– Эх вы, деревенщины. Это прибор работу моего сердца мониторит, – вспомнив слова медсестры, решил блеснуть эрудицией Степаныч.
– Че делает? – не поняли друзья.
– А, все равно не поймете, – махнул рукой Степаныч, невольно заглядывая через Серегино плечо на стол в беседке, где среди огурчиков, помидоров и свеженащипанного лука торчало горлышко бутылки. – А чего это вы с утра-то?
– Да какое утро? Солнце в зените. Мы уже забор подправили, по грядке пропололи. Вот сели перекусить, – возмутились друзья. – Давай заходи вместе с прибором, авось не рванет.
Степаныч переминался с ноги на ногу в нерешительности. «Живите своей обычной жизнью…» – вспомнились слова медсестры. А разве в той обычной жизни, без холтера, он отказался бы от такого предложения? И, отбросив сомнения, Степаныч уверенно шагнул за калитку.
Сидя за столом, он достал листочек и, взглянув на часы, задумался: «Для обеда вроде бы рановато, для завтрака поздно», – поэтому записал лаконично: «Прием пищи». Налитая рюмка мешала описывать ощущения, поэтому, особо не заморачиваясь, он написал коротко: «Вкусно».
– Так, может, его пока снять, чтобы не мешал? – показывая на прибор, предложил Серега. – А потом мы его обратно пластырем прилепим.
– Ну ты даешь, – покрутил у виска пальцем Степаныч. – Он же работу моего сердца записывает. А тут пусто. Я что, в это время умер?
– Клиническая смерть, – икнув и кивнув головой, подтвердил Толик.
– И то верно, – почесал затылок Серега.
– А давайте его пока на Яшку повесим, – предложил Толик, показывая на привязанного веревкой к вбитому в землю столбику, мирно пасущегося козла. Яшка, почуяв неладное, перестал жевать, настороженно глядя на подозрительную компанию.
– Характер у него больно буйный, – Серега опять почесал затылок. – Рванет, и мы его вместе с веревкой, колышком и этой хреновиной по всей деревне искать будем, но попробовать можно.
Внезапно скрипнувшая калитка сбила их планы. В проеме, подбоченившись, стояла Петровна.
– Ах ты, змей полосатый, – мгновенно оценив обстановку и прихватив лежащие под яблоней грабли, Петровна решительно направилась к столу. – Я его жду. Волнуюсь. Дома дел невпроворот, а этот больной прохлаждается, водку жрет…
Степаныч уже прикидывал, в какую сторону ему бежать, но выручил друг Серега, решительно задравший на нем рубаху.
– Ох, чтобтыть, – выронив грабли и пятясь задом, Петровна грохнулась на скамейку. – Это че? – только и смогла выдавить она.
– Прибор жизнеобеспечения, – с полным скорби лицом пояснил Серега. – Теперь у Степаныча вместо сердца электрический мотор. Проводок отлетел, и хана… А ты, Петровна… С граблями.
– Может, мать, в последний раз… – смекнув, как кардинально поменялась ситуация, Степаныч смахнул набежавшую скупую слезу и быстренько наполнил свою рюмку.
– Ты давай-ка с этим делом заканчивай. Вот рюмочку, и все! А то мало ли… по пьяни-то… – жена решительно забрала у него бутылку.
Так по деревне они давно не ходили, вернее, никогда. По молодости Степаныч, конечно же, прогуливался с Марией под ручку, но тут, с выражением лица, полным скорби и печали, вела его под ручку она. А дома, усадив на диван перед телевизором, весь вечер успокаивала: «Ничего, все наладится, вылечим, будешь еще как молодой бегать…»
Ночью приснилось Степанычу, что он потерял холтер. Судорожно вспоминая во сне, где он сегодня был и где мог обронить, метался Степаныч по деревне. Яшку не просто осмотрел, ощупал несколько раз. Безрезультатно, как в воду канул. Умаявшись и обессилев, расстроенный, присел на завалинке, и тут из-за угла выходит Петровна с теми самыми граблями.
– Ах ты, змей полосатый! Что же мы теперь делать будем? Он же кучу денег стоит – придется теперь буренку продавать, и то, наверно, не хватит, – причитала она, замахиваясь граблями. Почему жена называет его «змеем полосатым», Степаныч не знал. То, что «змеем», понятно, но почему «полосатым»?
– Му… – протяжно мычала буренка и, наклонив голову, грозно надвигалась на Степаныча, стремясь подцепить сломанным наполовину рогом.
Закричав, Степаныч подскочил на кровати. Плохо соображая спросонья, осмотрелся по сторонам. На левом боку весело и задиристо зелененьким глазом подмигивал холтер.
– Тьфу ты… – добавив пару крепких словечек, выругался Степаныч.
На крик прибежала Петровна.
– Ну, что ты? Все хорошо, все нормально… – успокаивала его она, вытирая полотенцем пот со лба.
– Сходи-ка, мать, лучше чайку поставь. Поседеешь тут с этим холтером, – Степаныч опять выругался и достал ручку с листочком. – Во, блин, писателем сделали на старости лет, – ворчал Степаныч и, взглянув на часы, с тоской заметил: – Еще четыре часа ждать.
В поликлинику они пошли вместе с Петровной, и та долго пытала молодую медсестру по поводу болезни мужа и все переживала: «Как же он теперь без прибора-то?» Но та толком ничего не сказала, объяснив, что только через неделю, когда расшифруют показания прибора и будут известны результаты анализов, доктор поставит диагноз. Эту неделю Степаныч жил как у Христа за пазухой. Жена всю работу по дому и по хозяйству взяла на себя.
– Вот когда врач скажет, что можно… – пресекала она робкие попытки Степаныча помочь. Вставала при этом пораньше, чтобы к пробуждению мужа приготовить что-нибудь вкусненькое. Совсем как в молодости.
Как ни отговаривал Степаныч, но к врачу они пошли вместе. Тот, поправив на носу очки, утомительно долго перед застывшей в ожидании Петровной и ерзавшим на стуле Степанычем листал листочки с результатами анализов.
– В общем-то все хорошо, – наконец изрек он, выписывая рецепт на кучу таблеток. – Сахар в норме, холестерин тоже. Есть небольшие возрастные отклонения, но это мы поправим.
По дороге домой Степаныч порывался зайти в магазин за тазиком и заглянуть к друзьям – обсудить результаты мониторинга, но Петровна жестко пресекала все его поползновения, а во дворе кивком головы указала на воткнутый в полено топор.
Тучный, весивший за 100 кг Васька, страдающий от этого одышкой, неповоротливостью и излишней потливостью, хлопнул рукой по столу:
– Все, перехожу на диету. Характер у меня – железобетон. Хрен чем соблазните.
– Правильно, Вася, – поддержали его женщины коллектива. – Тебе десяток кг сбросить, и ты будешь не мальчик, а конфетка.
– Молодец, – поддержали его мужики. – Держись! Мы мысленно с тобой!
И Васька держался, всю неделю питаясь исключительно овощными салатиками с маленьким кусочком ржаного хлеба.
На выходные вся наша дружная компания собралась на природу, на шашлыки. Мы бурно обсуждали, что и в каком количестве нужно взять с собой, когда встал вопрос – куда поедем?
– А давайте ко мне на дачу, – предложил Васька.
– Так ты ж… это… – засомневались мы.
– Ничего, – успокоил всех Васька. – Раздражающий фактор только на пользу, он даст дополнительный импульс процессу похудания.
На даче, пока мужики возились с мангалом и шашлыком, женщины успели накрыть стол – порезали огурчиков, помидорчиков, копченой рыбки и колбаски… Полтазика оливье, как без него, разложили на три тарелки. Ваську как хозяина усадили во главе стола. Он демонстративно поставил перед собой тарелку с нарезанными овощами и стакан сока.
– У него все получится, – молвила бухгалтерша Любовь Ивановна, смачно кусая прямо на шампуре кусок сочного шашлыка.
– Да, он молодец, у него потрясающая сила воли, позавидовать можно, – согласилась с ней менеджер Людка, подцепив вилкой кусок копченой осетрины.
– За Васькино здоровье… За гостеприимного хозяина… – сыпали тостами мы и чокались стопками с охлажденной в морозилке водкой. Васька радостно улыбался, жуя лист салата и запивая яблочным соком.
Веселье было в самом разгаре, когда за воротами просигналил подъехавший автомобиль. Это приехала, как всегда, немного опоздавшая чета Кузнецовых. Первой в дверном проеме появилась Галина, неся перед собой огромное блюдо, накрытое фольгой.
– Опа на, – поставив блюдо на стол, Галина эффектным движением руки сдернула с него фольгу.
Внушительный свиной окорок, покрытый аппетитной хрустящей корочкой, предстал пред нашими взорами. Бурными аплодисментами поприветствовали мы его, ну и чету Кузнецовых, конечно, тоже, вот только Васька почему-то резко побледнел и медленно стал сползать со стула на пол. Прибывшая довольно-таки быстро скорая констатировала признаки инфаркта. Правда, потом, уже в больнице, успокоили, что все обошлось в легкой форме, но Васька на работе появился недельки через три. Похудевший, немного осунувшийся, но бодрый и веселый.
– Почти 10 кг сбросил, – торжественно сообщил он и тут же поинтересовался нашими планами на выходные. Ехать к нему на дачу мы почему-то отказались. А Васька и не настаивал, согласившись с нашими доводами, что на период реабилитации раздражающий фактор ему пока ни к чему.
Наконец-то мы с отцом, сугубо городские жители, приобрели домик в деревне. Далековато, конечно, часов семь-восемь на машине добираться, но зато все прелести деревенской жизни налицо: вокруг лес, цветущие поля и большое озеро, манящее чистотой и прохладой. Довольные приобретением, мы бурно и с большим удовольствием обсудили все его достоинства: свежий воздух, рыбалка, огородик посадим, в лесу грибочки и ягоды… Оставалось только решить – с чего начнем?
Так получилось, что начали с грибов. В тот день я с утра уехал по делам, да и кое-какой сельхозинвентарь необходимо было прикупить. Вернуться планировал в районе обеда, к тому же батя позвонил: «В лес сбегал, грибочков набрал, пожарю с картошечкой. Так что ждет тебя шикарное блюдо».
Но, как часто бывает, когда спешишь, что-то складывается не так, и вместо обеда я приехал уже под вечер. Зашел в дом и застыл в недоумении. Телевизор орет на полной громкости, по нему передача «Подводная одиссея команды Кусто» идет. Жак-Ив со своими единомышленниками глубины мирового океана исследует, а на полу перед телевизором лежит батя в маске и ластах. На экране пестрые рыбки и прочая экзотическая живность среди живописных коралловых рифов резвятся, и батя, глядя на них, по полу ластами молотит в полной уверенности, что Кусто и его в свою команду взял. А по дому плывет запах жареной картошки с грибами. Телевизор выключил. Кое-как батю успокоил, стянув с него ласты с маской.