лёта садятся в воду на лыжи-поплавки и назад на катапульту их надо затаскивать с помощью специального аэрокрана.
27 июля 1940 года «Максим Горький» принял участие в военно-морском параде на Неве в честь Дня ВМФ. Надо сказать, что в это время он еще не состоял официально в составе боевой эскадры и числился проходящим испытательную программу. А к декабрю 1940 года, уже после поднятия боевого флага, совместно с дивизионом новых эсминцев крейсер перешел в Таллинский учебный отряд. Здесь ему было суждено проходить боевую подготовку вплоть до первого залпа Великой Отечественной войны.
Не пустить врага к Ленинграду! Под этим девизом началась для «Максима Горького» первая боевая операция. Ранним утром в акваторию Финского залива вышли степенные минные заградители под флагом контр-адмирала Д. Д. Вдовиченко, разбились на группы по квадратам ответственности и обстоятельно, аккуратно приступили к работе.
С тихим скрипом железных петель раскрылись заглушки их широких минных портов, заскользила по палубным рельсам в серую балтийскую зыбь на тяжких якорных тележках «рогатая смерть». Пройдет несколько часов, и закачаются в толще воды на минрепах лаково блестящие черные шары, каждый из которых способен перебить киль легкого крейсера…
Чтобы минзагам никто не помешал, в боевое охранение отправлен был дивизион эсминцев под командованием начальника штаба легких сил Балтфлота капитана II ранга И. Г. Святова: «Гневный», «Гордый», «Стерегущий»… Режут эсминцы форштевнями легкую зыбь, по широкой дуге огибая контур будущего минного поля у подножия маяка Тахкуна, ведут боевое патрулирование. А в отдалении, следуя переменными курсами, чтобы не попасть под залп вражеской подводной лодки, – крейсер «Максим Горький», основная артиллерийская сила отряда.
В 3 часа 35 минут в 16–18 милях к северо-западу от маяка эсминец «Гневный» подорвался на мине. Видимо, немецкий минзаг ухитрился здесь раньше побывать!.. Мощный взрыв совершенно искалечил корабль, разорвав его почти пополам – на плаву осталась на некоторое время лишь корма. «Максим Горький» и «Стерегущий» повернули «все вдруг» на обратный курс, выбросив за борт спасательные круги и надувные шлюпки – более ничем помочь экипажу «Гневного» они не могли: минзаги еще работали, патрулирование надо было продолжать.
Но в 4 часа 21 минуту крейсер тоже подцепил мину – в точке с координатами 59 градусов 20 минут северной широты и 22 градуса 00 минут восточной долготы.
Проекция центра взрыва на корпус пришлась на левый борт около 24-го шпангоута, в двух метрах от киля. Место тонкое… Сокрушающая сила мины перебила киль, разодрала корпус по высоте – вдоль естественных связей обшивки, хлынула в отсеки неудержимая забортная вода…
Тут бы крейсеру и конец! Но вышло так, что сохранившиеся стрингера по правому борту не выдержали чудовищной деформирующей перегрузки на изгиб при затоплении носовой части. И переломились. Несколько минут нос держался на паре подпалубных бимсов, но и они не могли не сдать. Тогда вся огромная баковая часть корпуса оторвалась и, рухнув в воду бортом, стремительно затонула остатком разодранного киля кверху, унося с собой жизни почти сотни моряков…
Зрелище не для слабонервных. От 1-го до 55-го шпангоута нос просто отсутствовал, вместо него – дымящаяся рана с торчащими острыми кусками рваного железа, с хлещущими из разорванных топливных магистралей потоками черного, блестящего соляра, покрывающего море вокруг огнеопасной лаковой пленкой…
Строки ремонтной ведомости «Максима Горького» строги и кратки, как полагается военному рапорту:
«Район взрывных повреждений ограничивался 55-й шпацией, переборка на соответствующем шпангоуте имела незначительные разрывы и множественные деформации. Траверзная переборка на 61-м шпангоуте уцелела и сохранила водонепроницаемость. Чтобы устранить дифферент на нос, были затоплены кормовые дифферентные и креновые отсеки, а затем и кормовое подбашенное отделение с погребом хранения боезапаса. С целью недопущения распространения повреждений переборки на 61-м и 83-м шпангоутах силами трюмной команды были подкреплены деревянными упорами».
Это значит – тяжкий труд в полной темноте, по колено в холодной воде, перемешанной с кровью убитых и раненых товарищей, при постоянной готовности задраить за собой последний связующий с миром люк и принять мучительную смерть от удушья или утопления – но не пустить воду дальше. Дивизион живучести «Максима Горького» сделал в то утро невозможное – сохранил свою жизнь и жизнь своего корабля.
Мало выжить в момент подрыва – важно теперь добраться до порта, где можно получить квалифицированную помощь.
Непостижимо, но факт: через 10 минут после такого жестокого подрыва «Максим Горький» начал… самостоятельно двигаться! Кормой вперед, скоростью четыре узла, чтобы уменьшить давление воды на изувеченный корпус в районе носового траверза. Но такой способ передвижения почти не давал возможности управляться – крейсер то и дело сваливался на циркуляцию, крен при которой мог бы его и доконать – остойчивость ухудшилась из-за обильных затоплений. Эсминцы, подобравшие часть экипажа несчастного «Гневного», буксировать подбитого товарища не могли – не хватило бы мощности. Тогда командир пошел на невероятный риск – разрешил попытаться двигаться нормальным порядком, в режиме «малый вперед». Здесь вся надежда – на крепость траверзной переборки, уже выпученной огромным давлением поступившей в отсек воды.
Надо было добраться до берега как можно быстрее. Начав с четырех узлов хода, «Максим Горький» постепенно разошелся до восьми, потом – до десяти… Скорее, скорее, к спасительным отмелям острова Вормси, где можно будет приткнуться к мели и дождаться спасателей из Кронштадта или Таллина! Сигнальная вахта во все бинокли обшаривала взглядами поверхность моря – трижды замечены были в воде похожие на перископы подводных лодок вертикально торчащие стержни – и трижды изувеченный корабль делал попытку противолодочного маневра, вызывал к орудиям расчеты 100-миллиметровых пушек… К счастью, всякий раз это оказывались лишь фарватерные вешки!
К половине девятого утра «Максим Горький», сопровождаемый эсминцем «Стерегущий», подошел к юго-западной оконечности острова Вормси. Теперь бы встать на якорь и ждать помощи, но как? Якоря-то со шпилевыми системами вместе с носом оторвало! А кормовой стоп-анкер соскочил с цепи и потерялся в результате сотрясения всего корпуса от взрыва. Чтобы не сдрейфовать на камни по течению, «Максим Горький» нашел мягкую песчаную отмель и приткнулся к ней, приняв балластную воду в отсеки сразу за поврежденным, так чтобы опираться на илистую «подушку» в районе 46–70-го шпангоутов, а винты и руль держать на относительно глубоком месте.
В 12:40 у Вормси появился лидер эсминцев «Минск» под флагом командующего эскадрой. Адмирал Вдовиченко осмотрел повреждения крейсера и дал рекомендации по режиму спасательных работ, определил необходимые мероприятия для дальнейшего перехода крейсера в ремонтную акваторию. В помощь поврежденному кораблю был сформирован отряд, который возглавил капитан II ранга А. А. Милешкин, державший флаг на тральщике «Шкив». Со «Шкивом» пришел дивизион тральщиков под охраной эсминцев «Артем» и «Володарский», пять артиллерийских катеров – морских охотников, а главное – буксир-спасатель «Нептун» и гидрограф «Лоод». Позже в район спасательных работ подтянулся еще буксир «Зарница» с четырьмя тральщиками и транспортом «Кама». «Каме» предстояло забрать боезапас «Максима Горького» – ради безопасности ремонтных работ. Уже к полуночи на «Каму» было выгружено 1200 штук 180-миллиметровых полузарядов из погребов первой и второй башен и 6 боевых зарядных отделений торпед.
Самим крейсером в это время занимался спасатель «Нептун». Его водолазы подвели под пробоину пластырь. Впрочем, традиционный термин тут не вполне подходит: с пробоинами, по сути, во весь нос по инструкции работать не получится. Из нескольких пластырных комплектов был сооружен гигантский «намордник», по иному и не скажешь, – и надет так, чтобы по максимуму закрыть разрушенную часть носовой оконечности. Перед переборкой 61-го шпангоута установили бруствер из толстых досок – для защиты от ударов волн. Из бревен, пластыря и парусины собрали некое подобие бака – для уменьшения сопротивления.
В 9 утра «Нептун» завел буксирный трос на корму «Горького». «Зарница» прицепилась с носа. В затопленные отсеки спасатели запустили водоотливные шланги и начали дружно откачивать воду. Через 45 минут крейсер подвсплыл и снялся с мели.
Теперь буксиры помогли ему развернуться и отцепились: крейсер должен был сам держаться в ордере охранения, задавая всему отряду темп движения в зависимости от своего состояния. Возглавляли транспортный караван, естественно, тральщики: если уж здесь непонятно сколько и каких мин, без этого нельзя. Головным шел «Шквал», его товарищи – строем уступа влево, тралы опущены в воду. За тральщиками, стараясь не выбегать за ширину протраленного фарватера, – эсминцы «Стерегущий», «Артем» и «Володарский», затем «Максим Горький» с двумя спасателями, контролирующими его состояние, потом – «Кама» с катерами, а следом – свободные от вахты резервные тральщики.
В 11 часов 58 минут у банки Лайне «Шквал» подорвался на бесконтактной магнитной мине, которую не подцепишь тралом. Конец его был почти мгновенен, а вместе с ним погибли и экипаж, и командир трального дивизиона, и весь комплект документации на переход. К двум часам отряд вынужден был вернуться к острову, но и здесь не нашел покоя: место стоянки поврежденного крейсера вычислили немецкие самолёты-разведчики… Вот только дюжины бомбардировщиков «Горькому» сейчас и не хватало! Однако до вечера пришлось ждать. Ночной переход по крайней мере гарантирует от повышенного внимания вражеской авиации!
В 18 часов «Максим Горький» с помощью спасателя вновь отошел от берега и начал разворот для выхода из пролива. Через 12 минут отдал буксир и пошел своим ходом. Командир крейсера И. Г. Святов повел отряд не по фарватеру, а вблизи берега, по малым глубинам, имея под килем не более 1,5 метра воды. Головным поставили тральщик № 218, за ним – остальные тральщики, эсминец «Артем», в кильватер ему – «Максим Горький», справа от крейсера – «Стерегущий» и катера, слева – «Володарский», тоже с катерами.