– Маш, как у твоей мамы дела? Она смягчилась с возрастом? – Подруга горько улыбаясь, отрицательно покачала головой, но я всё равно осмелилась возобновить расспросы, предварительно сделав немаленький глоток из бокала – А она мою маму не упоминала? Вдруг, конечно, это абсолютно безумная идея, они поддерживали контакт, когда моя мать решила уехать подальше отсюда? – Я с нескрываемой надеждой и трепетом поглядела на Машу. Удары сердца гулко шумели в ушах. Как маленькая бомба.
Мария сделала сложное лицо, взяла лежащую на столе металлическую зажигалку и стала перекатывать огниво между большим и указательным пальцами. Зрелище гипнотизировало, но молчание несколько затянулось, и не успела я уведомить об этом подругу, как она совершенно не к месту рассмеялась, немного введя меня своим поведением в ступор и ответила, с саркастичными нотками в голосе:
– Естественно, упоминала. Каждый божий день. Даже в Лондон твой ездила. Словно тётя Лиза ей дороже дочери была, – она оторвала взгляд от зажигалки и с невесёлой ухмылкой взглянула на меня – Разве ты с ней не воссоединилась, в вашем городе любителей чая с молоком? После твоих заявлений про Лондон я так и решила, что счастливое семейство снова вместе, – подруга закончила свой монолог и потеряв ко мне всякий интерес вновь сосредоточилась на вращении зажигалки.
Чем дальше, тем страньше. Червоточина событий меня продолжает стремительно поглощать, а я падаю в неё всё глубже, и надежда выбраться тает с каждой секундой.
Глава VI
Приземление в Лондоне
Я лишняя на этом свете,
Возможно лишняя на том
Нет места мне в моей же жизни
Корабль мой уносит шторм
Я упала на свои руки, лежавшие на оптимистичных записях, неудавшегося поэта, разбросанных на откинутом столике, закреплённом на спинке кресла впереди сидящего пассажира. Находящийся рядом пожилой мужчина, имеющий неудовольствие, быть моим соседом в самолёте, направлявшимся в туманную, ополчившуюся против меня, столицу Англии, с невероятным подозрением покосился в мою сторону. Спасибо не крестится. Я вернулась в обычное, приемлемое для окружающего меня общества, положение и снова прочитала свои невесёлые заметки, сделанные на вырванных листах блокнота, купленного в Питере.
Слышу отчётливо запах озона
Виден за лесом молнии блеск
Ветхие стены нашего дома
Громом раздался неистовый треск
Седовласый мужчина, казалось, с интересом поглядывает на моё творчество. А понимает ли? Одет стильно, но внешность такая, что может одновременно и за англичанина сойти и за петербуржца. Не удивлюсь, если он собачку свою маленькую, какого-нибудь тойтерьера или йоркшира на худой конец, выгуливает в шесть утра, и по ходу прогулки покупает в киоске свежую газету. Дождавшись момента, когда я в очередной раз стала объектом внимания то ли петербуржца то ли англичанина, я ласково улыбнулась ему. У джентльмена в возрасте покраснели кончики ушей. Он ответил на мою улыбку, практически такой же, и смущённо произнёс:
– Да Вы сударыня, поэтесса! Летите в Лондон за вдохновением? – Искорки смеха плескались в его каре-зелёных глазах.
Я думала рассмеяться, но не смогла, мысли крутились вокруг моего приезда, и влекущих за этим последствий.
– Нет, уважаемый, не хотелось бы опровергать Вашу догадку, но я являюсь подданной её Величества, – и подарив попутчику ещё одну вежливую улыбку, я отвернулась к иллюминатору. Как приятно лететь в облаках во время заката. Красный, розовый, багряный – окрашивали крыло эйрбаса и нежные облака. Только единорога в блёстках не хватает на этой картине, пролетающего за окном. Улыбнувшись при этой мысли, я вернулась к записям, которые вполне вероятно следует в дальнейшем показать моему целителю душевных ран. И не бутылке хорошего розе, как ни прискорбно, а настоящему специалисту в области психотерапии.
Переполнена чаша терпения
Крик превратился в отчаянный вой
Меня не осудят за жажду возмездия
Копья рвутся в праведный бой
Отложив ручку, я прикрыла уставшие веки – железная птица пошла на снижение, и мои барабанные перепонки грозились лопнуть и навсегда избавить меня от страданий выслушивать третьих лиц. И вторых тоже.
Пока я изо всех сил сжимала подлокотники, мой разум старался отвлечь меня от тоскливых дум о крушении недавними воспоминаниями, предшествующими моему горестному возврату в омут, кишащий чертями.
Машка, оказалась ещё той девушкой, с низкой социальной ответственностью, и сей вывод я смогла сделать после её категоричного отказа на мою крохотную просьбу – спросить об адресе, телефоне, любых возможных контактах моей драгоценной матушки, свою не менее ценную прародительницу. Номер своей матери она также не стала распространять. Видите ли, ей слишком больно обращаться к ней, а моё общение с Ольгой Алексеевной грозилось вылиться в новый повод потерзать родную кровиночку. Всё может быть. Как я и предполагала, навещала она одних «родителей» – семью отца. Времени на бессмысленные уговоры у меня не имелось, и мы разбежались с красноволосой одноклассницей, словно этой скромной встречи выпускников никогда и не было. От своей дорогой Алевтины Анатольевны я тоже не смогла добиться заветных цифр, ввиду того, что барышни прекратили поддерживать связь ещё до моего отъезда, а в телефонной книге пожилой учительницы сам чёрт ногу сломит. И на этом я сдалась. Бабулино напутствие звучало ещё более радостным, чем отказ моей бывшей подруги в небольшой услуге:
– Прилетишь, бегом на МРТ! Вдруг у тебя, не приведи господь, и правда, что-то есть в твоей прекрасной белокурой головушке, – с этими ободряющими словами она меня трижды перекрестила, поцеловала в лоб и напоследок пробормотала некую молитву. Что там может быть? Очень надеюсь, что мозг окажется в наличии, его отсутствие многое бы объяснило. С горечью расставания я покинула отчий дом.
Шершавая, тёплая ладонь накрыла моё запястье, вырвав тем самым из потока удручающих мыслей. Я так и сидела с закрытыми глазами.
– Голубушка, мы приземлились, просыпайтесь, – раздался баритон вынужденного спутника прямо около моего измученного уха. Радует то, что мы уже хотя бы мы на земле. Наверное, я и в самом деле задремала, раз не почувствовала даже как шасси касаются асфальта.
Чемодан катился впереди меня. Иногда и позади, иногда и сбоку. Как в кубике Рубика, я перепробовала многочисленные комбинации, пока силилась найти нужный мне выход, в этом стеклянном лабиринте, наполненным людьми, словно муравейник. Развернувшись в очередной раз, и донося проклятия до персон, рискнувших столкнуться со мной в этот неподходящий момент, я в итоге отыскала нужные мне двери. Петербург встречал меня практически чудесной погодой, в сравнении с тем, как меня сейчас принимает Лондон. Я никоим образом не буду пребывать в изумлении, если прямо в эту секунду, перед моей колыхающейся от озверевших порывов ветра фигурой, пронесётся смерч. Потратив ни много ни мало целых десять минут своей угасающей жизни на поиски кэба, я устремилась в Сити, в нашу с Джо холодную обитель. Добро пожаловать в Ад.
Глава VII
По ту сторону
Позволив ни в чем не повинному чемодану укатиться в спальню, следуя инерции моего неслабого пинка, в который я вложила всю свою злобу и ненависть к городу, мать, мужа и ситуацию в целом, я прошествовала на кухню, просмотреть почту с помощью ноутбука. Раньше я, конечно, с лёгкостью могла это совершить, воспользовавшись мобильным телефоном, но моё средство связи, вероятно, стало постоянным сопровождающим Джозефа, так как сотовый скорее всего, остался лежать на полу автомобиля. В ожидании, пока загрузится лэптоп, я варила очередную порцию успокоительного – а именно восхитительные, вытащенные из морозилки зёрна кофе, которые я, конечно, предварительно, разморозила и перемолола. По привычке потянулась за корицей, но с содроганием вспомнив вкус этой пряности, а точнее, тот самый роковой момент, когда я последний раз пробовала кофе с данной приправой, скривилась и передумала. Ничего, молока нет, Джо совершенно не переносит лактозу, но чёрный с сахаром тоже сойдёт. Любопытно, целых два новых сообщения. Одно из Университетской больницы северного Миддлсекса, а второе уведомление из соцсети. Я поставила кружку на стол и открыла верхнее сообщение. Содержавшийся в письме текст, представлял собой стандартное официальное письмо, с напоминанием о необходимости повторного приёма у доктора Белл:
«Уважаемая мисс Андерсон! Убедительно просим Вас, посетить Университетскую больницу северного Миддлсекса для повторного приёма у доктора Белл. Вы можете записаться на любой день, с понедельника по пятницу в рабочие часы с 9:00 по 17:00, консультация врача состоится в отделении оказания экстренной медицинской помощи. Записаться на приём Вы можете на нашем сайте или позвонив по телефону **********.
С уважением, администрация Университетской больницы северного Миддлсекса.»
Я тупо смотрела в экран ноутбука. Что? Я ещё и записываться должна? Им корона не давит, на всю их замечательную администрацию? Я просто кипела от негодования, возможно, даже пар из ушей пошёл. Внезапный тремор рук помешал мне привычно потянуться за кружкой с манящей жидкостью, и я устало вздохнув, перешла ко второму уведомлению:
«Элис, у Вас есть одно новое сообщение.»
Отлично, ни одного друга в этой социальной сети у меня не наблюдается, а письма приходят. Проверим. Надо пароль вспомнить. С третьей попытки, которая увенчалась успехом, я смогла проникнуть в аккаунт. На странице и правда горела единичка в строке сообщений. Направив курсор на циферку, я высунула кончик языка от нетерпения, а колёсико всё крутилось. Либо интернет не тянет, либо в скором времени мой ноутбук захочет попрощаться с этим бренным миром. Открывшееся письмо, меня повергло в кататонию. И тому виной даже не его содержание, а отправитель. Я получила весточку от Харона. В течение двух минут я абсолютно неподвижно созерцала два предложения, присланных мне моим таинственным знакомым. Ещё через минуту я смогла воспринять смысл начёртанных слов: