Еще одно лицо на групповой фотографии показалось знакомым Евгению Петровичу. Он долго с помощью лупы рассматривал ее, пока не вспомнил, что где-то что-то уже видел. Его внезапно озарило: эту фотографию он видел, когда Светлана знакомила его с семейным архивом.
Недалеко от Вологдина стоял Иван Федорович Потопяк… Делегаты съезда были сфотографированы на фоне памятника Ленину, где расположилось более двухсот человек.
К сожалению, как это часто бывает в многодетных семьях, фотоархив не сохранился, как и многое другое, что было спрятано в заветном сундучке Ксении Ивановны.
Приближалось 100-летие подводного флота России. После выступления Евгения Петровича в средствах массовой информации с просьбой о помощи в достройке мемориального комплекса «В память подводников всех поколений», возводимого на территории факультета военного обучения университета, последовала масса телефонных звонков, с самыми разными предложениями.
Кто предлагал лес, кто краску, кто уточнял, куда перевести или принести деньги.
Однажды, когда Евгений Петрович согласовывал со строителями какие-то технические вопросы по установке мемориала, к ним подошел бомжеватого вида мужичок и обратился к начальнику факультета, поскольку тот был в форме капитана 1-го ранга:
– Ну, где тут у вас подводная лодка строится?
– Да, вот она, – ответствовал капитан 1-го ранга.
– Я помогать пришел, лопату мне давайте, – потребовал мужичок.
– Пожалуйста, поступайте в распоряжение вон того капитана 2-го ранга, – направил его начальник факультета.
– Да, еще, – остановился добровольный помощник и спросил:
– Вам ведь и деньги нужны?
– Ну а как же, – развеселился начальник факультета и хитро подмигнул Евгению Петровичу.
Мужичок сунул руку в карман довольно-таки потрёпанной куртки, извлёк оттуда две смятых бумажки достоинством по 100 долларов каждая и молча протянул Евгению Петровичу, угадав в нем старшего. Евгений Петрович подозвал офицера, отвечавшего за сбор средств, попросил его принять взнос и спросил у добровольца:
– А как вас записать?
– Вася – подводник я, – пробурчал тот и, опираясь на лопату, поднялся на бугор ковырять мерзлую землю.
На одной из памятных досок, установленных у мемориала среди названий организаций и фамилий граждан, которые внесли средства на строительство мемориала значится теперь и надпись «Вася матрос-подводник».
Телефонный звонок Евгений Петрович получил от учительницы начальных классов из школы № 13 г. Уссурийска, в которой учился в своё время. Проживала учительница теперь во Владивостоке и попросила о встрече, чтобы рассказать о своём отце-подводнике, репрессированном в 1938 г.
Евгений Петрович послал за ней машину и через некоторое время встречал в кабинете пожилую женщину с живыми, не утратившими интереса к жизни глазами.
Идея Николаевна Романова помнила его ещё со школы, где он был, как выразилась она, «большим пионером». Из беседы, длившейся долго и собравшей в приемной много людей, стремившихся попасть на приём, Евгений Петрович узнал довольно-таки интересные случаи не только из жизни её семьи, ни и из жизни своей родной школы. Достаточно сказать, что Идею Романовну, оказавшуюся в Ташкенте, куда её загнала судьба «врага народа», пригласил в школу не кто иной, как тот самый директор школы, который вручал Евгению серебряную медаль, а также вытащил из неприятной истории с милицией.
Перескакивая с личных воспоминаний о своей семье, на рассказ об отце, потом на общих знакомых по Уссурийской школе № 13, Идея Николаевна поведала историю о трагедии бригадного комиссара Николая Михайловича Карасёва.
Она передала в дар музею бесценные материалы: подлинники и копии некоторых документов того такого далёкого и такого близкого времени.
Среди этих материалов были: копия письма, написанного 21 октября 1939 г., ученицей 3-го класса «А» 125-й школы г. Ташкента Идеей Карасёвой к «Дорогому нашему отцу Иосифу Виссарионовичу» с просьбой «помочь нам разыскать папу», вырезки из центральных газет, архивные справки, фотографии и даже чудом уцелевшая газета «Красный подводник» с грифом «Без выноса из части».
Как рассказала Идея Николаевна, всё началось с заметки в газете «Известия» за 12 сентября 1990 г. На первой странице газеты красовался первый и последний Президент СССР Михаил Горбачёв с обращением к начальствующим органам «Об укреплении законности и правопорядка». На последней опубликована небольшая заметка Ильи Окунева: «1937 год: визит дружбы, обернувшейся трагедией» о заходе американской эскадры во Владивосток и последовавших за ним репрессиях против командного состава Тихоокеанского флота.
Идея Николаевна убеждена, что на снимке, опубликованном в газете, запечатлен и её отец, хотя разглядеть детально этот газетный снимок не представляется возможным – одни смазанные лица, кроме первого плана, где запечатлен заместитель командующего флотом Г. Окунев.
Эта уверенность обоснована, наверное, обостренным чувством родственных связей, тем более, что репрессиям подверглись и Г. Окунев и Н. Карасёв. Как заметила с горькой иронией Идея Николаевна:
– Оба с рыбьей фамилией.
Идея Николаевна обращалась в многочисленные архивы с запросами о судьбе бригадного комиссара Николая Карасёва и вот что выяснилось…
Николай Михайлович Карасёв, выходец из крестьянской семьи, 1897 года рождения, хлебопашец-садовник, младший унтер-офицер, командир взвода в царской армии с 1916 г. С 1918 г. член РКП(б), образование низшее, как собственноручно записал он в учётной карточке Туркестанского фронта в 1922 г.
Уже с мая 1918 г. он в Красной армии, а с августа этого же года – на командных должностях. Участник Гражданской войны «в составе 1-й Московской дивизии». С февраля 1924 г. – военком 7-го Туркестанского полка. Награждён орденом Красного Знамени одной из среднеазиатских республик за доблесть, проявленную в борьбе с басмачеством.
Однополчане в своих воспоминаниях сравнивали его с Д. Фурмановым – легендарным комиссаром Чапаевской дивизии. Единственное его отличие – он не был писателем.
Окончив в 1931 г. Военную академию имени М. В. Фрунзе, Н. Карасёв продолжает служить в пехоте, а потом неожиданно назначается начальником политотдела бригады подводных лодок Морских сил Чёрного моря. Ничего не скажешь – крутой поворот военной судьбы! В 1934 г. Н. Карасёв переводится на Тихий океан и назначается «начальником политотдела и помощником по политической части командира бригады подводных лодок типа «М» Морских сил Дальнего Востока». В 1936 г. Карасёву Н. М. присваивается воинское звание «бригадный комиссар», что соответствует нынешнему званию «контр-адмирал». В 1937 г. бригадный комиссар Н. М. Карасёв назначается заместителем начальника Политуправления Тихоокеанского флота.
А уже в 1938 г. его расстреляют как «врага народа». Реабилитировали бригадного комиссара Николая Карасёва только в 1957 году. В семье у него было трое детей.
Идея Николаевна рассказывает, что мать от лагерей, а детей от детдома спас какой-то завхоз, приказавший освободить квартиру, которую они занимали во Владивостоке в течение 24 часов. Собирались они недолго, вещей-то почти не осталось, а книги конфисковали. А ещё матери угрожали органы НКВД за какую-то пропавшую книгу, коих набралось три полных мешка. Короче, оказалась семья в Ташкенте у родственников.
– Жили мы очень бедно, – рассказывала Идея Николаевна, – но спасибо маме, Зое Александровне, что всех нас троих детей она вывела в люди.
Старший сын Иван, был приёмным (отец усыновил его, подобрав на дорогах Гражданской войны). Он закончил политехнический институт во Владивостоке. Правда, Иван отчислялся из института, причём несколько раз, как сын «врага народа», но все-таки своего добился и стал инженером. Во время Великой Отечественной войны добровольцем ушёл на фронт, дослужился до полковника.
Средний, Александр, умница, как его называет Идея Николаевна, окончил школу с золотой медалью, потом военное училище. Участник Великой Отечественной и тоже полковник.
Идея Николаевна стала учительницей.
– Вы знаете! – воскликнула она. – Я ведь в Ташкенте преподавала в чеченской школе…
Она немного помолчала и добавила:
– А все-таки лучшие годы у меня связаны с Уссурийском, – внимательно посмотрела она на Евгения Петровича…
Как-то вдруг оказалось, что в России быть профессором не престижно. Ну, так инженером и ученым не престижно было быть и в советское время. Мизерная зарплата, обвинение во взяточничестве, неустроенный быт – и что же остается на жизнь? Зато в верхах чуть ли не победные восклицания: мы сохранили высшую школу, наши инженеры лучшие в мире и т. д. и т. п.
Так и хочется сказать: не вы сохранили, а вот эти самые профессора и доценты, которых новая власть так не любит, напрочь забыв, кто их учил. Зато почти каждый мэр, губернатор или депутат будто по мановению волшебной палочки мгновенно становится «крупным ученым», кандидатом и доктором наук, а страна между тем катится в тартарары.
Единственно в чем можно упрекнуть профессоров, так это в том, что они сами воспитали целую плеяду тех, кто довел их, то есть профессоров, до нынешнего состояния. Жалко, что нельзя лишать дипломов о высшем образовании, а то многие из власти предержащей оказались бы без документов, в том числе и олигарх Б. Березовский, который ни мало ни много был доктором технических наук, профессором и членом-корреспондентом Российской академии наук, о чем стыдливо все умалчивают.
Ближе к середине 90-х годов, когда высшая школа достигла наибольшего упадка, Евгению Петровичу пришла в голову мысль: а почему бы профессорам не объединиться?
Задумано – сделано. На первое организационное собрание профессорского клуба в Молодежном центре университета собралось со всего Владивостока более ста пятидесяти профессоров: от медицины и техники, от искусства и педагогики, от философии и физики… Оказалось, что многие и знакомы-то друг с другом не были.
Среди собравшихся профессоров был академик Виктор Ильичев. Он недавно ушел с поста председателя Дальневосточного отделения Академии наук и остался руководить Институтом океанологии.