И так болезнь, обнаруживая себя многочисленными пятнами, изгоняется в грудь, предместье болезни
Robert Fludd, Philosophia sacra et vere Christiana Seu Meteorologia Cosmica, 1626.
Роберт Фладд, Священная и Христианская философия, сиречь Метеорология мира, 1626 г
МЕДИТАЦИЯ XIII
Мы говорим, что мир состоит из морей и тверди земной — словно вода и земля равно присутствуют в нем; но ведь мы знаем: в западном полушарии морей больше, чем в восточном. Мы говорим, что Свод Небесный усеян звездами — словно они равномерно распределены на нем; но мы знаем: над северным полюсом больше звезд, чем над южным. Мы говорим, что жизнь человеческая соткана из страданий и счастья — словно того и другого в ней поровну, и так как дни человеческие переменчивы, добрых дней выпадает нам столько же, сколько дурных, — будто мы живем в дни постоянного равноденствия, где день и ночь равны[456], а доброе и злое проживается равной мерой. Но сколь же далеко от того истинное положение вещей: беды и несчастия человек пьет полной чашей, счастье же ему дано лишь пригубить; несчастья он пожинает, а счастье собирает по колоску; он странствует по морю бед — а в саду радостей лишь прогуливается; и — скажем худшее: несчастья человеческие — сущностны, нет того, кто усомнился бы в их реальности, что до наших радостей — они эфемерны и иллюзорны; несчастье все называют несчастьем, у радости же — множество имен, каждый выбирает ей имя на свой вкус. Вот болезнь моя обострилась, она являет себя пятнами, что высыпали на теле, пятнами, свидетельствующими о ее злокачественной и заразной природе, — и пусть врачи теперь могут, наконец, уяснить, как бороться с моей хворью, и сама эта мысль способна принести толику успокоения; но тем паче снедает меня беспокойство: вдруг сия зараза столь злостна, что все усилия эскулапов обернутся прахом, что ничем не смогут они мне помочь? Так враг выступает открыто лишь тогда, когда он подтянул свои обозы, и собрал силы для преследования, и уверен, что добьется поставленной цели, — кто же найдет покой в созерцании вражеских армий? Когда распутывают хитросплетения заговора, добровольное признание ценится выше, чем признание, вырванное на дыбе. Что до заразных болезней, то когда Природа сама исповедуется и во всеуслышание во всем признается, врачи, ее допрашивающие и требующие показаний по данному делу, удовлетворены; но когда такое признание вырвано одной лишь силой настоев, оно не более чем исповедь под пыткой: раскрывается все коварство планов, вынашиваемых злоумышленником, но — кто поручится, что сердце его при том не исполнилось еще большего коварства и злобы; мы твердо знаем о совершенном им предательстве, но не об обретенном им раскаянии, знаем о преступнике, но не ведаем о его сообщниках. Мы обретаем слабое облегчение, узнав худшее, встающее пред нами во всей его неизбежности; но сколь же горше узнать, что ты серьезно болен, — и притом не ведать — худшее ли это из известий или таковое еще ждет тебя впереди. Родив сына, женщина испытывает облегчение; ее тело избавляется от тяжести, что носила она в себе[457]; но если бы в пророческом видении мать узнала историю того, кому дала она жизнь, если бы постигла, сколько горестей выпадает человеку, сколько горестей выпадет сыну ее, — куда более тяжкое бремя легло бы ей на душу. Скудно всякое приобретение, если не пришлось нам пойти на тайное нарушение запрета, дабы добиться его; скудно всякое счастье, если не примешивается к нему чувство, будто мы расплачиваемся фальшивой или "спиленной" монетой — так легковесный сплав становится нам дороже благородного металла. Но разве иначе обстоит дело, когда мы взращиваем и укрепляем наши добродетели? Так, чтобы познать благодарность, я должен быть беден и желать хоть кроху от благ мирских; чтобы испытать терпение, я должен познать муки и унижение; как глубоко надо зарыться нам в землю и в какую сторону проложить рудник, если мы алчем золота? И как мы определим пробу золота, если не сравнив его с другим слитком? Сколь счастливы мы — в той же мере, что ближние наши? Или — как были мы сами счастливы в иные времена? О сколь жалок наш путь к выздоровлению, когда болезнетворная сыпь и пятна свидетельствуют лишь об одном: недуг наш гораздо хуже, чем мы смели предполагать.
УВЕЩЕВАНИЕ XIII
Боже мой, Боже мой! Ты сделал сие ложе болезни Твоим алтарем — но что принесу я в жертву Тебе, кроме себя самого? Однако примешь ли Ты жертву, отмеченную пятном порока[458]? Затем ли воплотился Сын Твой в образе человеческом, чтобы искал Ты непорочных среди сынов Адамовых? И разве Дух Святой — душа тела моего, что распростерто на сем одре, как является Он душою Невесты прекрасной, на которой нет пятна[459]? Или не имеет пятна Сын Твой — Тот, кто взял на себя все грехи наши и преступления? Или Невеста Твоя, Церковь, не имеет на себе пятна, когда каждый член прекрасного и непорочного тела ее, каждая душа, что принадлежит ей, отмечены пятнами и пороками? Ты велишь нам гнушаться одеждою, что осквернена плотью[460]. Но плоть сама есть одежда, и несет в себе скверну, и собою осквернена[461]. И если бы омылся я водою снежной, возгнушаются мною одежды мои[462]; но нет человека, что питал бы ненависть к плоти своей[463]; Господи, если ищешь Ты непорочных — кто устоит пред Тобою? Милосердие Твое может проникнуть тайное тайн моей души — и все не освобожусь от всех пороков моих. И наказание Твое может зайти далеко и язвить меня, и жечь в сокровенной глубине моей — и все же не освобожусь от пороков моих: сказано про то одним из чад Твоих: от прошлого беззакония не очистились до сего дня, от беззакония, за которое поражено было общество Господне[464]. Ты изливаешься на нас дождем[465] — но всегда ли тот дождь способен размягчить закоснелость нашу в грехе? Ты возжигаешь в нас пламя Твое — но всегда ли то пламя способно выжечь окалину грехов наших? Ты исцеляешь наши раны — и все же оставляешь шрамы; Ты очищаешь кровь нашу — и все же оставляешь пятна проказы[466]. Но пороки, Тобой ненавидимые -пороки тайные. "Покрыл краскою поверхность его, и закрасил в нем всякий недостаток[467]", — говорит Мудрец; когда скрываем мы наши пороки, становимся идолопоклонниками, что служат позору собственного греха, собственной нечистоте своей. Но если пороки, коими запятнан я, если нечистота моя выходят наружу: позаботится ли о том сама Природа, или открою их в исповеди, что принесена от полноты сердечной (ибо благодать есть Природа духовно возрожденного человека, а сила благодати есть крепость Природная), или же выгонит наружу те пятна целебное снадобье (ибо даже наказание есть лекарство), если обнажились и вышли наружу вины мои, Ты примешь эту мою исповедь со снисхождением. Когда слуга Твой Иаков, радея об умножении скота своего, сделал, что рождался тот с пятнами, Ты благословил прутья, кои клал он скоту в поилки[468], — также благословляешь Ты прутья, которыми сечешь нас, наказывая во исправление грехов наших, способствуя тому, что выходит нечистота наша наружу и смиренно исповедуем Тебе грехи наши. Покуда не услышим истинность Твоих слов: здоровые не имеют нужды во враче[469], покуда не призовем Тебя в болезни нашей, покуда полагаем себя здоровыми, покуда не явим Тебе свои грехи, Ты отказываешь нам в лекарстве. Но исповедав мои прегрешения, не подниму ли я лицо незапятнанное и не буду ли твердым, не ведающим страха[470]? Даже пороки мои — и те принадлежат телу Сына Твоего, ради них сошел Он на землю, и бросил вызов смерти, и принял на себя грехи мира. И когда обнажаю я пятна, коими поражены мои тело и душа, разве не являю я Сыну то, что и так принадлежит Ему, и поступая так, разве не делю я с Ним право Его, разве не имею я Его доли в спасении? И когда видишь Ты на мне эти пятна порока, как Ему принадлежащие, когда явлены Тебе в исповеди пороки мои, они предстают предо мной не как печать смерти[471], что умножает мой страх и изгоняет меня во Ад (ибо Ты не оставил в Аду увенчанного святостью Сына Твоего[472]); — пятна на моей груди и на душе моей предстают мне как созвездия тверди небесной, дабы направить корабль помышлений моих к той обители, где пребывает Сын Твой одесную Тебя[473].
МОЛИТВА XIII
Предвечный и милосерднейший Боже, ниспосылающий нам все в обмен на ничто — ибо как иначе, — разве можем мы помыслить, что имеем перед Тобой какую-либо заслугу? Но также ниспосылающий нам Ничто, ибо, если помыслим признательность и благодарность, которых Ты взыскуешь, приняв мои смиренные благодарения — благодарение за Милосердие Твое, и за то особое милосердие, что в Суде Твоем могу я увидеть милосердие и обрести утешение в Твоем наказании. Господи, ведом мне трепет, что вселяют слова Твои, о том, что посетишь Ты дом сей[474], и что отмечен недужный знаком Твоим[475]. Но сколь же жалок и убог дом, не почтенный Тобою, сколь же глубоки беззакония и заблуждения того несчастного, кто не имеет на себе Знака? Господи, этот жар, что Твоей волей разлит в теле моем, — он лишь пламя, что плавит воск[476], коим запечатаешь Ты меня во имя Свое. Пятна сии — лишь буквы, коими начертал Ты Имя Свое, и явил мне Себя; и будь то ради того, что принадлежу Тебе ныне — и Ты забираешь, — или же ради возвращения имущества законному владельцу его когда-либо в будущем, — узрев в нынешнем моем состоянии Славу Твою, я отказываюсь от всяких условий, ограничений, претензий и права выбора в отношении дома сего и земли сей — бренного тела моего, которые связаны законом мира сего. Лишь будь Ты вечно явлен мне, Господи, и эта обитель, где стоит одр болезни мой, и Твоя обитель, где найду успокоение, станут одним, и единым станет для меня то, что сомкну очи мои телесные здесь и открою очи мои духовные там.