– Давайте сделаем так. Через месяц будет встреча ветеранов по случаю…
– Не надо, – прервал его Серега. – Это я так, к слову. Вручили и ладно.
Уже дома, держа орден на ладони, он внимательно рассматривал его, а тот, поблескивая рубиново-красной эмалью, словно подмигивал, спрашивая: «Что, не узнал?»
– Ну и зачем ты мне теперь нужен? – вслух, словно обращаясь к живому существу, отвечал ему Серега. – Давно умер дед, состарилась и уже не работает в школе моя классная руководительница. У Светки уже внук родился. Да и не в чести нынче боевые награды. Вон их даже на парад не надевают. Так и маршируют в одинаковой безликой форме мимо развалившегося в кресле, не нюхавшего пороха министра обороны. Да и всевозможные общественные организации наштамповали награды на любой цвет и вкус. Среди них боевые ордена уже и не разглядишь.
Повертев орден, Серега положил его в коробочку к дедовым и спрятал в шкаф. Но через пару дней вернувшийся из школы сын, раздеваясь, прокричал с порога:
– Пап, классная руководительница попросила тебя в школу прийти.
– Зачем?
– Выступить. Я ей рассказал, что ты орден получил.
– Кому это нужно?
– Пап, очень просила, сказала, что нам это нужно.
«А может, права учительница? – подумал Серега. – Если не ветераны ВОВ, не мы, то так и останутся наши дети с глазу на глаз с Фурсенко».
– Обязательно приду, – пообещал он сыну…
P. S. По данным Федерального архива, более двух тысяч солдат и офицеров, воевавших в Афганистане, так и не получили свои заслуженные боевые награды.
Электричка
Запыхавшийся Серега по виадуку сбежал на платформу Серпуховского железнодорожного вокзала. Ему повезло: тульская электричка задерживалась, едва замаячив на горизонте.
Народ, нервно переминаясь с ноги на ногу, готовился к ее штурму. С приближением электрички напряжение возрастало. Наконец, глубоко вздохнув, та остановилась у перрона.
Вместе с открывающимися дверями донесся голос машиниста: «Осторожно, двери закрываются».
Это вызвало легкую панику. Народ, находящийся на платформе, стал подталкивать пассажиров, оказавшихся возле открытых дверей. Бабулька, прижав к себе новенькие, только что приобретенные грабли, боком-боком втиснулась в вагон. Но выходящие из вагона люди, приободренные этой фразой, тоже не желали ехать дальше. Людской поток вынес на перрон сначала грабли, а следом за ними – и бабульку.
Участница штурма Зимнего дворца на этом не успокоилась, подхватив грабли, она снова оказалась в первых рядах.
По опыту Серега знал: главное – сейчас забраться в центр толпы, а там тебя занесут.
И когда его внесли в вагон, он буквально краем глаза заметил прямо в первом купе, между двумя тучными мужиками, место. Сгруппировавшись, ему удалось зафиксироваться в людском потоке и благодаря малому росту и худенькому телосложению влезть в щель между ними.
«Какой кайф – за два часа до Москвы можно спокойно выспаться», – подумал он, блаженно закрывая глаза. Но этот неприятный, совершенно раздражающий шелест целлофанового пакета.
В маршрутном листе бабульки, ехавшей из Тулы, Серпухов значился как пункт приема пищи. Шелестя пакетами, она достала свой скромный скарб – куриную ножку, несколько яичек, пару соленых огурчиков и ломоть хлеба. Разложив все это на коленях, прикинула, с чего начать. Яйца чистить не захотела, отложив их на потом, а решительно хрустнула огурчиком, выдавив при этом на рукав соседа смачную струю рассола. К счастью, сосед спал глубоким сном. Бабулька, перекрестив его, достала носовой платочек и аккуратно все вытерла.
Серега накануне отмечал день рождения, празднование которого, как и положено, закончилось уже сегодня. От выпитого, недосыпания и от этих чертовых бабулькиных яиц его немного подташнивало, и, чтобы погасить позывы, он закрыл глаза и попробовал уснуть.
«…Зачем вы бросили меня, зачем… Ведь я ваш брат, я человек…»
Очень душевно, с надрывом пели два чумазых пацана под гармошку. С этим трудно было не согласиться, и Серега выделил им червонец. Бабулька, всплакнув, предложила куриную ножку.
Следом за ними в раздвижные двери просунулась объемная сумка, а за ней не менее объемная тетенька: «Суперсовременные стельки, изготовленные по самым совершенным технологиям и, что самое главное, отечественными производителями».
С ее слов выходило, что главный атрибут обуви – это стелька. И если даже обувь дерьмовая, то стоит туда вставить эту стельку, и обувь сказочным образом преобразится.
– А ее можно вставить в старую обувь? – поинтересовалась бабулька, показывая свои поношенные чеботы.
– Естественно, – заверила продавщица. – Как только вы это сделаете – сразу почувствуете уют и комфорт.
– И ноги мерзнуть не будут?
– Совершенно, если эти стельки просто чуть-чуть приклеить к ступне, то можно смело выходить на лед.
– Приклеятся к ступне? – не расслышала бабулька. – Это чего, мне с ними потом в гроб ложиться?
Удаляющуюся обвешанную стельками торговку сменили два бравых мужичка лет тридцати, в камуфляжах, с гитарою: «Граждане пассажиры, поддержите участников локальных конфликтов». По наградам на их груди Серега попытался определить, о каких конфликтах идет речь. Из многочисленных медалей первого он знал только знак «Гвардия» и значок ВСК. Грудь второго выглядела поскромнее. Рядом со знаком «За службу на Кавказе» висела медаль «За победу над фашистской Германией».
Они исполнили песню со словами: «…ты только маме, что я в Афгане, не говори, не говори…»
Бойкого мужичишку, торговавшего чаем и в стихах поведавшего обо всех его достоинствах, народ встретил с прохладцей. После трогательного выступления «воинов-интернационалистов» чай как-то не катил.
– Что-то чай вы не берете – видно, только водку жрете, – сделал вывод тот.
Следом за уходящим мужичком из соседнего вагона нескончаемым потоком потянулись люди. Верный признак приближающихся контролеров.
– Молодой человек, молодой человек… – контролерша теребила за рукав уснувшего студента.
– А… Что? – еще не проснувшийся студент с трудом соображал, где он находится.
– Ваш билет, – попросила контролерша.
Просыпаясь, студент пошарил по карманам.
– А у меня нет, – вспомнил он.
– Тогда платите за проезд. Откуда вы едете?
– С предыдущей.
– Какой предыдущей?
Студент подтолкнул локтем соседа.
– Столбовая, – подсказал тот.
– Точно, я еду со Столбовой.
– А куда вы едете?
– До следующей.
– Какая следующая?
Студент подтолкнул локтем соседа.
– Львовская, – подсказал тот.
– Точно, я еду до Львовской.
– С вас 66 рублей 50 копеек.
– Сколько? – удивился студент. – Почему так дорого?
– 16 рублей 50 копеек билет и 50 рублей за услугу.
– За какую услугу? – удивился студент.
– Я вам билет оформила.
– Охренеть! С каждого по 50 рублей за услугу… Да за такие деньги вы нам должны стриптиз станцевать.
Растерявшаяся, не зная, что ответить, контролерша, вероятно, представив себя уже в образе, пробубнила: «Да за пятьдесят рублей я только пуговицу на пальто могу расстегнуть».
– Я тебе сейчас станцую стриптиз, – пообещал охранник, то ли вступившись за контролершу, то ли сам решивший подзаработать.
В это время электричка остановилась на очередной остановке. Народ, вытесненный контролерами в тамбур, по платформе рванул обратно, в уже проверенные ими вагоны. Забег возглавляла тучная тетенька, последний раз так быстро бегавшая еще в школе, на уроках физкультуры, будучи стройной, худенькой девочкой. Но на этот раз она еще успевала обложить матом обгонявшую ее молодежь.
Контролерша с охранником, забыв про студента, бросились на перехват в уже проверенный вагон. А в дверях нарисовался здоровый, розовощекий парень: «Ноу-хау – китайские воздушные фонарики».
Он увлеченно рассказал, что они собой представляют и как пользоваться горелкой, чтобы надуть шар. А закончил свою речь словами: «Это вам не какие-то там хлопушки. Хлоп, и все. Это – гарантированно, как минимум двадцать минут истинного удовольствия!»
Пожилая супружеская пара, сидящая напротив, оживилась. Мужчина, подтолкнув жену локтем, прошептал:
– Давай возьмем. Целых двадцать минут. Это круче, чем секс.
– Я тебе куплю, – отвечала та. – Но ко мне не приставай. Будешь теперь шарики надувать.
– Милок, почем штучка? – заинтересовалась бабулька. – Пожалуй, и я возьму.
Между тем электричка подкатила к городу Подольску.
Глядя на людей, толпящихся на платформе, Серега понял: все не войдут.
Напротив окна колоритный мужчина южной национальности разговаривал с кем-то по телефону: «Второй вагон… стою, второй вагон… с головы…» Он попятился на другой край платформы, внимательно осматривая электричку.
– Брат, где… электричка… голова? – обратился он к подвыпившему, покачивающемуся мужчине, пока еще не определившемуся: ехать ему или не ехать, а если ехать, то куда.
– Смотря в какую сторону она ползет, – резонно ответил тот.
Совместными усилиями они определили направление на Москву, и по всем расчетам выходило, что голова в другом конце платформы.
– Били-и-ин, – то ли кому-то по телефону, то ли просто выражая эмоции, сказал южанин и исчез в том направлении.
Народ тем временем втискивался в вагоны. Писк, крики, стоны. Даже в порыве страсти люди вряд ли смогли бы так плотно прижаться друг к другу.
– Пройдите в середину вагона, – подталкивая вошедших, орали те, кто еще был на платформе.
– Она же… не рези… нова… я… – сдавленно, с хрипотцой отвечали изнутри.
Со словами «Не всем везет в этой жизни» машинисту удалось закрыть двери. Старенькая, еще советских времен электричка, скрипя и постанывая, поднатужившись, тронулась. Мимо окон проплывали люди, стоящие на перроне, те, кому в этот раз не повезло.
– Били-и-ин, – раздался голос южанина. Уже теперь точно знающего, не только где у электрички голова, но и хвост.