– Ну что же, Элис, для новичка вполне неплохо. Есть недочеты, конечно, но Джулия как наставник тебе поможет. Можешь приступать с сегодняшнего дня. Распоряжение я напишу от вчерашнего числа, ладно? А то Рокси меня съест, работает и за отдел кадров, и за бухгалтерию. – Дэвид вытащил из принтера распечатанный документ и размашисто его подписал.
– Вот и все, добро пожаловать в MBT! Удачи, девочки. Джулия, отдай это Рокси. – Протянув Сэлотто подписанное распоряжение, он махнул нам рукой в сторону выхода. Сказочное везение, да и только. Я в некоторой растерянности вышла в приемную.
– Поздравляю, теперь мы коллеги! Пока будем работать в паре, но так даже веселей, верно?
Отчего-то у меня не было так же радостно на душе, как у моей новой подруги. Сердце сжала невидимая рука. Тело пробрала непрошеная дрожь. За стеклянными дверями послышалась какая-то возня. Но выбежали мы только на истошный крик Роксаны.
– Что случилось? – Подбежавшая раньше меня Сэлотто положила руку на плечо рыдающей помощнице. Разобрать, что говорила секретарша между всхлипами, было невозможно.
– В чем дело, ты не подскажешь? – обратилась я к подошедшей Джанет. У нее текли по щекам слезы. Нервным движением смахнув их с лица, журналистка прошептала:
– Дэвид умер на лестнице. Не смог подняться. Лифт сломался… – Джанет всхлипнула. – Парамедики сказали – инфаркт, сердце не выдержало. – Она тихо заплакала, закрыла лицо руками, пряча слезы, и удалилась на кухню. Я взяла из рук недоумевающей Джулии приказ, подписанный Дэвидом буквально пару минут назад. Его подпись. Вчерашняя дата. Стремительно развернувшись, я побежала обратно в кабинет шефа. Может, это шутка такая? Обряд для новеньких? Кресло мистера Падояна было пустым, его владельца в кабинете не оказалось.
Глава 4Amor fati[20]
В смерти нет абсолютно ничего романтичного, как представляется обывателям, ни разу в жизни не видевшим трупов. Это полное дерьмо. Когда умирает кто-то близкий, окружающие хотят видеть твои слезы, страдания, пышные похороны, и чем больше ты на них тратишься, тем сильнее горюешь. Эти падальщики только и ждут, когда ты оступишься и упадешь с пьедестала их надуманных моральных устоев. Потом начнутся вопросы и комментарии: «Почему она не плачет? Совсем не любила, наверное», «Посмотри на гроб, самый дешевый выбрала, небось», «Как думаешь, я помогла ему организовать отпевание, он потом поблагодарит меня за это?» Ненавижу. Переживая утрату, не задумываешься, достаточно пролила слез или нет, просто стараешься не сдохнуть следующей.
Мрачно наблюдая за тем, как завывает и умывается слезами, уже смешавшимися с соплями, Роксана, я ощущала себя тем самым «падальщиком», поскольку у меня в голове вращалась лишь одна мысль: «Дэвид, по всей видимости, ей приходился как минимум отцом родным». Хотя, исходя из возраста, скорее, мужем. Ну или ее просто пугала неизвестность, может, издательство сгинет вместе с господином Падояном. Я поражалась собственной циничности и черствости. А может, для меня смерть уже становилась привычным делом. Сразу вспомнилась белая стена из недавнего кошмара. Еще один камень приобрел багровый цвет.
– Элис, пойдем на воздух, здесь стало невозможно дышать. – Джулия, дернув мой рукав, вытянула меня из засасывающего болота злости. Я брезгливо поморщилась, обходя секретаршу, что заходилась в стенаниях, и проследовала к выходу из редакции за почти бегущей Сэлотто. Я с удивлением обнаружила, что журналистка начала подниматься по лестнице.
– Мы разве не на улицу? – окликнула я Джулию. Та обернулась.
– На крышу, там тихо и никто не будет донимать расспросами, как у входа в здание. – Я заметила дорожки слез на ее щеках. Святой был редактор. Да что со мной не так?
На крыше ветер дул гораздо сильнее, чем внизу на улице, но это было именно то, что мне сейчас и требовалось. Если бы он еще смел прочь все эти ненужные мысли из головы, да и воспоминания прошлого года прихватил. Раздался щелчок зажигалки. Я подняла взгляд на сделавшую смачную затяжку Джулию. Ветер донес до меня сигаретный дым, от которого моментально заслезились глаза.
– Извини, – Сэлотто развеяла рукой сизое облако. Я едва приподняла уголки губ, даже не смогла выдавить из себя подобие улыбки. В редакции я единственная не плакала.
– Что будет с издательством? Кто будет редактором? И кому вообще принадлежит газета?
Журналистка замахала свободной рукой, словно отгоняя от себя посыпавшиеся градом вопросы.
– Давно все известно. Сын Дэвида, Артур, его заменит. – Джулия усмехнулась, почесав ребром ладони лоб. Дрогнувшая в пальцах сигарета едва не подпалила короткие волосы каштанового цвета, которые, казалось, чуть отросли со дня нашего знакомства со старшей Сэлотто. Вспомнив при этом ее младшую сестру, Марту, я не сдержала мелкой дрожи. Бедняжка. Кто же с ней это сделал? Джулия узнала призрачного нападавшего, но наотрез отказалась говорить о нем.
– Тебе холодно? Хочешь, пойдем обратно? – обратилась ко мне Сэлотто. Я отрицательно мотнула головой.
– Тебя совсем не смущает, каким образом умерший на лестнице начальник провел с нами собеседование? – Агрессия захлестнула меня неукротимой волной. Почему Джулия такая спокойная? Сэлотто поджала свои пухлые губы и прищурилась.
– А у тебя есть объяснение? У меня нет. Смысл это обсуждать? Я лишь рада, если в этой ситуации вообще чему-то можно радоваться, что ты видела то же самое. Мне легче. – Окурок полетел вниз с крыши. – Пошли, – бросила журналистка, и мы вернулись в редакцию.
Перекинувшись несколькими фразами с Роксаной, у которой опухли веки и покраснели глаза, что-то крикнув напоследок Джанет, которая успела вновь погрузиться в работу, Сэлотто объявила, что сегодня нам с ней тут делать нечего.
Ехали домой мы в тишине, нарушаемой лишь тихим бухтением радиоведущей и резкими гудками проезжающих мимо нас автомобилей. Притормозили мы у той самой полуночной кофейни.
– Вроде не ночь. – Моя жалкая попытка пошутить не увенчалась успехом. Сэлотто закатила глаза и хлопнула дверью машины, чертыхнувшись.
– Проклятье. Пойдем, познакомлю тебя с Генри. У него и обедом разжиться можно, если что.
Мы вторглись в темное и прохладное пространство кафе. Помещение скорее напоминало старый бар, нежели кофейню. Разве что вместо бара была огромная витрина с различными пирожными, тортами и прочими гастрономическими радостями.
Джулия хлопнула двумя руками по прилавку и поприветствовала владельца заведения. Полный мужчина в черном фартуке с логотипом кофейни неспешно развернулся и гудящим басом проговорил:
– Что, журналюга, совсем старика забыла? Месяц ко мне не заходила, совести нет, хоть бы перезвонила, сказала, что все в порядке, раз сама не подходишь к телефону! – Казалось, от его гневной тирады задрожали окна. Вид у Генри был довольно суровый. Сэлотто откашлялась.
– У меня сестра умерла. Прости, не до звонков было.
Смягчившись, Генри обратился к журналистке уже другим тоном:
– Девочка, мне жаль. Вы с Мартой давно не общались. Ты не обедала, да? И подруга твоя, наверное, тоже. – Он кивнул в мою сторону. – Садитесь за столик, сейчас все принесут.
Сэлотто благодарно тронула мужчину за руку, которой он оперся о прилавок, и мы заняли свободный стол у окна. Народу в зале было немного.
– А вы с ним давно друг друга знаете? – Я заговорила впервые с тех пор, как мы сели в машину. Джулия задумчиво смотрела в окно. Оторвавшись от этого занятия и протяжно вздохнув, она мне ответила:
– Да. Мы встретились в клубе анонимных алкоголиков несколько лет назад. Я туда ходила недолго, а Генри молодец, до сих пор посещает собрания, не пьет совсем. У него была мечта – открыть бар, но в силу обстоятельств получилась кофейня. – Джулия грустно улыбнулась, а я постаралась усвоить информацию.
– Извини, у тебя была зависимость? – Я понимала, что, возможно, вопрос звучал немного бестактно, но она сама начала этот разговор. Сэлотто отреагировала почти равнодушно:
– Была. Возможно, и есть, по крайней мере, я не пью каждый день и могу себя контролировать, но отказываться совсем от алкоголя не собираюсь.
В это время молоденькая официантка принесла нам две чашки с черным кофе и тарелки с сэндвичами.
– Вам от Генри. Приятного аппетита. – Улыбнувшись, она поспешила принять заказ у пары за соседним столиком. Уныло глядя в тарелку, я размышляла над словами Джулии.
– Ты очень сильная. Совсем отказаться от чего-то легче, чем научиться сдерживаться. – Я отпила горьковатый кофе. Нужен сахар. Сэлотто внимательно посмотрела на меня.
– Ну а что насчет тебя? Алкоголь, наркотики? Измены? – К еде Джулия не притронулась. Отведя наконец взгляд от чашки, я негромко отозвалась:
– Несколько месяцев назад, незадолго до того, как моя лучшая подруга вонзила в мой живот нож… – я сделала паузу, – я пыталась покончить с собой. – Сэлотто в полном недоумении, округлив и без того огромные глаза, прошептала:
– Как?
Я невесело рассмеялась:
– Таблеток наглоталась.
Загорелая рука подруги накрыла бледную мою.
– Мне очень жаль, Элис. Правда. – В искренности журналистки я нисколько не сомневалась. Хотя в голове и промелькнуло опасение, что в завтрашнем выпуске одной, а может, и нескольких популярных изданий появятся новые подробности истории «Инцеста и недоубийства в особняке Андерсон». Почему столько внимания со стороны прессы уделялось скромной, но весьма состоятельной семье, к которой я себя уже не относила, мне было не ясно. Возможно, репутация, деньги и имя покойного Чарльза, по слухам, дальнего родственника самой королевы или другого представителя голубых кровей, сыграли свою роль в таком ажиотаже СМИ.
Когда мы с Джо познакомились, я не подозревала о наследстве будущего супруга, и главное, не было ни малейшего представления о том, что его мать окажется и моей тоже. Лучше бы он работал врачом в Питере. Я ухмыльнулась, забыв про сидевшую напротив меня Джулию. Еда осталась нетронутой. Вздохнув, я решила приступить к трапезе первой.