– Добрый вечер, мы с Вами знакомы, я полагаю? – прозвучало скорее утвердительно. Женщина поманила меня рукой в перчатке, украшенной жемчужным браслетом.
– Я не одна, – напомнила я, указывая на Сару и замершего Джозефа.
– Так заходите все вместе, сейчас подумаем, что можно сделать, – старушка хихикнула. Мне этот звук не понравился. Я повернулась к мужу и пристально глядящей на пожилую женщину Саре:
– Идёмте, нет других вариантов, поверьте.
Сара только кивнула и направилась к трамваю. Супруг стоял, не отводя холодного взгляда от горящих окон.
– Джо? – негромко позвала я мужа. Но супруг не отозвался, так и продолжив в оцепенении созерцать железную, покрытую ржавчиной, дверь. Я встала перед ним и обхватив его голову руками, строго сказала:
– Тебе придётся туда зайти. Твоя мать избегала своей судьбы почти двадцать пять лет. Не повторяй ошибок Жасмин.
Услышав запретное имя, Джо вздрогнул и уже осмысленно посмотрел на меня:
– О чём ты?
Я убрала руки, и отступив, коротко велела:
– Заходи.
Если понадобится, я просто затащу его в трамвай. Вероятно, муж уловил моё настроение и не став спорить, последовал за Сарой. Посмотрев напоследок на чёрный лес, я тоже присоединилась к остальным.
В хижине, как я привыкла называть это место, висел тонкий аромат бергамота и свежей выпечки. Но далеко не такой сильный, как в мой последний визит. Едва уловимый, словно кто-то оставил шлейф духов после себя. И я почти уверена, этим «кто-то» была моя бабушка. «Новая» слишком радостно и неестественно улыбаясь, пригласила жестом за стол. За ним уже расселись Сара и Джо. Я с опаской, словно его могут выдернуть из-под меня в последний момент, опустилась на стул.
– Итак, Вы забыли представиться, – обратилась я к старушке, пытаясь не выдавать волнения. Но голос предательски задрожал.
– Ох, милочка, так неудобно вышло… Я Глория, мы с тобой виделись в отеле, «Золотая Лилия», если не запамятовала… Подруга у нас общая, – хитро намекнула Глория, растянув сухие губы в странной улыбке. Так могут улыбаться люди во сне, беззаботно, бездумно. Я нахмурилась и предположила:
– Джулия?
Старушка рассмеялась, смех её был высок и иногда прерывался кашлем.
– Нет, детка. Мира, разумеется.
Я опешила.
– То есть как… Вы… Я вспомнила, Вы предостерегали меня, говорили, что мы с Джулией зря остались в отеле!
Глория быстро закивала, точно китайский болванчик. В её влажных глазах мелькнул безумный огонёк.
– Да, милочка, верно. И Вы с ней попытались сбежать… Жаль неудачно, – проговорила она, поглядев на меня с притворной грустью. Не было ей никого жаль. Муж решил в беседе участия не принимать, и его расфокусированный взор был направлен в окно. Сару всё ещё трясло. Без верхней одежды в одном платье, холод, должно быть, пробрал девушку до костей. Я поднялась с места, сняла с себя пальто и накинула его ей на плечи.
– Какая забота! – восхитилась Глория, и не думаю, что искренне. За стол с нами она так и не села. Я тоже осталась стоять.
– Пустяки. Вы откроете тайну нашего прибытия сюда? Нам всем очень любопытно, – хладнокровно осведомилась я у Глории. В моей груди возле сердца неприятно завибрировало. Меня замутило. Внезапно появившиеся признаки морской болезни тоже не являлись хорошими симптомами. Ни Мира, ни Эйч и уж тем более ни Майк, таких чувств не вызывали. Словно передо мной открыли окно в январе, и впустили студёный питерский воздух с улицы. Но окна были наглухо закрыты, да и весна на носу, не так уж и морозно сейчас в Лондоне. Неровным строем по моей коже прошлись мурашки. Старушка обвела окружающих игривым взглядом, будто она что-то затеяла.
– Давайте выпьем по чашечке чая! Я уверена, беседа выйдет гораздо приятней.
Я лишь хмуро наблюдала, как Глория хлопочет на скромной кухне и моё сердце защемило от тоски. Старушка точно и впрямь издевалась, подражая Алевтине Анатольевне.
– Глория, а где моя бабушка? – полушёпотом спросила я пожилую женщину, если, конечно, она вообще таковой являлась.
– Она уже не здесь, милочка. Ты опоздала во-от на столечко, – с деланным сочувствием ответила Глория, оставив между большим и указательным пальцем крохотное расстояние. Джозеф, устав, по всей видимости, хранить молчание, гневно ей приказал:
– Прекратите над ней издеваться! Немедленно!
Он вскочил со стула и приблизился к старушке. Я мешать ему не стала, умереть второй раз не получится. А в том, что мы мертвы, я уже не сомневалась.
– Благородный… и глупый. Больше чем ты ей вреда никто не причинял, разве не так? – медовым голоском поинтересовалась Глория у моего мужа. Тот обескураженно поглядел на неё и отпрянул.
– Тот-то же, – погрозила ему пальцем старушка, и проигнорировав заплакавшую Сару, Глория вновь сосредоточилась на мне.
– Ты… детка, с тобой не всё так просто. Сядешь? – Глория кивнула на стул. Я резко вдохнула. Оказывается, я задержала дыхание, наблюдая за ними.
Старушка поставила передо мной чашку изображённым на ней котёнком в юбке. Закипел чайник. Мы сидели за столом, как немые куклы у ребёнка, устроившего чаепитие с игрушками. Глория что-то мурлыкала себе под нос, разливая чай по чашкам, и наконец решилась сесть вместе с нами. Четвёртый стул взялся будто из ниоткуда. Усевшись напротив меня, она добавила себе в чай молока и насыпала две чайные ложки сахара, просыпав несколько крупинок. Не спеша, размешала сахар и, позвенев ложечкой о край чашки, сделала небольшой глоток, шумно причмокнув. Мы втроём, как загипнотизированные наблюдали за ней. Я слышала, как у нас громко бились сердца. Вот парадокс, мы мертвы, а кровь по-прежнему течёт по венам и артериям.
– Ты не такая, как остальные проводники, – насладившись приторным чаем, начала старушка. Тон её был серьёзен, игривость и кокетство исчезли. – Когда люди умирают, как правило, не своей смертью, то, впитав древнюю сущность, становятся проводниками, теряя со временем частички души. Не все выдерживают долго и пребывают в ожидании следующего проводника, чтобы им помогли переправиться на тот свет. Но ты, – она указала на меня пальцем, – ты другая. Можешь беспрепятственно перемещаться от нашего мира к другому. Тонкому, астральному… какие названия люди только не придумывают. Подобных тебе называют… «странниками» или «кочевниками». И лишь одна была такая у тебя в роду… О-о-очень давно, – протянула Глория. Её глаза потемнели, почти сливаясь со зрачком. Мне нечего было сказать старушке, пугающей до чёртиков. Ощущение, точно язык прилип к нёбу.
– Так Вы тоже странни… странница? – я еле ворочала языком. Во рту пересохло, и я осторожно отпила из чашки. Глория прищурилась.
– Нет, нет, милочка. Хотя я так стара… что уже, и сама не помню…
Я всё ещё не до конца понимала ситуацию.
– Мне нужно проводить Вас?.. – предположила я. Старушка засмеялась и тут же закашлялась:
– Кха… нет, нет… Я никуда пока не собираюсь. А вот трамвай не может оставаться пустым, место дорогой Алевтины кто-то должен занять, – ласково проговорила Глория, но глаза её оставались ледяными. Она показывала на каждого из нас пальцем, произнося при этом детскую считалочку, жутким образом её исказив:
– Первый умрёт, второй родится, – обезумевшая старуха начала отсчёт с Сары, та сидела по правую сторону от неё, и Глория двигала пальцем против часовой стрелки, – третий по ветру разлетится, четвёртый светится, пятый загорится, шестой в воде хочет утопиться, пока седьмой веселится с восьмым беда случится, девятый с десятым ни туда ни сюда, зато одиннадцатый не уйдёт никуда! – победно воскликнула старушка, остановившись на мне. Я испытала облегчение, главное, это не Джозеф и не Сара. Глория определённо ожидала другой реакции и моё спокойствие ей было не по душе.
– Ты готова принять свою участь? – задала вопрос старуха, вставая. Я почувствовала, как трамвай приходит в движение. Дело плохо. Если Джо и Сара правда погибли… Я собиралась обменять своё согласие на их жизни, не особо надеясь на благополучный исход, но просто так сдаться не могу. Слова не успели вылететь из моего рта, как справа от меня раздалось громогласное:
– Нет! – закричал Джозеф. Его руки вцепились в край стола, весь его вид говорил о том, что он был готов напасть на старуху. – Ты не тронешь её. Я могу остаться. Они пусть уходят.
Глория снова рисковала задохнуться от смеха. А я же смотрела на мужа и не узнавала его. Нет более разрушительной силы, чем несчастье, которое отразилось в его глазах.
– Не нужно жертвовать собой из-за чувства вины или страха. Везде смогу жить. И в нашем мире и в другом. Не надо, – прошептала я Джо, тронув его за руку. Глория, успокоившись, вмешалась:
– Я вас всех заберу… такой весёлой компании у меня давно не было.
Джозеф взглянул на меня, будто спрашивая разрешения. Я не отвела взгляд. Муж быстро коснулся своими губами моих. Разорвав поцелуй, он стремительно вскочил на ноги и подбежал к старухе. Заключив Глорию в стальные объятия, он заорал:
– Бегите!
До меня дошло, что должно сейчас произойти.
– Не делай этого, – мне оставалось лишь просить. Только не снова, только не снова… Джозеф невесело усмехнулся и трепыхающаяся старуха в его руках, вспыхнула как спичка.
– Джо! – истошно завопила я, бросаясь к мужу. Неожиданно, Сара взяла себя в руки, и поднявшись, с недюженной силой стала тянуть меня к выходу тянуть меня к выходу. Она уже отворила дверцу трамвая, собираясь прыгнуть на ходу вместе со мной. Последнее, что я увидела, как Джо улыбается мне, сгорая в огне.
– Джо-о-о-о! – закричала я, открыв глаза. Почувствовала тёплые руки на своём лице. Сфокусировавшись, смогла разглядеть встревоженное лицо Чалис.
– Что произошло, что случилось?.. – сквозь слёзы бормотала я, отворачиваясь от подруги. Ожившее шоссе наполнил свет красно-синих мигалок и людской шум.
– Мы попали в аварию… очень серьёзную… – тихо проговорила Картер, и я заметила, что мы были больше не в «мерседесе», а теперь сидели в машине скорой помощи. Рядом возились парамедики, пытающиеся измерить мне давление. Я отдёрнула руку.