По указанию управляющего Морским министерством завод разработал проект модернизации «Нахимова» с целью улучшения мореходных данных. Проект предусматривал облегчение носовой оконечности примерно на 125 тонн – за счет снятия барбетной установки. Высоту борта в носу планировалось поднять за счет доходящего до фор-вант полубака, а два носовых 203-миллимеровых орудия переставить в батарею на места 152-миллиметровых с заменой их станков.
Однако командир корабля – произведенный в капитаны I ранга де Ливрон – оказался против таких реформ. Мореходность, может быть, и улучшится. А вот боевые свойства корабля упадут, причем весьма значительно. Бортовой залп из шести 203-миллиметровых и пяти 152-миллиметровых орудий уменьшится до пяти 203-миллиметровых и четырех 152-миллиметровых. Ухудшатся и углы обстрела двух орудий главного калибра, которые к тому же оказывались слишком близко к воде и без всякой защиты. МТК поддержал мнение де Ливрона, и «Нахимова» оставили пока в первозданном виде.
Летом 1887 года, еще не закончив испытаний, крейсер угодил в первый в своей жизни ремонт – после посадки на мель на входе в Купеческую гавань Кронштадта. Только после исправления полученных на мели деформаций и разрывов обшивки крейсер вышел на мерную милю. При средней осадке 7,62 метра он показал среднюю скорость 16,38 узла и наибольшую 16,67 узла. Максимальная мощность составила 8012 индикаторных лошадиных сил при скорости вращения валов 100–102 оборотов в минуту.
Но это была пока всего лишь «частная проба». На официальных испытаниях 9 сентября 1888 года, когда на борту корабля не было ни одного представителя завода, при водоизмещении 8259,7 тонны и средней осадке 8,03 метра «Адмирал Нахимов» по сумме четырех пробегов на мерной миле развил мощность 7508 индикаторных лошадиных сил и среднюю скорость 16,09 узла.
Ходовая установка, обеспечивавшая кораблю такую скорость, состояла из двух паровых трехцилиндровых машин двойного расширения мощностью по 4000 индикаторных лошадиных сил, таких же, как у ранее спущенного крейсера «Владимир Мономах». Все основные и вспомогательные механизмы, за исключением заказанных в Англии рулевой машины и парового шпиля, были отечественного изготовления. Каждая машина имела по одному цилиндру высокого давления диаметром 1524 миллиметра и по два цилиндра низкого давления диаметром 1981 миллиметр, с одинаковым ходом поршней 991 миллиметр. Холодильники были трубчатой системы с общей площадью охлаждения 650 квадратных метров. Гребные валы изготавливались из кованой стали, четырехлопастные винты диаметром 5 метров и шагом 6,1 метра – из марганцевой бронзы. При каждой машине имелось по два воздушных насоса, по две питательных и по две трюмных помпы, донка с помпой двойного действия, которая могла питать группу котлов. Помпы могли накачивать воду в котлы из теплых ящиков холодильников или из-за борта, а также откачивать воду из трюма за борт. Их также использовали для мытья палуб и тушения пожаров. Для обслуживания котлов на экономическом ходу имелись ручные помпы, с их помощью можно было и выкачивать воду из котлов. В машинном отделении имелась еще большая двухцилиндровая пожарная машина с двумя помпами, рукава от которой были проведены в каждую палубу.
Пар для машин вырабатывали 12 цилиндрических огне-трубных котлов диаметром 4,37 метра и длиной 2,9 метра, установленных поровну в двух котельных отделениях почти вплотную тыльными сторонами к переборке по диаметральной плоскости. Каждый котел имел по три топки диаметром 1,14 метра и колосниковую решетку длиной 2,14 метра. Общая поверхность нагрева составляла 2292 квадратных метра. Пар подавался в цилиндр высокого давления под рабочим давлением 5,25 атмосферы, но испытывались котлы водой под давлением в два раза большим. Дымогарные трубки, с помощью которых и подогревалась налитая в котлы вода, были латунные, с соединительными втулками из железа, и испытывались под давлением в 21 атмосферу. Расход угля при вращении валов со скоростью 90 оборотов в минуту оценивался в 0,8–0,9 килограмма на лошадиную силу в час.
Цилиндрические котлы к концу 80-х годов позапрошлого столетия достигли предела совершенства. Крейсер с такими котлами – по определению вынослив и практически «всеяден»: хоть ты ему дай настоящий кардифф, хоть подмокший и низкокалорийный китайский брикет. А на погоне при недостатке топлива и мебель из офицерской каюты сойдет – правда, ненадолго ее хватит… Но пар в этих котлах слишком медленно поднимается до нужного давления, ведь прогреть до кипения с помощью трубок, по которым протекает горячий воздух из топок, требуется огромное количество воды. Появившиеся в середине 90-х годов водотрубные котлы этого недостатка были лишены: вода, протекающая по трубкам, проложенным над колосниковой решеткой, подогревается куда как быстрее.
В результате показатели реакции на окружающую обстановку у «Нахимова» очень быстро перестали удовлетворять ожидаемым от крейсера. В то время как новейшие по сравнению с ним «водотрубники» уже рапортовали адмиралу о готовности сняться с якоря, медлительный «Нахимов» еще пыхтел котлами в «готовности 30 %».
Простыми словами говоря, минут через сорок, может, и пошевелится. Если Божья воля на то будет…
Такие технические особенности напрямую влияют на стиль действий корабля, на его поведение в эскадре. Как только появились в России более реагентные корабли, главным служебным принципом «Нахимова» стал древний как мир девиз: не спеши с выполнением начальственного приказа – его еще и отменить могут!
Зато «Адмирал Нахимов» стал первым русским боевым кораблем, на котором установили полное палубное освещение из 320 ламп накаливания вместо масляных фонарей. Электрическую энергию вырабатывали четыре динамо-машины Грамма мощностью по 9,1 киловатта с приводом от отдельных небольших паровых динамо-машин.
Запас угля – 1100 тонн нормальный и 1200 тонн полный – позволял крейсеру на скорости 10 узлов пройти 4400 миль. Основной запас хранился в ямах, расположенных под жилой палубой между продольными переборками, откуда уголь легко подавался к котлам. Имелись еще угольные ямы над броневым поясом, которые в бою служили противоосколочными коффердамами – в угле очень хорошо застревают осколки вражеских снарядов.
Артиллерийское вооружение «Нахимова» состояло из восьми 203-миллиметровых орудий с длиной ствола 35 калибров, десяти 152-миллиметровых орудий, четырех 87-миллиметровок с длиной ствола 24 калибра и двух пушек для десанта – калибром 63,5 миллиметра, на колесных лафетах. Всю артиллерию поставил Обуховский завод. Были еще десять пятиствольных револьверных митральез Тульского оружейного завода, но это так, очень условно артиллерия, скорее что-то вроде прототипа пулеметов. По живой силе врага, конечно, работать можно, но не по броне…
По числу орудий ГК в бортовом залпе «Нахимов» превосходил и все иностранные крейсера, поэтому иногда его для солидности причисляли даже к броненосцам – например, при подсчете сил флотов, участвовавших в боях у китайской крепости Таку в 1900 году…
Минное вооружение включало три надводных торпедных аппарата калибром 381 миллиметр – один под кормой, два по бортам на жилой палубе. Специально для морских диверсий крейсер мог брать до 40 сфероконических мин заграждения в минный погреб под карапасной броневой палубой. Для спуска мин использовался катер или плотик – с борта мины ставить стали гораздо позже. Четыре носимых катера «Нахимова» были также вооружены: инерционными торпедными аппаратами, метательными и даже шестовыми минами.
Теперь несколько слов о пресловутых парусах «Нахимова». Из-за наличия концевых барбетов, орудия которых должны были иметь возможность стрелять прямо в нос или корму, пришлось отказаться от традиционного для происходящих от фрегатов крейсеров трехмачтового рангоута фрегатского типа. Поэтому по типу парусного вооружения «Нахимов» – двухмачтовый бриг с общей площадью парусов 3000 квадратных метров по проекту. Впрочем, очень скоро в процессе практического плавания выяснилось, что многие паруса кораблю только мешают, и он начал использовать только две трети полной парусной площади.
При ветре 3–4 балла в галфвинд скорость под парусами из-за сопротивления двух гребных винтов не достигала и 4 узлов, а при плавании экономическим ходом 9–11 узлов, когда в действии находилось 5–6 котлов из 12, паруса при попутном ветре прибавляли всего узел скорости. Очень хлопотным маневром был поворот оверштаг, и большой удачей считался такой поворот с не особенно большим задним ходом. В результате паруса крейсер использовал не в открытом море при недостатке топлива, как планировалось, а практически исключительно при обучении гардемаринов, которым, как известно, сам Бог велел в первое плавание освоить работу с парусом…
Зато у «Нахимова» вошло в привычку бункероваться «под завязку» и даже периодически перебирать угля – чтобы в открытом море точно не пришлось «тряпочки развешивать»… Заказать угля на сотню-другую пудов больше, чем влезет в бункеры, и ходить потом с превышением нормы осадки и с мешками на палубе или под шумок подгрести себе топлива от чужой бункеровочной баржи – не такой уж и большой грех, согласитесь!
Кстати, на заре службы «Нахимова» в Морском ведомстве долго думали, как классифицировать новый корабль. Привычный флотскому слуху термин «броненосный фрегат» категорически не подходил: все-таки ни разу не фрегат, а самый натуральный бриг. Но такого класса – «броненосный бриг» – нет в списках. Создаем новый? Ну, тогда уж с более современным видовым обозначением. Вот, скажем, «броненосный крейсер»… Это подойдет. Так и стал «Нахимов» первым официальным броненосным крейсером в русском флоте – все остальные появились уже потом.
В августе 1893 года «Нахимов» влип в аварию: подцепил бушпритом соседа по строю, крейсер «Память Азова». Бушприт сломал. Новый ставить не стали – зачем, если пользоваться парусами корабль практически перестал? А во время похода на Дальний Восток, ремонтируясь во Владивостоке, «Нахимов» расстался и с парусными стеньгами, брам-стеньгами и лишними гафелями. Оставили на бизани один – для ношения флага, и все. Окончательно парусный рангоут сняли во время модернизации 1898–1899 годов, заменив его легкими сигнальными мачтами со стеньгами и одним реем. На мачтах появились небольшие боевые марсы с парой легких пушек на каждом и прожекторные площадки –