– Элис… Это ты?
Я остановилась и так же тихо ответила:
– Да.
Девушка улыбнулась, похоже, с облегчением. Она пошла ко мне навстречу, и мир вокруг нас начал светлеть. Казалось, золотое свечение источает сама незнакомка.
«Золото тебя погубит, дорога приведет к воде. Путь твой ложен, свет обманчив. Она придет, и будет сделан выбор…» – пронеслось в голове изречение Нормы, пациентки лечебницы. Не успела я опомниться, как все исчезло в золотом свете, ослепившем меня.
Глава 4Странник
Когда моим глазам вернулась возможность видеть, я, немного поморгав, поняла, что мы стоим в чаще леса. Щербатая луна освещала голые ветви деревьев, заставляя их отбрасывать причудливые тени. Кто-то бы назвал обстановку пугающей или даже зловещей, но я себя почувствовала так, словно вернулась домой. Рядом дрожала обескураженная владелица «Сааба» и переминался с ноги на ногу потерянный Джозеф.
– Где мы?.. Были же на дороге, – заозирался по сторонам ошеломленный муж. Происходящее никак не вписывалось в уютную картину его мира.
– Мы на другой стороне. И думаю, нет, знаю, куда нам нужно идти, – уверенно сказала я и обратилась к девушке:
– А вы?..
– Сара… я вас искала. Вы были подругой Джулии, я ее сестра, – приятным меццо-сопрано, отличным от хрипловатого контральто Сэлотто, представилась девушка. Меня словно окатили холодной водой. Я в недоумении глядела на нее и только и могла произнести:
– Но ее сестра умерла… в отеле. Марта…
Сара покачала головой и откинула спутанные волосы назад, обнажив тонкую шею.
– Долгая история. Я и сама до недавнего времени не знала, что у меня есть… была сестра, – характерный акцент выдал в ней русскую. Точно, Джулия – соотечественница. Я перешла на родной язык:
– Так ты из Москвы, верно? Насколько помню, Юля там родилась.
Сара улыбнулась и ответила:
– Все так… Я появилась на свет позже, уже после того, как Юлю увезли в Техас. Так что у меня фамилия матери – Леонова… Как и у сестры когда-то…
Джозеф в нетерпении прервал нашу беседу:
– Вы меня поражаете! Буднично обсуждаете непонятно что на русском, а на происходящую вокруг чертовщину вам совершенно наплевать!
Его британское произношение, которое я так раньше любила, стало меня раздражать до жути.
– Добро пожаловать в мою жизнь, – саркастически ответила я. Приблизившись к Джо, я тихо, так, чтобы было слышно только ему, добавила: – Не спали лес своим праведным гневом и огнем.
Муж открыл было рот, готовясь разразиться тирадой, но я выставила ладонь вперед.
– Нет, идем. Выход здесь только один, – проинформировала я Джозефа, смутно догадываясь о причине нашего прибытия. Но верить в это не очень хотелось. Смерти я никому не желала. Даже Джо и уж тем более незнакомому человеку. Мы направились вперед, и я старалась в темноте увидеть горящие окна трамвая. В голове крутилось множество вопросов: Марта сияла золотом, когда ее поглотила бездна, связано ли это как-то с Сарой? Я ничего о ней не знаю. А как мои спутники вообще здесь оказались? Они оба погибли? И я тоже? Чалис вроде жива… по крайней мере, я рада, что с нами ее нет. Меня тронули за руку, оборвав мои размышления.
– Куда мы идем? – обеспокоенно осведомился Джозеф. Я, не глядя на него, сухо ответила:
– К трамваю, там бабушка ждет нас, наверное.
Сказанное мной не пришлось мужу по вкусу.
– Бабушка? Какая бабушка, какой к дьяволу трамвай?! – кричал супруг, вспугнув стайку птиц, резко вспорхнувших с ветвей в черное небо. Я, к своему стыду, едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Нервы. Неожиданно на помощь пришла Сара, все это время молча следовавшая за мной:
– Давайте успокоимся, полагаю, мы все скоро поймем.
Джо попытался что-то ей возразить, но вслушиваться я не захотела, и о чем дальше шла речь, мне было неизвестно. Через сотню шагов, несколько недовольных возгласов Джозефа и полученных мною пары царапин от веток я наконец-то заметила освещенные желтоватым светом окна трамвая. Даже не знала, надеялась ли я увидеть бабушку или же кого-то другого. Алевтина Анатольевна заслуживала пройти дальше. И если она осталась из-за меня или чтобы помочь Эйчу, я готова занять ее место. В конце концов, если я окончательно стану проводником, это тоже будет новая жизнь. Предназначение. Многие так отчаянно ищут свой путь, а за меня уже все давно решили.
Мы замерли у трамвая, спрятавшегося в ночной тени деревьев. К моему величайшему удивлению, нас встретила не моя бабушка, а другая пожилая женщина, отдаленно похожая на Алевтину Анатольевну. Седые волосы, стянутые в низкий пучок, серый твидовый костюм, на руках кружевные перчатки. Около меня, почти над самым ухом, с содроганием выдохнул Джо:
– Это не твоя бабушка.
– А я и не заметила, – саркастически ответила я и пробежалась рукой по растрепавшимся волосам.
– Дорогая, здравствуй, – с долей кокетства поприветствовала меня старушка, спускаясь со ступенек, при этом совершенно не обращая внимания на моих спутников. Она казалась мне смутно знакомой. Я изучала взглядом ее лицо, стараясь отыскать в закоулках памяти, где же мы могли раньше повстречаться.
– Добрый вечер, мы с вами знакомы, я полагаю? – Мои слова прозвучали скорее утвердительно. Женщина поманила меня рукой в перчатке, украшенной жемчужным браслетом. – Я не одна, – указала я на Сару и замершего Джозефа.
– Так заходите все вместе, сейчас подумаем, что можно сделать, – старушка хихикнула. Мне этот смешок не понравился. Я повернулась к мужу и пристально глядящей на пожилую женщину Саре:
– Идемте, нет других вариантов, поверьте.
Сара только кивнула и направилась к трамваю. Супруг стоял, не отводя холодного взгляда от горящих окон.
– Джо? – негромко позвала я мужа. Но супруг не отозвался, так и продолжив в оцепенении созерцать железную, покрытую ржавчиной дверь. Я встала перед ним и, обхватив его голову руками, строго сказала:
– Тебе придется туда зайти. Твоя мать избегала своей судьбы почти двадцать пять лет. Не повторяй ошибок Жасмин.
Услышав запретное имя, Джо вздрогнул и уже осмысленно посмотрел на меня.
– О чем ты?
Я убрала руки и, отступив, велела:
– Заходи.
Если понадобится, я просто затащу его в трамвай. Вероятно, муж уловил мое настроение, не став спорить, он последовал за Сарой. Посмотрев напоследок на черный лес, я тоже присоединилась к остальным.
В хижине, как я привыкла называть это место, висел тонкий аромат бергамота и свежей выпечки. Но далеко не такой сильный, как в мой последний визит. Едва уловимый, словно кто-то оставил шлейф духов после себя. И я почти уверена, этим «кто-то» была моя бабушка. «Новая» бабушка, слишком радостно и неестественно улыбаясь, пригласила меня жестом за стол. За ним уже расселись Сара и Джо. Я с опаской, словно его могли выдернуть из-под меня в последний момент, опустилась на стул.
– Итак, вы забыли представиться, – обратилась я к старушке, пытаясь не выдавать волнения. Голос предательски задрожал.
– Ох, милочка, так неудобно вышло… Я Глория, мы с тобой виделись в отеле «Золотая Лилия», если не запамятовала… Подруга у нас общая, – хитро намекнула Глория, растянув сухие губы в странной улыбке. Так могут улыбаться люди во сне, беззаботно, бездумно. Я нахмурилась и предположила:
– Джулия?
Старушка рассмеялась, смех ее был высок и иногда прерывался кашлем.
– Нет, детка. Мира, разумеется.
Я опешила.
– То есть как… Вы… Я вспомнила, вы предостерегали меня, говорили, что мы с Джулией зря остались в отеле!
Глория быстро закивала, точно китайский болванчик. В ее влажных глазах мелькнул безумный огонек.
– Да, милочка, верно. И вы с ней попытались сбежать… Жаль, неудачно, – проговорила она, поглядев на меня с притворной грустью. Не было ей никого жаль. Муж решил в беседе участия не принимать, и его расфокусированный взор был направлен в окно. Сару все еще трясло. Без верхней одежды, в одном платье, холод, должно быть, пробрал девушку до костей. Я поднялась с места, сняла с себя пальто и накинула его ей на плечи.
– Какая забота! – восхитилась Глория. За стол она с нами так и не села. Я тоже осталась стоять.
– Пустяки. Вы откроете тайну нашего прибытия сюда? Нам всем очень любопытно, – хладнокровно осведомилась я у Глории. В груди возле сердца неприятно завибрировало. Меня замутило. Ни Мира, ни Эйч и уж тем более Майк таких чувств не вызывали. Словно передо мной открыли окно в январе и впустили студеный питерский воздух с улицы. Но окна были наглухо закрыты, да и весна на носу, не так уж и морозно сейчас в Лондоне. Неровным строем по моей коже прошлись мурашки. Старушка обвела окружающих игривым взглядом, будто она что-то затеяла.
– Давайте выпьем по чашечке чая! Я уверена, беседа выйдет гораздо приятней.
Я лишь хмуро наблюдала, как Глория хлопочет на скромной кухне, и мое сердце защемило от тоски. Старушка точно и впрямь издевалась, подражая Алевтине Анатольевне.
– Глория, а где моя бабушка? – полушепотом спросила я пожилую женщину, если, конечно, она вообще таковой являлась.
– Она уже не здесь, милочка. Ты опоздала во-от на столечко, – с деланым сочувствием ответила Глория, оставив между большим и указательным пальцем крохотное расстояние. Джозеф, устав, по всей видимости, хранить молчание, гневно ей приказал:
– Прекратите над ней издеваться! Немедленно!
Он вскочил со стула и приблизился к старушке. Я мешать ему не стала, умереть второй раз не получится. А в том, что мы мертвы, я уже не сомневалась.
– Благородный… и глупый. Больше, чем ты, ей вреда никто не причинял, разве не так? – медовым голоском поинтересовалась Глория у моего мужа. Тот обескураженно поглядел на нее и отпрянул.
– Тот-то же, – погрозила ему пальцем старушка и, проигнорировав заплакавшую Сару, вновь сосредоточилась на мне.
– Ты… детка, с тобой не все так просто. Сядешь? – Глория кивнула на стул. Я резко вдохнула. Оказывается, я задержала дыхание, наблюдая за ними.