Усталость валила с ног, и было одно желание – быстрее добраться до кровати. Но, скинув с себя и развесив в сушилке мокрую одежду, он еще какое-то время лежал с закрытыми глазами, а вместо сна возбужденный мозг уже в который раз, словно на ленте видеомагнитофона, отматывал недавние события назад и снова включал на просмотр. Постепенно они, разбиваясь на отдельные эпизоды, расплывались, теряли четкость изображения, словно кто-то невидимый покрутил ручки «Яркость» и «Контрастность». И уже проваливаясь в пелену сна, он расслышал доносящийся из комнаты дежурного по заставе голос лейтенанта Медведева, отдающего приказ очередному пограничному наряду, уходящему в предрассветное утро:
– Вам приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Вид наряда…
Р. S. Это рассказ о реальных событиях, произошедших в ночь с 5 на 6 августа 1979 года на участке пограничной заставы Сосновая Гродековского пограничного отряда. Все фамилии участников подлинные.
Старался сохранить всю хронологию событий, опираясь на их воспоминания. Наверно, что-то упустил, другие меня дополнят.
Я не знаю, почему предал Родину Бобыльков и что толкнуло его уйти в Китай. Не знаю, с каким заданием, завербованный и прошедший тщательную подготовку китайских спецслужб, он вернулся. Да и не о нем речь.
Мне просто хотелось рассказать лишь об одном маленьком эпизоде из службы пограничников на одной из многочисленных пограничных застав, разбросанных по периметру нашей огромной страны.
Орден
Сережкиного деда в селе уважали. После войны, окончив ветеринарный институт в Ленинграде, он трудился главным ветврачом. В то время в каждом дворе держали животинку, да и в каждом доме обитала какая-нибудь живность, и все знали, случись что, заболей их любимчик, нужно бежать к Петровичу. Так сельчане любовно величали деда. И в любое время дня и ночи, в любую погоду, прихватив стоящий наготове чемоданчик, тот спешил на помощь.
Войну дед прошел артиллеристом. Немного их, прошедших ту войну в противотанковой артиллерии, вернулось домой.
Командир орудия, старший сержант Семенов пришел с тремя нашивками о ранениях, с орденом Отечественной войны II степени, двумя орденами Славы и несколькими медалями.
С детства у Сереги День Победы был одним из самых любимых праздников. В этот день, надев награды, дед брал Сережку за руку и они шли на центральную площадь села. Прохожие здоровались с ними, поздравляли и часто останавливали поболтать про жизнь, спрашивая у деда совета по поводу своих любимых животных.
С площади, сформировав колонну, люди шли к воинскому мемориалу, где проходил митинг, на котором дед частенько выступал. Но самое интересное было после. Ветеранов на автобусе отвозили на живописный берег озера, где для них накрывались столы и они, подвыпившие, начинали вспоминать и рассказывать. Сережка в эти моменты даже про мороженое забывал. Он очень гордился своим дедом и, хотя знал его биографию наизусть, не пропускал ни одного его выступления в школе, куда того часто приглашали.
Награждали деда часто. Почти с каждого торжественного собрания «По случаю…» он приносил очередную юбилейную медаль или памятный знак. Складывал их в отдельную коробочку и никогда не вешал на старенький китель вместе с боевыми наградами.
– Старенький я уже таскать на себе такой иконостас, да и ни к чему в моем возрасте украшать себя значками.
Когда по случаю 40-летия Победы в Великой Отечественной войне всем фронтовикам вручили ордена Отечественной войны, полученный орден Отечественной войны I степени, поскольку II степени у него уже был, дед положил все в ту же коробочку.
– Дедуль, но ведь это же орден, – удивился Серега.
– Внучок, ту «Отечественную войну» я под Будапештом получил. Тогда на нас неожиданно три немецких танка вышли. Еле успели орудие развернуть. Лишь один выстрел сделали, подбив танк. Второй расстрелял нас прямой наводкой. Один я живой остался с того расчета. Землей присыпало, сверху разбитое орудие. Думали, что мертвый, достали, чтобы захоронить, а я еще дышу. А этот орден мне за что дали? За то, что я на сорок лет тех ребят пережил?
Когда дома никого не было, Сережка украдкой доставал и примерял дедовы ордена. В своих детских, а затем и в юношеских мечтах он то представлял себя пограничником, отважно вступившим в схватку сразу с несколькими нарушителями государственной границы, то летчиком, сумевшим отвести от города самолет с отказавшим двигателем и успевшим катапультироваться в самый последний момент, то… еще кем-то смелым и отважным. И всегда в этих мечтах было возвращение домой с орденом на груди, слезы радости в глазах родителей, дедово одобрительное похлопывание по плечу, классная руководительница Ирина Ивановна, гордо вводящая его в свой новый класс, восторг и зависть в глазах мальчишек. А главное, Светка, самая красивая девчонка в их классе, которая на него не обращала совершенно никакого внимания. Вот тогда бы она увидела и поняла, какой он на самом деле.
– У вашего поколения была война, БАМ, освоение целины, а у нас? Нет места для подвига, – как-то жаловался Серега деду.
Дед только улыбнулся:
– Не надо, внучок, никакой войны. Дай Бог, чтобы вы не познали этого. Хватит с нашего поколения, а место для подвига всегда найдется. Пусть они будут у вас трудовыми.
По окончании школы Серега поступал в Рязанское высшее воздушно-десантное училище, но слишком большой конкурс не оставил никаких шансов. А уже по осени принесли повестку в армию.
Учебка в Ашхабаде, где от них не скрывали, что по ее окончании большинство обучаемых будет направлено для прохождения дальнейшей службы в Афганистан. Серега искренне верил, что ему посчастливилось родиться в самой большой, великой, могучей и такой любимой стране. Он не сомневался в том, что если правительство этой страны приняло решение о вводе войск в Афганистан, то так надо. Это единственно правильное решение. И он с юношеским задором рвался в бой, из которого потом так и не сможет выйти за долгие годы. Но все это будет потом. Со временем придут сомнения, размышления, вопросы, на которые трудно найти ответы. А тогда он не пропускал ни одного боевого выхода. Рвался туда, веря в слова командиров об интернациональном долге, рвался, уходя от издевательств и унижений со стороны старослужащих, рвался, чтобы доказать окружающим и прежде всего самому себе: «Я сильный, я смогу!» Выпрыгивая из дрожащего чрева «вертушки» на раскаленную афганскую землю, он штурмовал высоты под кинжальным огнем, глотал песок на пыльных дорогах, замерзал в горах и долбил окопы, врезаясь в скалы. Но в нем по-прежнему жила та мальчишеская мечта. Война экзаменовала по-своему. Она терзала и ломала. Она смотрела на него застывшими глазами мальчишки лет четырнадцати с автоматом Калашникова в руках. Зачем и почему он взял в руки оружие? Она жгла и выворачивала разум наизнанку, и он часто вспоминал слова деда: «Не надо, внучок, никакой войны…»
Но теряя боевых друзей, вспоминая парнишку из соседней роты, привязанного к столбу в центре кишлака и забитого камнями, и тот вертолет, под завязку набитый ранеными, огненным шаром рухнувший на землю, он снова и снова уходил на «боевые». Он уже не мог не идти.
Когда они удачно взяли караван с оружием, командир роты сказал:
– Семенов, я представил тебя к ордену. Ты давно заслужил, но сейчас после такой удачи вряд ли зарубят.
Время шло, уже и до дембеля осталось каких-нибудь пару месяцев, а награду так и не вручали. Выбрав момент, Серега подошел к ротному:
– Товарищ капитан, как там с орденом-то?
Ротный был не в духе, наверно, получил нагоняй за что-то:
– Семенов, ты живой, руки целы, ноги целы – так живи и радуйся, а ты все про какие-то железки печешься.
– Товарищ капитан, вы Александра Твардовского читали?
– Твардовский-то при чем? – не понял ротный.
– Ну как же, поэма «Василий Теркин»: «Обеспечь, раз я достоин. И понять вы все должны: дело самое простое – человек пришел с войны».
– Наверно, ты прав, – буркнул ротный, а подозвав через пару дней, сказал: – Написал на тебя новое представление, видно, старое затерялось. Согласовал со всеми. Получишь ты свой орден. Наверно, до дембеля прийти не успеет, но ничего, в родном селе, на торжественном собрании, на глазах любимой девушки и всего народа…
Сполна хлебнув солдатского пота и крови, Серега вернулся домой, а через некоторое время в военкомате ему вручили знак «Воин-интернационалист» и медаль со странным названием «От благодарного афганского народа».
Почему от афганского? Ведь посылали-то туда от имени советского. Но правительство, кинувшее их в пекло войны, такой медали не придумало, посчитав, что почетной грамоты и этого знака вполне достаточно.
Прошло 26 лет. Неожиданно Серегу пригласили в военкомат. Давно он здесь не был. Лет пятнадцать назад приходил за справкой. Тогда на стене недалеко от входа висел стенд: «Воины-интернационалисты нашего района». Была на нем и его фамилия. Сейчас ни на этой стене, ни на какой-то другой этого стенда уже не было. «Неактуально», – подумал Серега.
В кабинете военкома из-за стола, радостно улыбаясь и благоухая одеколоном, ему навстречу поднялся подполковник:
– Сергей Петрович, разрешите вас поздравить и вручить высокую правительственную награду – орден Красной Звезды. Так сказать, награда нашла героя, – пожимая руку и протягивая коробочку с орденом, добавил он.
Серега от неожиданности растерялся. Хотел уже было по старинке произнести: «Служу Советскому Союзу», но осекся, вспомнив, что уже давно нет той страны, защищая интересы которой он и заслужил этот орден.
– Я же не Штирлиц, – неожиданно вырвалось у него.
– Не понял… – военком растерянно смотрел на Серегу.
– Я думал, что только «бойцам невидимого фронта» вручают боевые награды с глазу на глаз, в тиши кабинета, спустя много лет.
Подполковник замялся: