Был один случай, когда вытащив билет по судовой энергетике, он с ужасом понял, что на него не сможет ответить. Евгений пропустил подряд несколько лекций по этому предмету, потому что ходил разгружать вагоны на рыбную базу. Работали по ночам, немножко отоспаться не мешало бы.
Доцент Фролов, к которому он подошел и, покраснев, твердо заявил, что не сможет ответить на вопросы билета, внимательно посмотрел на него, полистал зачетку и сказал:
– Придите на экзамен через два дня вместе с другой группой.
По этому предмету он получил пятерку, а мог бы и с «хвостом» ходить.
Евгений быстро подружился со многими парнями не только в своей группе, но и с однокурсниками из других групп и факультетов. В выходные дни они дружно «шлялись» по Владивостоку, дотошно изучая город.
Итак, воскресенье. Солнечное. Тихое. Приветливое.
В кинотеатре «Комсомолец» идет какой-то популярнейший фильм импортного производства. Очередь в кассы – не пробиться. Евгений и несколько однокурсников отправились гулять с единственной целью: во что бы то ни стало попасть на сеанс этого фильма. Среди них был и Борис – бойкий, нагловатый паренек, с которым Евгений учился в одной группе.
Пришли к кинотеатру. Длиннющая очередь змеилась по тротуару от билетных касс почти к зданию Дома офицеров флота. Ребята было приуныли. Часа два, а то и три придется стоять. Однако Борис, собрав с них деньги, сделал успокаивающий жест рукой:
– Не волнуйтесь, парни.
Расталкивая стоящих, наш дружок начал пробиваться к кассам. В очереди, естественно, пытались возмущаться. Но Боря и внимания не обращал на робкие высказывания протестующих, уверенно и быстро продвигался к заветному окошечку. Когда до намеченной цели оставалось метра три, его остановил какой-то мужик и попытался сделать внушение. Но Боря коротко и незамысловато послал этого «воспитателя» куда подальше, и уже через пяток минут вынырнул из густой толпы киноманов, радостно размахивая веером билетов.
Кино посмотрели.
А на следующее утро Борис нос к носу сталкивается в институтском коридоре со своим вчерашним «наставником» из очереди за билетами. «Мужик» оказался деканом кораблестроительного факультета, профессором Николаем Васильевичем Барабановым. Тот, узнав наглеца, незамедлительно потребовал у Бориса студенческий билет, внимательно изучил синюю книжицу и выдал своему подопечному длиннющую нотацию о правилах поведения в общественных местах, заключив ее грозным предупреждением:
– Я теперь за тобой буду следить, пока ты учишься. В общем, берегись!
Студенты переходили с курса на курс. Борис числился в почти отличниках, но обходил Барабанова десятой дорогой, всячески избегая непредвиденных встреч с ним, и вел себя тише воды, ниже травы. Его нагловатость после той встречи испарилась без следа. Скромняга – на загляденье.
И вот заключительный аккорд учебы – защита дипломного проекта.
Когда наступила очередь вопросов со стороны членов государственной комиссии, председатель спросил Барабанова:
– У вас есть вопросы, Николай Васильевич?
Борис, стоя у доски с развешанными на ней чертежами своего дипломного проекта, напрягся до окаменелости, ожидая убийственной каверзы от декана. Но Барабанов – тонкий психолог, прекрасно понимая состояние Бориса, пристально посмотрел на застывшего дипломника и медленно, почти по слогам, ответил:
– У меня нет вопросов.
Сползая по стенке, обрывая спиной собственноручно развешанные чертежи, Боря рухнул в глубокий обморок.
…Сдаточная команда, в составе которой Евгений возвращался с испытаний подводного аппарата. Испытания оказались тяжелыми, опасными и изнурительными. В какой-то момент при контрольном погружении команда в буквальном смысле едва не пошла ко дну. Выручили слаженные действия испытателей.
Катер высадил сдаточную команду на тридцать третьем причале, но служебный автобус почему-то не пришел, и было решено ехать по домам на городском трамвае. Время приближалось к полуночи. Августовская жара и высокая влажность воздуха пошла на убыль. Усталость валила с ног. С трудом дождались трамвая, полупустого в это ночное время, загрузились и блаженно расположились на жестких трамвайных сиденьях.
Трамвай уныло погромыхивал на стыках рельсов. Ни шевелиться, ни разговаривать не хотелось. Каждый из членов команды, переполненный пережитыми тревогами минувших испытаний, терпеливо предвкушал прелести домашнего отдыха.
На ближайшей остановке в переднюю дверь вагона ввалилась компания подвыпивших юнцов. Один из недорослей схватил за шиворот пожилого мужчину, одиноко сидевшего на первом сиденье.
– Ну-ка, дед, вали отсюда!
Под одобрительный гогот дружков этот лиходей вытолкал мужчину в центр передней площадки, а сам довольный, плюхнулся на «завоеванное» сиденье. Когда униженный человек, едва устояв на ногах, неловко отвернулся к трамвайному окну, на его пиджаке стало видно несколько рядов орденских планок. Он что-то попытался гневно выговорить юнцам, но те продолжали гоготать, показывая фронтовику угрожающие и непристойные жесты.
Сдаточная команда находилась на задней площадке, но можно было разглядеть налитые желваки на скулах и бессильную ярость в глазах оскорбленного человека, лишенного возрастом сил постоять за себя.
Редкие пассажиры трамвая безмолвствовали.
Евгений уже привстал, чтобы вмешаться в происходящее. Но его опередили члены сдаточной команды. Здоровые парни, не перемолвившись ни словом, неспешно подошли к резвящимся во хмелю юнцам. Один из сдатчиков раздвинул руками входную дверь и так держал ее, пока остальные двое спокойно, словно на тренировке по баскетболу, выбрасывали, как лягушат, из неспешно бегущего по ночной улице трамвая одного за другим опешивших и перетрусивших наглецов.
И так же неторопливо, как только что швыряли из трамвая подростков, парни вернулись на свои места, на тряскую и грохочущую заднюю площадку трамвая.
Вагоновожатая, осмыслив случившееся, невнятно бормотала про то, что, мол, ей попадет за высадку пассажиров на ходу. Немногочисленные пассажиры безучастно уткнулись в окна.
А трамвай вдруг весело и резво побежал к следующей остановке, торопливо пересчитывая стыки…
Усталости как не бывало. Евгений сидел и молча размышлял. Может быть, все-таки не в исторических катаклизмах дело? Может быть, в самих людях? Ведь и во время Иисуса Христа были Иуда, Понтий Пилат и Левий Матвей…
После второго курса у студентов-корабелов были технологические и производственные практики. Летние. Короткие. Но и они добавляли в копилку опыта новые и новые крупицы знаний не только о судостроении, но и о психологии коллектива.
За тысячу верст от Владивостока, в черноморский город Николаев мчит студентов-практикантов поезд. Мелькают километры, вместе с ними мелькают путевые дни и ночи.
От Приморья до Новосибирска состав тащили старенькие паровозики, больше похожие на купеческие самовары, созданные в дореволюционные времена. Потом их сменили свежеокрашенные тепловозы, и сажа из паровозных топок перестала пачкать лица. А по советской Европе в голове состава уже мчался электровоз.
Все внове.
После Сибири – перенаселенная европейская часть страны. Ощущение, что хуторки и деревеньки стоят у каждого телеграфного столба. Как только люди здесь размещаются?
Оказывается, и размещаются, и живут сытно. Если на полустанках Сибири встречали вареной картошкой да пирожками с той же картошкой, то здесь – глаза разбегаются! Пирожки не только с картошкой, но и с мясом и со всевозможными вареньями. А еще – первые помидоры. Крупные, толстощекие, совсем по вкусу не похожие на выросшие в Приморье. И яблоки пахучие… И всюду призывное:
– Хлопец, покупай пирожки свежайшие! А вот черешенка спелая, сладенькая! Яблочки наливные!..
Глаза разбегаются, уши глохнут от воплей вокзальных торговок.
Все бы купил!
Все бы съел! Но студенческий бюджет скуп и не позволяет расщедриться.
А вот и Москва. Столица! Здесь предстоит пересесть на другой поезд. Ждать его нужно двое суток. Две ночи. Два дня.
Дождемся.
А пока бродим по Белокаменной. Почему Белокаменная?
Вот – Кремль. Стена вокруг него кирпичная красная. Мавзолей на Красной площади, так тот вообще бордово-черный, гранитный, кубический. И Военно-исторический музей тоже из красного кирпича сложен. Где же воспетая поэтами белокаменность столичная?
Она за кирпичной стеной, на территории Кремля. Там храмы белостенные, там алмазный фонд страны, там тихо и величественно дремлет История России.
Впечатлений – не счесть. Восторгов больше, чем волн в Амурском заливе! И все-таки была ложка дегтя в бочке меда: ночевать пришлось на переполненных московских вокзалах.
Отночевали.
Наконец, черноморский город Николаев. Город солнца. Как повиснет слепящий шарик мирового светила над головой, так и висит весь день. И не спасает от палящих лучей ни зелень деревьев, ни черноморская вода. Уже на второй день с практикантов полезла кожа (называется – позагорали).
Получили пропуска на завод. Махина! Город в городе!
На заводе острая нехватка в рабочих. У студентов просят помощи. И вполне обоснованно: каждый из них уже имеет специальность судоремонтника (сказалась двухлетняя практика на Дальзаводе). Долго раздумывают над предложением поработать на Николаевском судостроительном заводе: начни работать на заводе – потеряешь стипендию. Заработок не намного превысит ее. Останешься просто практикантом – сохранишь стипендию. К тому же в качестве практикантов заняты неполный рабочий день, а это позволяет чаще и дольше бывать на пляже, загорать, купаться на Черном море. Но… замучает совесть.
Что-то не додумали в министерстве, не выдавая работающим студентам стипендию во время практики. Конечно, многие приняли предложение, стали работать штатными судосборщиками. Пригодились навыки, которые приобрели еще на Дальзаводе.
А в бригадах студентов приняли хорошо. Рабочий люд уважительно относится к тем, у кого умелые, сноровистые руки.