«Старая гвардия» Рундштедт
Колесо сделало полный круг. В отчаянных попытках вернуть доверие армии Гитлер был вынужден поставить высшим начальником человека, более всех остальных воплощавшего собой дух старой Германии и военной традиции с ее верностью долгу, политическим консерватизмом, профессиональным высокомерием и презрением к любителям-стратегам, к каковым принадлежал и Гитлер. Вдобавок к этому Герд фон Рундштедт был истинным джентльменом. Его прирожденное чувство достоинства и благородные манеры вызывали уважение даже тех, кто придерживался совершенно иных взглядов. Такой аристократ до мозга костей на дух не переносил Веймарскую республику, но нацисты казались ему еще более неприятными.
Теперь, на пороге семидесятилетия, он находился почти в том же возрасте, что и Гинденбург, когда тот принял верховное командование в предыдущей войне. Возраст и достижения сделали из Рундштедта почти такого же национального героя. Но от Гинденбурга его отличали высокие способности — по своему мастерству он, пожалуй, превосходил Гинденбурга и Людендорфа, вместе взятых, да и достиг большего. Даже внешне он представлял собой контраст с влиятельными фигурами прошлого: высокий, подтянутый, задумчивый, хотя задумчивость его была неизбежно связана с профессией. Преданность армии и верность Германии, чувство долга — все это заставляло его проглатывать то, с чем в иных обстоятельствах он бы ни за что не смирился. В этом и заключался корень его внутреннего конфликта, наложившего отпечаток на человека с внешностью военного священника. Он презирал политиков, но они постоянно вторгались в его уединение.
К 1932 году, после ряда повышений, он стал командующим 1-й группой армий в Берлине. Почти сразу же он оказался невольно замешанным в политику, поскольку именно ему пришлось выполнять приказы нового канцлера Папена выдворить прусских министров — социал-демократов, когда те отказались покидать свои кабинеты. Затем Папен зарвался и на посту канцлера его сменил генерал фон Шлейхер. Но Шлейхер не сумел получить достаточной политической поддержки, для того чтобы сохранить свое положение, и, таким образом, открыл дорогу Гитлеру. Став канцлером, Гитлер запретил все партии, кроме нацистской. Рундштедта не обрадовал такой оборот событий, и уж определенно ему были неприятны как социальные цели, так и манеры нацистского руководства. Но стремление нацистов к военной экспансии не могло не находить отклика в его душе. Расправа над штурмовиками 30 июня 1934 года должна была ему понравиться, поскольку штурмовики в его понимании были самоучками-дилетантами, противопоставлявшими себя профессиональным военным. На его простой солдатский взгляд, эта чистка устраняла угрозу армии со стороны «коричневой грязи», как он их называл.
Теперь Рундштедт мог уделять все свое внимание развитию армии. В военной сфере он стремился прежде всего возродить роль пехоты и ее уверенность в себе, не только усилив подготовку, но и модернизировав вооружение и технические средства. В определенной степени он воспринимал новые идеи о роли механизированных войск, как и интересовался английскими теориями и экспериментами, но не был их горячим сторонником. Он скорее принадлежал к наиболее прогрессивным представителям старой школы, которые считали танки полезным подспорьем, но не основным средством ведения боя.
Рундштедт считал, что механизация и усиленная огневая мощь будут более полезны для укрепления существующих родов войск, чем для создания полностью механизированных сил. Кроме практических шагов по преодолению «пулеметного паралича», от которого пехота страдала в прошлую войну, он провел пропагандистскую кампанию по преодолению комплекса неполноценности. Вместе с тем он прекрасно понимал существующее положение дел в отличие от некоторых британских генералов, которые в 1934 году провели учения с единственной целью показать, что пехотная дивизия может полностью парализовать бронетанковую дивизию, и тем самым замедлили формирование первой британской танковой дивизии на три года. Рундштедт приветствовал создание танковых дивизий в немецкой армии при условии, что их формирование будет происходить не в ущерб перевооружению основных пехотных войск. В итоге широте взглядов Рундштедта и его коллег германская армия обязана своим превосходством над французской армией в 1940 году, тогда как ограниченность их взглядов объясняет, почему этой же армии не удалось одержать победу над Россией в 1941 году.
В 1938 году внимание Рундштедта от перевооружения армии отвлекло очередное политическое потрясение, когда в результате махинаций Гиммлера Гитлер отправил в отставку главу сухопутных сил Фрича и главу всех вооруженных сил Бломберга, заняв этот пост сам. Рундштедт протестовал против бесчестного обращения с Фричем, но, несмотря на то что тот в итоге был оправдан, пост его уже к тому времени был занят. Несколько месяцев спустя Рундштедт подписался под меморандумом, составленным начальником генерального штаба Беком в попытке обуздать крайне рискованную агрессивную политику Гитлера, но это лишь привело к смещению Бека. Осенью, после оккупации Судетской области, Рундштедт подал прошение об отставке по причине возраста, и его просьба была удовлетворена.
В августе 1939 года его вновь привлекли на службу, дав в командование группу армий на польском фронте. Трудно объяснить, почему Рундштедт так спокойно принял назначение, учитывая его убеждение, согласно которому Германия должна избегать очередной войны с Англией. Одного чувства патриотизма, по всей видимости, недостаточно, чтобы сыграть одну из главных ролей в войне, которая, как он предсказывал, могла оказаться роковой для Германии. Однако нужно принять во внимание понятие о солдатском долге и повиновение, в атмосфере которого он был воспитан. Кроме того, следует учитывать и психологический фактор — ведь истинному военному трудно было отказаться от такой прекрасной возможности проявить свои профессиональные качества.
И этой возможностью он не преминул воспользоваться, ибо группа армий под его командованием блестяще осуществила имевшие решающее значение операции сначала в Польше, затем во Франции. Однако есть признаки, что его тяготило некое внутреннее беспокойство. В русской кампании 1941 года он снова отличился, окружив крупные силы русских на юге, благодаря чему Германия получила в свое распоряжение Украину с ее сельскохозяйственными и минеральными богатствами. Но цепи побед предстояло прерваться, а после обернуться и полным провалом. Рундштедт заранее предвидел неудачи, что заставило его выступать против нападения на СССР. Когда осенью обсуждался вопрос наступления на Москву, Рундштедт ратовал не только за передышку, но и за отход к первоначальным позициям. Понятно, что фюреру это совершенно не нравилось. Самого Рундштедта все больше и больше раздражало постоянное вмешательство «ефрейтора» в детали операций. Дело дошло до того, что в конце ноября Рундштедт телеграфировал, что если фюрер не доверяет ему, то пусть подыскивает другого командующего. Гитлер с готовностью принял его отставку — сомнения и протесты Рундштедта действовали ему на нервы, и без того расшатанные из-за ускользающей победы.
Но в запасе Рундштедт находился недолго. В начале 1942 года Гитлер назначил его командующим войсками на Западе, преодолев сомнения полководца тем, что упирал на чувство национального долга. Вступление в войну США угрожало высадкой американцев, а Рундштедт хорошо осознавал этот риск. Последующие два года он готовился к этой опасности, заодно решая различные гражданские проблемы, вызванные оккупацией немцами Франции и Нидерландов. В июне 1944 года его опасения оправдались, и эта часть истории уже обрисована.
К роковому 20 июля 1944 года Рундштедт снова находился в отставке и, следовательно, не мог возглавить выступление армии против нацистского режима, когда в штабах на Западе и Востоке была получена первая телеграмма заговорщиков об убийстве Гитлера. Трудно сказать, отличалась бы его реакция от реакции большинства военачальников, которые были буквально парализованы последующим сообщением о том, что Гитлер еще жив. Важно, что Рундштедт не был связан с заговором.
Многие военные, зная об отвращении Рундштедта к нацизму, ожидали, что он возглавит их протесты против Гитлера, однако те, кто знал его ближе, понимали, что он не разделяет эту идею. Прежде всего его считали слишком прямолинейным и преданным понятию чести, чтобы участвовать в каком бы то ни было заговоре, требующем скрытности и расчета. Во-вторых, заговорщики хотели сохранить имя Рундштедта незапятнанным, даже если их цели были благими. Кроме того, нацистские агенты в рядах армии следили за этим известным человеком тщательнее, чем за многими другими.
В то же время некоторые генералы надеялись, что Рундштедт постарается договориться о перемирии с англичанами и американцами или по меньшей мере позволит им без сопротивления войти в Германию, чтобы остановить русских. После отставки Рундштедта в июле надежда эта угасла и возродилась лишь после его возвращения в сентябре. Тем временем 20 июля Клюге обдумывал похожий шаг, но колебался. Во-первых, это бы означало нарушение клятвы верности Гитлеру; во-вторых, немецкий народ так долго находился под воздействием пропаганды, что просто не поддержал бы его действия; в-третьих, солдаты на Восточном фронте обвинили бы офицеров на Западе в предательстве; в-четвертых, можно было навсегда остаться в истории изменником Родины. Вполне понятно, что все эти соображения оставались в силе, когда Рундштедта вызвали решать сентябрьский кризис. Да и было бы просто непрактично добиваться переговоров за спиной Гитлера, когда за тобой постоянно следят. Но психологический конфликт между чувством долга и разумом, а также постоянное вмешательство фюрера привели к тому, что деятельность Рундштедта оказалась практически парализованной, в то время как союзники полагали, будто он возглавляет оборону немцев на Западе.
Его роль в так называемом декабрьском «наступлении Рундштедта» в Арденнах была не более чем ролью отдаленного и сомневающегося наблюдателя. В отношении цели, времени и места план был разработан исключительно Гитлером, а в технических деталях усовершенствован Мантойфелем, командующим 5-й танковой армией. Исполнением заведовали Модель и два его главных подчиненных, Мантойфель и Зепп Дитрих, командующий 6-й танковой армией.