобы увести немца. Самолет держится уверенно, отзывается на малейшее движение Арсения. Немец пытается взять оба И-16 в клещи. Над шлемофоном Арсения проносятся свинцовые струи. Самоедов тоже уводит немца в сторону. То, что их больше, не беда. Арсений и Самоедов привыкли к этому, так обычно и бывает. Немец азартен, пока численно преобладает. Как только в небе становится больше «крыс» – так почему-то немец называет И-16 – он покидает поле боя. И даже если противников столько же. Хотя случалось сталкиваться и с отчаянными асами люфтваффе, дравшимися в одиночку против нескольких.
На борту одного самолета Арсений видит зеленую эмблему – большое сердце. Значит, это самолет из знаменитой эскадры «Грюнхерц» – «Зеленое сердце». Вот оно что!.. Оковский лес против леса Тюрингии, зеленого сердца Германии, откуда родом командир этой эскадры, знаменитый Ханнес Траутлофт.
На крыле самолета Самоедова вспыхнули огоньки – попадание. Но сам он цел и невредим. «Зеленое сердце» пикирует на Самоедова. Он мчится как стрела – в самое сердце Самоедова. Арсению мгновенно видна обреченность товарища. Но он дает газу и в следующий миг успевает пустить заградительную очередь, «Зеленое сердце» тут же отворачивает.
Но сам Арсений вдруг оказывается под ударом двух пикирующих на него «мессеров». Сейчас трассы их очередей скрестятся на его «ишачке», и с так и не родившейся новой эскадрильей «Оковский лес» будет разом покончено. Арсений широко раскрывает глаза и убирает газ, нос машины задирается, и она тут же сваливается в штопор. Очереди – мимо. А перед глазами, затекшими пóтом, вращается зеленый Оковский лес, не эмблема, а настоящий лес. Высота слишком невелика для такого маневра. Но Арсений не теряет надежды и пытается вывести своего верного «ишачка» из штопора. И ничего не получается. Тогда он отстегивает ремни. Еще, наверное, можно прыгнуть и раскрыть парашют, хотя высота катастрофически мала. Но в этот момент прекращается бешеное вращение. И Арсений снова хватается за ручку управления, тянет ее на себя… И самолет начинает медленно поднимать нос – и уже несется над самыми макушками леса, слышны удары ветвей по брюху… Неужели залипнет? Рухнет? Арсений старается оторваться от этих лохматых лап родного леса.
Нет, самолет начинает подниматься. Арсений от счастья смеется. Самолет набирает высоту. Арсений оглядывается. Где это «Зеленое сердце»?
Один самолет отваливает со шлейфом черного дыма, подбит. У Перца точный глаз. Точный, черный, еврейский глаз! Вновь мелькает зеленая эмблема. И Арсений давит на гашетки, сразу с крыльев срываются трассы очередей. На «ишачке» четыре пулемета. Но ни одна очередь не задевает «Зеленое сердце». Арсений разворачивается, заходит слева – и идет в лоб на немца «Зеленого сердца». Этого немец не любит, «крыса» хороша для лобовых атак, летчик защищен массивным мотором в тупом носу, а у «мессера» нос узок и хрупок.
И «Зеленое сердце» падает.
Арсений успевает дать очередь и попадает по крылу, правому крылу «мессера». Но в этот момент его самолет сотрясается от ударов. Он быстро оглядывается. Фюзеляж прошит очередью идущего на него сбоку «мессера». Арсений не может понять, ранен или нет. Если бы это был его самолет, он все точно почувствовал… Крупная дрожь пробирает самолет, и машина вспыхивает. Огонь! Пламя справа, за плечом. Арсений мгновенье медлит, но огонь слишком силен, затылок припекает. И он начинает выкарабкиваться из кабины, толкается и падает, горящий самолет косо уходит в сторону. Арсений выжидает несколько секунд, прекрасно помня, как зацепился за хвостовое оперение парашют командира эскадрильи. И как вспыхнул парашют только что прибывшего в их часть лейтенанта…
Но – пора. И он дергает кольцо.
Хлопок! Некая сила как будто вздымает его. Словно чья-то огромная ладонь подхватывает и начинает бережно опускать. Арсений оглядывается. Его самолет уже далеко… Падает, кверху взвивается черный дым. Под ногами лес, густой лес, и никаких прогалин, полянок. Где-то гудят самолеты и раздаются очереди пулеметов, бой продолжается. А он – выбыл. Беспомощно болтается в воздухе, совсем не Ариэль. Конечно, можно управлять стропами, но смысла в этом нет: всюду одни и те же макушки елового леса. Арсений озирается.
Где же Корево?
Где Вержавск между двух озер? Ведь он мог бы прямо туда и приземлиться. Но сам же и уводил немца в сторону. Наверное, они где-то севернее вели бой.
Внезапно самолетный гул нарастает, Арсений оглядывается и видит «Зеленое сердце». Немец идет сбоку и сверху к нему. Сейчас даст очередь из спаренных MG 17, и Арсения разнесет в клочья. Где-то в небе над Вержавском, Аня…
«Зеленое сердце» медлит, подлетает ближе и проносится совсем рядом. Арсений видит лицо этого летчика. Бледное, белесое, бесцветное, ничего не выражающее, лицо бесстрастное.
И «мессер» взмывает, – чтобы развернуться и зайти еще раз.
Но гул его почему-то ослабевает, звучит тише и тише.
«Зеленое сердце» ушел в ту сторону, где Перец ведет бой с двумя «мессерами».
Арсений перевел дух, но тут же напрягся, видя приближающиеся пики елей.
Ноги пролетели меж еловыми вершинками, Арсений плотнее прижал локти к туловищу, зажмурился, и услышал треск сучьев, в следующий миг словно какой-то рог полоснул по бедру, и он открыл глаза и закричал от боли. Раздался треск парашютной ткани, по лицу изо всей силы хлестнуло ветками, и Арсений превратился в капельку – и лопнул.
52
Но в ту секунду или уже много позже он ощутил всю тяжесть тела, тянущего вниз, болящего.
Арсений открыл глаза. Лицо саднило, на губах был вкус крови. Но еще сильнее болела нога. Он скосил глаза и увидел разодранную штанину. Пошевелил ею. В сапоге было горячо и липко.
Огляделся.
Он висел на гигантской ели.
Как елочная игрушка, мгновенно подумал он, тут же снова вспомнив эти стеклянные раскрашенные фигурки витязей, царевен, кошек, сов с прищепками в ногах или проволочными ушками на макушке.
Арсений посмотрел вверх. Сквозь проломленные ветви он увидел все такое же пасмурное серое небо. Прислушался. Но ни пулеметной стрельбы, ни рева моторов не было слышно.
Что же там произошло? Где Самоедов? Где «Зеленое сердце»?
Вдруг совсем рядом стукнуло.
Арсений пошарил рукой по боку, нащупал кобуру, достал пистолет. Стук повторился, зачастил. Это стучал дятел.
Дятел. Пестрая птица – вон перелетает на другую березу. Существо какого-то другого мира.
Арсений поморщился, сунул пистолет обратно в кобуру. Поднял руку и дотронулся до горящего лица. Оно было утыкано еловыми иголками, справа раздулось. Видимо, он получил хорошую оплеуху от ели…
Но сколько он будет тут висеть, не до нового же действительно года. Арсений уцепился за ветку, подтянулся к стволу, нащупал ногами опору, и начал отстегивать парашют.
Освободившись, он осторожно полез вниз, стараясь не касаться пораненной ногой ствола и веток. Арсений был силен, недаром утром, если не поднимали по тревоге, всегда делал зарядку, крутил солнышко на турнике, отжимался, сто раз приседал, вел бой с тенью.
И вот он на земле, усыпанной хвоей, на мягкой, рыжей земле.
Сел, прислонившись к ели. И почувствовал дикую жажду. Но воды не было. Он сидел, опершись руками о мягкую лесную подстилку, глубоко дышал. Жив, жив.
Раздвинул края рваной штанины и увидел на бедре такие же рваные края раны. Кровь сочилась, стекала в сапог. Надо было чем-то перевязать. Но самолет с аптечкой улетел куда-то…
В этот момент Арсений пережил что-то такое странное.
И уже снова пришел в себя. Видимо, потерял много крови. Да и ударился при падении.
Он стянул гимнастерку, потом нижнюю белую рубашку, разорвал ее и кое-как перевязал ногу. Встал. На ногу можно было наступать, но все же основную тяжесть лучше переносить на правую, здоровую. Арсений снова опустился под елью и еще некоторое время так сидел, приходя в себя и собираясь с силами.
Надо было куда-то выбираться, что-то предпринимать.
Но он даже не представлял, в какую сторону идти. Где север, где юг? Солнца не видно. И далеко ли… Вержавск… то есть Корево. Он внимательно осмотрел соседнюю ель. Где, с какой у нее стороны мох? И с какой стороны гуще ветви? Да со всех сторон.
Сумки с картой, компасом и карандашами на боку не было. То ли зацепилась и осталась в самолете, то ли ее сорвало при падении. Он внимательно оглядел землю вокруг, потом осмотрел ель.
Ладно. Шагать хоть куда. Главное, отыскать воду.
И Арсений встал, ступил шаг, другой. Выломал посох из сухой орешины. Пошел, оглянулся на ель. Высоко, будто чей-то балахон, парашют. Надо бы его стащить… Да зачем? Пусть болтается. Все равно никуда не годен, весь изодран.
Он пошел по мягкой лесной подстилке, но тут же снова остановился, обернулся к ели, поднял голову. А если в этот район уже устремился немец? Ведь партизанский край – это еще не освобожденная про