Я резко выдохнула. Как тут все объяснить и не выглядеть окончательно спятившей?
– Майк, нет, мы разводимся. Черт, ты не представляешь, что со мной происходило в последнее время, я даже сама себе не доверяю. Это все… – Я сделала недолгую паузу. – Это все слишком для меня, я думала о тебе, но мои слова прозвучат сейчас для тебя очень странно, я… – Закусив губу, я в полном отчаянии старалась подобрать формулировку, но разве к такому подберешь? – Думала, что ты существуешь только в моей больной голове. Джозеф убедил меня, что, когда он приехал в больницу, в то время как я пыталась спасти Миллигана, никого, кроме него самого, рядом не было. И никакого светловолосого парамедика, стремительно покидавшего место происшествия, тем более. – Я запыхалась, как после бега.
– И правда звучит безумно. Когда мы сможем увидеться? – спокойно, словно я не несла сейчас никакого бреда сумасшедшего, спросил меня Майк. Я растерялась.
– Не знаю, я в Барселоне сейчас, нужно еще завершить кое-какие дела, а потом, наверное, вернусь в Лондон, тогда и увидимся.
– Ладно, буду ждать встречи.
– Тогда спишемся. Пока, Майк, спокойной ночи.
– Сладких снов, – парамедик отключился. Снова гудки.
Мне не спалось, а после неожиданного объявления, как я думала, вымышленного мной молодого человека я и вовсе впала в прострацию. Вот только почему Джозеф упрямо уверял меня в том, что Майка никогда и не было? Тоже интересный вопрос.
Я выглянула в окно. Ветер донес до меня тот самый ни с чем не сравнимый запах юга. Так обычно пахнет весной в России. Волшебный теплый воздух немного привел меня в чувство. Я заблаговременно договорилась с Джулией о встрече назавтра в аэропорту, когда она прилетит. Особой печали в голосе старшей сестры Сэлотто я не услышала, хотя каждый скорбит по-своему. Она изъяснялась сухо, спрашивала только факты. И я не имела ни малейшего представления, зачем ей понадобилось сопровождение в моем лице, если все подробности уже были изложены по телефону. Но, в конце концов, мне нетрудно встретить Джулию. Что я теряла?
Я решила вновь испытать судьбу в надежде встретить нормального администратора в холле. Куплю журналов, опустошу мини-бар. Накинув толстовку поверх топа, я сунула ключ от номера в задний карман джинсов и захлопнула за собой дверь. Коридор выглядел вполне себе обычно, никаких зловещих признаков мной обнаружено не было. Вызвала лифт. И сразу же пожалела, нужно было спускаться по лестнице. Он словно меня притягивал, как свет ловушки для насекомых, такой, после соприкосновения с которой бьет током. Только я развернулась, намереваясь спуститься на первый этаж пешком, как двери лифта распахнулись. Ладно, ты победил. Горестно вздохнув и признав свое поражение, я шагнула в освещенную мягким теплым светом кабину. Звуки скрипок и виолончели уже порядком надоели. Мира с привычным оскалом встретила меня прямо у раскрывшихся дверей. Руки неосознанно потянулись к кнопке пятого этажа. Но ловкие тонкие пальцы ночного портье перехватили мое запястье.
– Перестань, ты уже должна была привыкнуть. Совсем мне не рада? – Оскал администратора стал шире. Она потянула меня за руку в прохладный вестибюль.
– Просто каждый раз надеюсь, что больше тебя не увижу, – бесхитростно ответила я, высвобождаясь из ее хватки. Девушка понимающе хмыкнула.
– Жаль это слышать, а я, напротив, с нетерпением жду наших встреч. – Портье прислонилась к стене и скрестила руки на груди. – У меня есть для тебя небольшой сюрприз, Элис. Эта поездка будет немного длинней, чем в прошлый раз. Ты готова? – Ее энтузиазм и горящий взгляд почти бесцветных глаз не внушали доверия.
– А у меня есть выбор? – Я жалко улыбнулась. Смех портье раздался неприятным резким звуком в пустом холле.
– Ты сегодня сама честность, мне нравится. Отойди от лифта, пожалуйста. – Мягко отодвинув меня в сторону, Мира совершила знакомые движения, чтобы призвать третий лифт. Призвать лифт. Стоит все же наведаться к доктору Белл, боюсь, мой нынешний психиатр со своей задачей справлялся не слишком успешно. С разрушившим тишину лязгом и скрипом появилась железная кабина. Я молча разглядывала узор на кованых решетках, пока портье открывала двери. Небольшие листья, украшавшие закрученные в спирали прутья, выглядели довольно красиво и придавали этой чугунной клетке некоторое очарование. Вот только внутрь заходить совсем не хотелось.
– Ну же, идем, – в нетерпении позвала меня администратор. Смирившись со своей судьбой, я покорно последовала ее зову.
Вздрогнула, едва решетка захлопнулась за мной. Лифт для меня все больше становился похожим на западню. Стараясь сохранять самообладание, что, признаться, получалось у меня из рук вон плохо, я повернулась к безумному администратору.
– И куда мы? Вверх? Вниз? – Собственно, а какие еще могут быть варианты. Мира чуть склонила голову набок и с каким-то нездоровым трепетом провела костлявыми пальцами по чугунным листьям:
– Этот лифт не поднимается. – Она замолчала. Мое сердце пропустило удар. Ладони покрылись испариной.
– А как же тогда мы вернулись? В тот раз? Когда кабина рухнула? А? – Я, не давая себе отчета в собственных действиях, почти вплотную приблизилась к Мире. Радужки ее глаз почти сливались с голубоватым белком. Лишь черные точки зрачков, расширившиеся при моем приближении, напоминали, что передо мной живой человек. Или не человек.
– Скажем так, имея особый пропуск, ты можешь покинуть то место, куда мы отправляемся. Но, я думаю, подобные путешествия тебе должны быть знакомы. Разве нет? – На этот раз она смогла изобразить почти правдоподобную улыбку. Знакомы? Неужели… Лифт был чем-то вроде трамвая Эйча? А Мира тогда…
– Ты проводник! – Я не могла поверить в то, что до меня так долго доходили столь очевидные вещи. Испытала, с одной стороны, облегчение от знакомой ситуации, а с другой – чувство тревоги, ведь свои прошлые приключения признавать действительными я не хотела.
– Как там Эйч? В смысле Харон? – На мой вопрос Мира удостоила меня недоумевающим взглядом, а затем вновь одарила колким смешком.
– Кто, прости? Харон? Это отсылка к греческой мифологии? Тогда мы все Хароны. – Мира развеселилась, что было явно необычно. Я поежилась. Темнота подступала вслед нашему медленному снижению.
– Вы все? То есть вас много? Может, еще и социальная сеть есть? – Я хмыкнула. Не смешно. Дежавю.
– Проводников, как ты выразилась, действительно на свете хватает, можешь называть нас как угодно.
Дребезжащие, жалобные звуки, что издавала кабина, – не лучшее музыкальное сопровождение. Я заскучала по минорной мелодии.
– Тогда не могу не спросить, откуда вы беретесь? Не устраиваитесь же как на обычную работу. – Освещения становилось все меньше, но я смогла разглядеть, как дрогнули уголки губ Миры.
– Мы не бессмертны, как ты можешь подумать, да и взяться из ниоткуда тоже не можем. Жизнь, обретенная в виде поприща перевозчика душ, – весьма долгая, настолько, что я уже не помню ни своего лица, ни настоящего имени. Позаимствовала облик и имя девушки, умершей около сорока лет назад в этом месте, в восьмидесятых. Гостиницу перестраивали, покупали, продавали, закрывали. Не интересовалась историей отеля, в котором ты остановилась? – С Миры спали остатки былого веселья, и ее лицо помрачнело. О, вновь байки из склепа. Надо признать, после прочтения романов одного известнейшего мастера ужасов к выбору гостиниц я всегда подходила очень ответственно. Но в этот раз этим вопросом я не занималась и как-то не удосужилась осведомиться насчет истории своего места пребывания. Ну что, может, оно и правда было построено на месте древнего кладбища? Я с глупой ухмылкой выдала портье свой нелепый каламбур:
– На чьих костях домик стоит?
Мира заморгала.
– Прости? Каких костях? – Портье сдвинула почти бесцветные брови. Неудачная шутка. – Если ты про захоронения, то нет. Но репутацию запятнать гостиница за свое относительно недолгое существование успела. «Золотая Лилия» приобрела славу отеля самоубийц. Из многих стран сюда стекается народ, представители разных слоев общества, а затем кто-то решает закончить свою жизнь здесь. Поэтому неоднозначная смерть твоей знакомой и не подняла много шума, да и в целом не удивила никого.
Мое внимание было несколько рассеянным, и я смогла выделить только слово неоднозначная.
– Ты сказала, неоднозначная смерть? То есть предполагаешь, это не было попыткой суицида? – Я невольно подалась вперед, это грозило вылиться в столкновение с администратором. Она, в свою очередь, отступила.
– Я тебе не ради развлечения запись показывала. Ты же помнишь мужчину, который к ней заходил?
– Если ты про джентльмена с ожогами на лице, то несомненно. Правда, вот незадача, кроме нас, его никто не видел! – гаркнула я, теряя самообладание от осознания всей абсурдности ситуации. Мира еле слышно произнесла:
– Но это не означает, что его не было. – Кабина дернулась, и мы оказались в кромешной темноте и гнетущей тишине. Обычно за плотной завесой тьмы появлялись проблески света, но здесь, кроме мрака, ничего больше заметить было нельзя. Ни малейшего намека на свет. Ни звука.
– Тебе пора. – Портье с лязгом распахнула решетки и перед тем как вытолкнуть меня в неизвестность, прошептала на ухо: – Будь осторожна. – Дыхание растворилось в темноте, как и его обладательница. Словно ни Миры, ни этого загадочного лифта никогда здесь и не находилось. Слепо пошарив в темноте в безнадежных поисках кабины, я была готова расплакаться. Где я? Черт возьми!
Ладно. Вдох-выдох. Воздух, окружавший меня, пах сыростью, был влажным и вязким. Будто я очутилась в подвале. Осторожно сделала шаг, потом еще. Вперед, как я думала. Под ногами ощущалось что-то более мягкое, чем бетонный пол, и несколько скользкое. Поскольку увидеть что-либо в этом душащем мраке я не могла, мне пришлось присесть, прикоснуться ладонями к полу. Руки нашли покрытую росой невысокую траву. Какая могла бы расти, например, в лесу. Странно. Если бы я шла по лесу ночью, то даже неяркий свет луны мог позволить разглядеть хотя бы очертания деревьев. Никогда бы не подумала, что буду скучать по лунному свету.