честве 700 человек и весь торгово-промышленный класс возможности продолжать свою культурно-просветительскую и общественную деятельность.
Общее собрание членов Общества, в виде наличия в городе многих свободных помещений, протестует против захвата помещения Общества и поручает избранной делегации обратить внимание Канадского командования на недопустимость реквизиции и настаивает на освобождении занятого помещения. Поручить той же делегации просить содействия у Биржевого Комитета, у Комитета торговли и промышленности и у Союзов: Торгово-промышленного, Учительского и Тружеников сцены.
Подписали делегаты торгово-промышленного собрания».
Но в городе были уже другие хозяева, на резолюцию никто не обратил внимания, и место канадцев в Пушкинском театре заняли французы. Газета «Дальневосточное обозрение» писала 16 декабря 1919 г.:
«14 декабря в 6 ч. утра в Пушкинском театре, занятом французским командованием, в кухне вспыхнул пожар по неизвестной причине. Огонь был потушен прибывшей пожарной командой. Убыток выясняется».
Но этот «убыток» пришлось восполнять спустя 80 лет, при реставрации Пушкинского театра в 1999 г.
Новое Собрание приказчиков, построенное во Владивостоке в 1908 г., стали называть Пушкинским театром в 1909 г., после очередной круглой даты – 110-летия со дня рождения поэта. Но и после этого еще несколько лет в местной прессе журналисты называли его то театром, то собранием.
Несколько интересных случаев из жизни Пушкинского театра того времени можно узнать из газет «Далекая окраина», «Текущий день» и других.
Так, в конце декабря 1908 г. и начале января 1909 г. в Собрании приказчиков устраивались новогодние праздники для детей.
«Елка в Собрании Приказчиков была устроена для бедных детей не учащихся и для учащихся 1 и 2 элементарных школ, на этой елке было роздано 550 подарков.
Елка эта отличалась особенным оживлением: прекрасное помещение способствовало тому, что такая масса детей совершенно свободно танцевала, играла и любовалась елкой. На сцене наиболее способные декламировали стихи, разыгрывали сценки и устраивали живые картинки. Везде царило веселье и оживление; в зале детишки танцевали, в столовой дамы Комитета угощали детей чаем с бутербродами, в фойе дети получали подарки. Беднейшие – получали бумазею на платье и костюмы, теплые платки и ботинки; более зажиточные – книги; и все без исключения – по мешку сластей и украшения с елки».
Не обошлось и без трагических случаев. Как сообщали газеты:
«В Пушкинском Собрании елка, устроенная 28 декабря 1909 г., закончилась катастрофой. Мальчик-швейцар Собрания Василий Федоров, нарядившись елочным дедом в ватный костюм, густо обсыпанный бертолетовой солью, принял непосредственное участие в танцах вместе со всеми. Народу на елку набралось много и в зале было тесно. Несмотря на это, кому-то из распорядителей пришла в голову нелепая мысль раздавать гостям комнатный бенгальский огонь. Через минуту искра, попав на костюм елочного деда, моментально превратила его в пылающий костер. Началась паника. Часть публики бросилась бежать в разные стороны.
К счастью, не все растерялись. Дверь, ведущую в сторону буфета, загородил какой-то мужчина и никому не позволял пройти. Как известно, к этой двери примыкает небольшая лестница, и на ней остался бы, по всей вероятности, не один детский труп.
Между тем в зале огонь с несчастного В. Федорова перешел еще на одного костюмированного ребенка и даму. Их скоро удалось отстоять от опасности, но В. Федорова огонь охватил всего. И благодаря лишь тому, что один из гостей, служащий фирмы “Чурин и Ко” П. Силаков, бросившись на горевшего мальчика, повалил его на пол и погасил огонь собственным телом.
В. Федоров и его спаситель П. Силаков оба получили сильные ожоги. Положение В. Федорова очень тяжелое, он находится в городской больнице».
В январе 1909 г. газеты беспокоились о нравах в Собрании приказчиков:
«Публика здесь какая-то особенная. Несмотря на извещение о том, что начало спектакля в 8 ч. вечера, публика собирается к 9 ч., а то и позже. К третьему звонку обыкновенно из зрителей никого нет на местах. Начинают собираться в зал только после поднятия занавеса, т. е. пол-акта проходит в толкотне и суматохе. Артистов почти совсем не слышно. Господа члены и постоянные гости, занимавшие “свободные места”, нередко гоняются с места на место имеющими подлежащие билеты на определенное место.
В антрактах, для препровождения времени, публика упражняется игрой в лото. Места здесь берутся с бою: добрая половина играющих, не исключая и дам, держа карты в руках, стоя ожидают свое счастье. Нередко, за недостатком места в комнатке, можно видеть игроков с картами в руках, прислонившимися к косякам и к стене коридора, напряженно слушающих выкрикивание номеров. В комнате для игры в лото накурено и душно. Не лучше ли было отвести для игры, если это так необходимо для посетителей Приказчичьего Собрания, – почти всегда пустующую комнату – залу, в которой в настоящее время стоят три испорченных автомата для сластей и открыток.
Дамы жалуются, что во время посещения дамской уборной горничная, забравшись с ногами на диван, преспокойно продолжает спать, не обращая внимания на посетительниц, и в виде большого одолжения принимает верхнее платье на хранение. Было бы желательно, хотя бы только в дамской уборной, иметь более вежливую прислугу, и для отличия от посетительниц театра не мешало бы горничных снабдить передниками и вменять им в обязанность не валяться на диванах и не пользоваться косметикой, если только последняя назначена исключительно для публики.
Предусмотрительные хозяева Собрания вывесили на всех стенах надписи: “просят окурков не бросать и на пол не плевать”, но публика на это не обращает никакого внимания».
Об этих же проблемах журналисты напоминали в марте 1909 г.:
«Я хочу сказать о местном Приказчичьем Собрании. В этом милом обществе честных тружеников с очень недавнего времени прочно установило свое право существования одно явление. Местом функции, так сказать, этого явления служит хотя и небольшая комната Собрания, но, к слову сказать, годная все-таки под библиотеку, приютившуюся где-то в конце коридора. На одной из половинок дверей этой комнаты висит плакат и скромно гласит: “Игра в лото”.
Вы входите и, прежде всего, видите столик с громадным шаром, похожим на глобус, по которому изучают обширную планету Земля наши школьники. На нем явственно изображены меридианы и параллели. Вы всматриваетесь, но… вместо очертаний материков видите массу шариков с цифрами. Это лоточная урна.
За нею помещается почтенный блондин в сюртуке. Он рассеян и на лице его заметна скука. За длинными столами уже расположились несколько игроков. Они, не стесняясь, громко зевают и ждут.
Но вот слышны хлопки, шум: раскрываются двери зрительного зала, и толпа, толкая друг друга, направляется играть.
Мне приходилось бывать в различного рода бойких местах, где жизнь бьет ключом. Но никогда, нигде и ничего подобного я не встречал. Столпотворение вавилонское, сказал бы я, но ведь там друг друга не понимали, здесь слишком хорошо понимают:
– Ну что, Петя, вчера взял? – слышу я за собой голос.
– Кой черт, продулся!
– И много?
– Да рублей около двадцати.
– О-го-го!
Я оборачиваюсь, толкаю какую-то худосочную девицу и вижу перед собой говорившего, по лицу коммерсанта, по костюму чиновника.
– Голубчик! – толкает меня в бок, не стесняясь, дама бальзаковского возраста, – возьмите мне, пожалуйста, карточку! – и чуть не вырывает ее из рук разносившего карточки служителя.
– А я вчера выиграл 70 рублей, – слышу я в гуле голосов чей-то старческий голос.
– Ну?! Скажите, черт возьми, как вам везет…
В комнате становится душно от табачного дыма и дыхания не менее 120 человек. Я с трудом протискиваюсь, пуская в ход локти, и ухожу. А за мной слышится монотонный голос блондина и шорох поворачиваемых шаров. 16… 38… 72…
Что же это такое? – задаю я себе вопрос. Игра, азартная игра или время провождения? У меня перед глазами начинают прыгать цифры и полускромные, полуприличные и далеко не богатые костюмы игроков.
А лица? Да разве же это лица святых людей, думаю я, незнающих как убить свободное от безделья время. Нет. Это лица тружеников, т. н. среднего класса людей. Эти бальзаковские дамы и тощие девицы, жены чиновников и служащих, получающих гроши и ютящихся в Корейских и Матросских слободках. Влечет их сюда не для время провождения, а страсть и азарт. Надежда шутя воспользоваться чужими деньгами. Не они, а их дети и близкие, в течение, быть может, целого месяца, почувствуют на себе расходившиеся страсти игроков.
Тогда неужели же нельзя убить это зло, или по крайней мере побороться с ним? Но кому бороться? Обществу? Так большинство этого Общества заинтересовано само. Администрации? И то нет! Лото не принадлежит к азартным играм.
Тогда кого касается это, далеко уже пустившее корни, зло?..»
Видимо, по этой причине в 1909 г. комендант города запретил офицерам, врачам и чиновникам Военного и Морского ведомств оставаться в Приказчичьем Собрании после спектаклей, посещать маскарады, карточные комнаты и буфет.
С легкой руки конферансье, ведущих концерты в Пушкинском театре, появилась легенда о том, что на сцене Пушкинского театра танцевала Айседора Дункан, американская балерина, создавшая новый стиль в танце.
Позже стали говорить о том, что в Пушкинском театре выступала не Айседора, а ее приемная дочь и ученица Ирма, которую тоже называли «босоножкой» за то, что она, как и Айседора, танцевала без обуви.
Некоторые «знатоки» утверждали, что вообще дальше Красноярска Айседора Дункан не заезжала, не объясняя, а что же она делала в этом самом Красноярске?