сколько, интересно, будет длиться их конференция?
– Привет. – Джозеф выглядел немногим лучше меня.
– Вечер добрый. Джо, ты не видел мою толстовку, серую такую? – Муж зевнул, прикрывая ладонью рот.
– Ты хочешь сказать, мою толстовку? Ты же ее забрала у меня.
– Так она у тебя? – Я замерла в ожидании ответа.
– Нет, дорогая, в отличие от некоторых я не имею привычки брать чужие вещи. – Я облегченно выдохнула. – Ты сама как? Тебе лучше? – Джо протянул руку к моему лицу. Что за мерзкая привычка. Отмахнувшись от его пальцев, я до неприличия радостно убедила Джозефа:
– Ты даже не представляешь, насколько! – Разве что не насвистывая, я отправилась к себе. Осталось только дождаться Джулию.
Часть VIГород Ангелов
Глава 1Новый год
К небольшому деревянному домику, обитому дешевым потрескавшимся сайдингом неприятного грязно-серого цвета, вела садовая тропинка, выложенная осколками красных кирпичей. Анне нравилось сравнивать себя с Дороти из «Волшебника страны Оз», представляя, что она идет по дорожке из желтого кирпича и ее родной Канзас-Техас далеко позади. Не хватало только верного спутника – Тотошки. Она иногда задумывалась о том, чтобы приютить кошку или щенка, чтобы скрасить тоску и одиночество в нелюбимом, так и не ставшим для нее родным месте. Но ее отчим никогда не любил животных, а мать не смела ему перечить. Строгий патриархат, царивший в их бедной семье, всегда удивлял Энни. Она, ее сестра, мать, бабушка – число женщин превышало количество мужчин в доме, четыре к одному, так почему же все решения принимал строгий отчим? Отчего его желания были подобны воле Господа? Анна не могла бороться одна и проигрывала раз за разом сражения с суровым мужчиной, любившим виски и бурбон больше, чем свой дребезжащий пикап. Казалось бы, сколько таких семей? В их городке, в штате, в стране, в мире. Но поддержки отчаявшаяся девушка не могла найти даже в замкнутой сестре Элле. Анна, будучи старшей, отстояла свое право на посещение обычной городской школы, но сестренке повезло меньше. На тоненьких пальчиках Эллы все чаще розовыми полосами алели следы от линеек, оставленные строгими монахинями. Несмотря на то что в современном мире телесные наказания были запрещены, школа в этом богом забытом месте жила по собственным правилам.
В скромном по своим размерам доме для Анны нашлась отдельная комната. Мать и отчим настояли на раздельных спальнях для сестер. А за некогда веселой и непоседливой Эллой установили неустанный надзор в виде бабули Флоры. Флора не была типичной бабушкой в общепринятом представлении. Не отличалась лаской и добротой, не баловала внучек и не пекла для них пироги. Нет, напротив. Анна не могла для себя определить, кого же стоит опасаться сильнее, отчима или горячо любимой бабушки. Элла делила спальню именно с бабулей Фло. Разница между сестрами составляла всего четыре года. Но когда тебе семнадцать, тринадцатилетние кажутся детьми. На религиозном обучении настояла Флора. Эта небольшая старушка с накрученными седыми кудрями читала на ночь Библию, молилась перед каждым приемом пищи и, по мнению Анны, несомненно, о том, чтобы этот прием не оказался последним. Набожная женщина поставила перед собой высшую цель – сохранить целомудренность и непорочность несчастной Эллы. Закончив свое вечернее обращение к Всевышнему, Флора зорко следила, чтобы ночью младшая сестренка Анны не совершила греха. Элле едва минуло двенадцать, когда она пережила первую менструацию. С тех пор бабуля Фло стала одержима страхом возможного интереса внучки к изменениям собственного тела. Особенно ее волновало любопытство, которое могло сообщить о себе ночью. Как-то раз, увидев в свете луны шевеление на соседской постели, стоящей у стены, Флора вскочила со старой скрипучей кровати и сдернула покрывало с Эллы. Глухой вскрик нисколько не умалил гнева бабушки. Сорвав с содрогающейся от испуга и рыданий девочки тонкое одеяло, она увидела лишь пятно крови, растекающееся под бледными узкими бедрами Эллы. Внучка всего-навсего пыталась найти удобную позу для сна, переживая сильную боль от месячных. Родители были против обезболивающих. Лишняя химия ни к чему в организме ребенка, ничего, потерпит, привыкнет. Это решение принял отец, естественно, даже не представлявший, какие страдания могут доставлять подобные дни. По мнению старшей сестры, Элла одинаково ненавидела и отчий дом, и школу. Шлейф страданий тянулся за сестрами, как удушающий парфюм, отталкивая окружающих.
Анна не без усилий открыла белую ветхую входную дверь с грязным стеклом.
– Анна, это ты? – крикнула из кухни Хелен, мать девочек, услышав шум в прихожей. На что старшеклассница закатила глаза.
– Да, мам. Элла уже вернулась?
– Будь добра, подойди ко мне, а не кричи с порога.
Подумав с раздражением: «А разве не ты это начала?», Анна прошла в просторную кухню с желтоватыми стенами. Не считая комнаты, в которой можно было закрыться от вездесущих родственников, это было ее любимое место во всем доме. Особенно на рассвете, когда все еще спали и появлялась возможность спокойно выпить чаю в этой маленькой кухоньке, а потом не спеша собраться в школу, чтобы никто не мешал и не крутился под ногами. Девушка вставала раньше всех домашних и уходила первой из дома. Она была бы рада и возвращаться последней, но мать этого не допустила бы.
С кухни повеяло одним из самых приятных для Анны запахов – запахом свежеиспеченного яблочного пирога. Девушка ускорила шаг, почти перейдя на бег.
– Господи, куда ты так несешься? У нас что, пожар? Посмотри, что ты наделала, – продолжая причитать, мать оттолкнула девочку от кухонной тумбы, к которой дочь успела прислониться, и подняла опрокинутую на пол почти пустую миску из-под теста. Издав горестный вздох, Хелен с укором посмотрела на дочь. Со стороны матери никогда не было крика, ее взгляда вполне хватало, чтобы выразить все, что она думала о дочерях. Без всяких слов. Анна поежилась.
– Прости, – вытирая полотенцем разлетевшиеся ошметки теста с деревянного пола, тихо проговорила девушка. Мать в очередной раз устало вздохнула и, расставив локти в стороны, положила руки на расплывшуюся с годами талию.
– Нужно съездить в город, у отца закончились сигареты. Купи еще бурбон, пожалуйста, самый дешевый. Или виски. На сдачу можешь взять себе что-нибудь. А еще соль не забудь. Ну давай-давай, он скоро вернется. – Всучив еще не успевшей толком осознать произошедшее дочери деньги, Хелен подтолкнула ее в спину обратно к выходу. Уже оказавшись на крыльце, Анна разъяренно рыкнула, подобно раненому зверьку, хотела разорвать полученные купюры и записку с подписью матери. Но в ее обезумевшей от усталости и жары голове созрел совершенно другой план. Пусть ее душа после этого будет вечно гореть в огне, об этом она подумает после.
«Когда ночь и мрак сольются воедино
и волны разобьются о челнок,
свет золота озарит бездну,
даря идущему путь»
Я снова и снова прокручивала эту фразу у себя в голове, но с каждым разом слова становились все более бессмысленными. Настоящая загадка. Только вот времени решать ее у меня не было. Джулия ожидала меня в аэропорту. Госпожу Сэлотто я заметила почти сразу. Фотография, украшавшая ее аккаунт в мессенджере, давала слабое представление о внешности хозяйки. Я могла для себя определить ориентиром лишь короткую прическу. Но Джулия позаботилась о том, чтобы ее нашли. Растянув в поднятых вверх руках алый шарф, она плавно перемещалась по залу аэропорта. Идею с шарфом предложила она же, ну а как еще можно узнать друг друга двум незнакомцам в такой толпе? Сделать это по фотографии в подобном муравейнике почти невозможно. Лавируя между снующими туда-сюда людьми, я едва не врезалась в спину Джулии, поскольку она резко прервала свое движение. Когда та повернулась ко мне, я на всякий случай уточнила:
– Вы Джулия Сэлотто?
На меня уставились зеленые с коричневыми вкраплениями глаза, удивительно большие. Полные губы растянулись в несколько грустной улыбке. Тихое и мягкое, совершенно невероятное контральто прозвучало в гудящем потоке людского шума:
– Верно. Вы, очевидно, Элис? Приятно познакомиться. – Джулия протянула мне загорелую руку с короткими, без лака, ногтями, и я несильно сжала ее в ответ. Рукопожатие вышло недолгим. И довольно крепким.
– Взаимно, вы забронировали отель? – поинтересовалась я, забыв уточнить эту деталь ранее. Старшая Сэлотто склонила голову набок и, улыбнувшись еще шире, удивила меня ответом:
– Конечно, в «Золотой Лилии».
О нет, проклятая гостиница притягивает все мое окружение.
– Я просто подумала, что так будет удобней. Вы единственная, кто общался с Мартой… Незадолго до ее смерти. Мне, если вам несложно, пригодилась бы помощь. Не могу представить себе, как забираю тело сестры в одиночку. Не возражаете?
Я не смогла дать честный ответ, глядя прямо в зелень этих глаз. Джулия смотрела на меня с нескрываемой надеждой и, как мне показалось, отчаянием. Как тут скажешь, что мне до жути хотелось поскорей все забыть, захлопнуть в коробку и закопать поглубже в сознании, где я потом не смогу ее достать. Никогда. Поэтому я подавила в себе желание скорчить гримасу и, выдавив улыбку, как я надеялась, искреннюю, ответила старшей Сэлотто:
– Ну что вы, мне это не составит совершенно никакого труда. Сделаю все, что в моих силах.
Джулия благодарно кивнула. Мы двинулись в сторону выхода из аэропорта.
Когда мы подъехали к отелю, погода разразилась симфонией грома, проливного дождя и сильных порывов ветра. Гроза распугала туристов, освободив запруженные улицы. Едва не вскрикнув от очередного раската грома, под вспышки молний я и Джулия вбежали в фойе отеля. В прошлый раз, с Мартой, мы вошли в холл такими же продрогшими от дождя. У погоды в Барселоне весьма своеобразное чувство юмора.