— Куда же она тебя заносила?
— Представь, в разгар революции я почти месяц был послом Германии в Польше. И добился, что германской армии позволили через Польшу вернуться на родину из Украины. А потом только чудом ноги унес — эти проклятые поляки меня чуть не линчевали.
— Но почему тебя назначили туда послом? Какая у тебя связь с Польшей?
— Так случилось, что у меня сложились особые отношения с нынешним правителем Польши Юзефом Пилсудским.
Петра
История этих отношений началась еще во время войны, в 1915 году. Найти подход к Юзефу Пилсудскому было не всякому дано. Он вел себя независимо — со всеми ссорился и никого не боялся. Тогда Польша была частью России, и двадцатилетний Юзеф стал участником заговора против русского царя, того самого, за который был повешен брат Ленина, Александр Ульянов. Пилсудского на пять лет отправили на страшную русскую каторгу. Но она его не сломила, а сделала героем. Он поступил в польскую армию и к началу Первой мировой войны дослужился до высокого чина. Но когда польская армия вместе с русской ввязалась в войну с Германией, Пилсудский создал Польский легион и присоединился к австрийцам, чтобы вместе с ними воевать против ненавистной России.
Но и в австрийской армии он вел себя, как и прежде — со всеми ссорился и никого не боялся. Где-то в конце 1915 года до германского командования дошли слухи, что командующий Польским легионом потребовал позволить его бойцам временно не участвовать в очередной военной операции, чем страшно возмутил австрийцев. Власти решили немедленно вмешаться, чтобы не дать конфликту разгореться. Для выяснения отношений с Пилсудским отправили двух австрийских аристократов и графа Гарри Кесслера, известного своими дипломатическими талантами.
Отрывки из дневника графа Гарри
Землянка Пилсудского была построена из сосновых бревен, глубоко зарытых в песок. Когда мы вошли, польский командующий встал из-за стола нам навстречу и так и остался стоять, согнувшись, потому что он был очень высокого роста, а землянка низкая. Дверь пришлось оставить открытой, чтобы мы могли видеть друг друга. Пилсудский в гражданской одежде выглядит скорее ученым, чем отважным воином. Его слегка монголоидное лицо с тонкими усиками весьма похоже на лицо Достоевского, взгляд проницательный, немецкий язык вполне приличный, хотя и с сильным акцентом.
Он объяснил нам суть своего требования. Его легионеры — очень молодые люди из интеллигентных семей. Они замечательные бойцы, но физически не очень крепки, потому что не привычны к тяжелым нагрузкам и нуждаются в отдыхе, после которого вернутся в строй с еще большим энтузиазмом.
Я пообещал, что срочно передам германскому командованию подробности требований поляков, и мы договорились, что наша делегация вернется через день для дальнейших переговоров. Следующая встреча состоялась в новой, гораздо более просторной землянке Пилсудского — похоже, дарованная немецким командованием передышка пошла полякам на пользу.
Поблагодарив нас за помощь, Пилсудский согласился ответить на мои политические вопросы. Он заявил, что после войны должна быть создана объединенная Польша, в которую войдут и Галиция, и территория, оккупированная Россией. Я спросил, будет ли он претендовать также и на Померанию, и он ответил, что этот вопрос нужно оставить будущим поколениям.
Наш разговор несколько раз прерывался сопровождающим нас австрийским офицером — очевидно, австрийцев беспокоит столь долгая беседа представителя Германии с польским генералом.
Петра
Несмотря на то что в 1915 году граф Гарри уладил конфликт немецкого командования с несговорчивым польским лидером, через год между ними разгорелось новое противостояние, куда более серьезное. К июню 1916 года поляки составляли заметную часть немецкой армии — в их легионах насчитывалось около 25 тысяч человек. В ноябре того же года на этнических польских землях было образовано марионеточное Королевство Польское, подчинявшееся Германской империи, и польские легионы стали частью рейхсвера. Однако бо́льшая часть польских военнослужащих во главе с Пилсудским отказалась приносить присягу кайзеру, что привело к массовым арестам легионеров. Пилсудского заточили в одиночную камеру в тюрьме-крепости Магдебург, на этот раз не в русской, а в немецкой.
Неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы в октябре 1918 года в городе Киле не вспыхнуло восстание моряков, которое привело к разгоревшейся по всей стране революции, покончившей с Германской империей. К счастью, кто-то вспомнил о сидящем в магдебургской тюрьме польском генерале и спохватился: не прикончат ли его озверевшие революционные толпы? Чтобы вывезти его из Магдебурга, завершающая свое существование администрация Германской империи снова обратилась к графу Кесслеру в надежде, что он опять сумеет договориться с гордым польским шляхтичем.
Отрывки из дневника графа Гарри
…ни свет ни заря меня разбудил адъютант военного коменданта и попросил немедленно явиться в штаб. Военный комендант сообщил мне, что получил приказ поднять гарнизон по тревоге, но он не решается так поступить, опасаясь, что это приведет к мятежу. Пока мы беседовали, пришла телеграмма, что Ганновер захвачен мятежниками и они стекаются в Берлин, где уже создано красное правительство.
Я решил, что нужно поспешить с отъездом Пилсудского, пока волна революции не захлестнула Магдебург, и помчался в крепость. Пилсудский уже собрал вещи и поджидал меня во дворе, куда его вывела охрана. Долгое сидение в тюремной камере сделало его еще более хмурым, чем он был на линии фронта.
Я объяснил, что могу способствовать его освобождению и отъезду на родину, если он письменно обещает не переходить со своими легионами на сторону Антанты. Писать Пилсудский отказался, но готов был дать свое честное дворянское слово. Я решил этим удовлетвориться, чтобы не осложнять и без того сложную ситуацию. К счастью, мы с ним друг другу доверяем. Адъютант коменданта помог вынести чемоданы Пилсудского, мы сели в мою машину и через несколько часов прибыли в Берлин, откуда он беспрепятственно отправился в Польшу.
Петра
Выйдя с платформы, с которой поезд увез Пилсудского в Варшаву, граф Гарри вздохнул с облегчением: «Слава богу, с Польшей я покончил!» Но уже через неделю он понял, что был не прав — как он ни старался убежать от Польши, она опять его настигала.
А пока, довольный завершением нелегкой задачи, он расслабился и решил по дороге домой взглянуть на императорский дворец, по слухам, разграбленный разъяренной толпой. Те же слухи утверждали, что император чудом вырвался из рук мятежников, отрекся от престола и скрылся неизвестно куда, спасая свою жизнь.
Хотя приближались сумерки, но на дворцовой площади было еще достаточно светло, чтобы заметить кучки людей, несущих и волочащих какие-то вещи, скорее всего, украденные из бесхозного дворца. Гарри вошел через проем, оставленный сорванной с петель дверью, и с печалью оглядел изувеченные парадные залы и чуть не прослезился — смотреть на них не хотелось. Лучше пройти в личные покои кайзера, чтобы понять, каким он был, последний Гогенцоллерн.
То, что Гарри обнаружил в покоях кайзера, огорчило его больше, чем общий разгром и разорение. Остатки любимых картин последнего Гогенцоллерна говорили о его низменном обывательском вкусе, обломки его кресел свидетельствовали об отсутствии у монарха даже ничтожного представления о прекрасном, осколки его зеркал отвергали малейшую надежду на его понимании мира. И этот жалкий человек правил великой империей! Неудивительно, что он эту империю погубил. Гарри со вздохом покинул разоренный дворец, но отдохнуть ему не пришлось.
Через пару дней его неожиданно пригласили в министерство иностранных дел нового сомнительного правительства и предложили немедленно отправляться в Польшу в качестве посла.
— Посла? — не поверил он. — Разве там нет нашего посла?
— Был до вчерашнего дня, но его оттуда выставили. Похоже, что поляки стали ненавидеть нас не меньше, чем русских.
— А чем я могу помочь? — задал вопрос Гарри, уже догадываясь, куда клонит новоиспеченный министр. И тот не обманул его ожиданий:
— Все знают, что у вас особые отношения с этим упрямцем Пилсудским. Мы очень просим вас немедленно отправиться в Польшу.
— Почему немедленно?
— Разве вам неизвестно, что наша армия в Польше и Украине взбунтовалась и дружно рвется обратно на родину? А поляки их не выпускают и не разрешают пройти через свою территорию. Так что нам грозит новая кровопролитная война, тем более что наши солдаты утомлены и дезорганизованы. Я уже не говорю о полмиллионе немцев, живущих в Польше, — их просто перебьют.
— Но у меня нет никакого дипломатического опыта!
— Странно! Я слышал, что вы неплохо поработали в Швейцарии.
— Там была совсем другая работа!
— Я догадываюсь, что другая, — усмехнулся министр. — Но я уверен, что вы и тут справитесь. Так что, вы готовы ехать?
— Разве у меня есть выбор, если вы грозите новой кровопролитной войной?
Отрывки из дневника графа Гарри
Меня с вокзала привезли в отель «Бристоль» на польской военной машине, которая выглядит как бывшая наша с намалеванным на ней красным польским орлом. Не успел я распаковать чемодан, как явился представитель немецкого верховного командования и стал жаловаться на Солдатский совет, позволивший полякам захватить наш склад амуниции, нашу сырьевую базу, лошадей и дорогую конторскую мебель. Совет сам присвоил себе звание комиссии по ликвидации и назначил всем своим членам высокое жалованье.
Вслед за ним явились представители Солдатского Совета и начали предъявлять какие-то требования. Но я не стал их слушать и объявил, что в соответствии с соглашением между немецким правительством и польским на сегодняшний день в Варшаве не должно остаться ни одного военного лица, а значит, им нужно забыть о ликвидации и немедленно покинуть столицу. Как ни странно, они подчинились. Но в Брес