События сегодняшнего дня изрядно измотали его: сначала матч, на котором необходимо было выложиться на все сто, чтобы одержать победу, а затем поездка в магазин. Николай на минуту прикрыл веки. Стоило ему расслабиться, как он ощутил лавандовый запах, который продолжал витать в салоне автомобиля. Коля резко распахнул глаза, выпрямился и поехал в сторону дома.
Глава 4
В субботу утренняя тренировка прошла в напряжении. Несмотря на то что следующий матч только во вторник, подготовка требовала гораздо больше времени и усилий, чем имелось в запасе. Уже третий день команда изучала манеру игры своих противников. О «Пантерах» из Санкт-Петербурга часто писали в СМИ и говорили на телевизионных шоу. Дух соперника был под стать городу: суровый и хмурый. «Пантеры» были известны в КХЛ своей напористостью и нечестной игрой: некоторые члены команды могли намеренно вывести соперника из строя. Как у них получалось обозлить противника и накалить и без того напряженную обстановку на льду, никому не было известно. Даже в процессе интервью из игроков нельзя было выудить ни слова на этот счет. Хотя некоторые полагали, что «Пантеры» просто-напросто были бойки на язык и могли наговорить гадостей, лишь бы заварить драку. Потому Сергей Петрович вбивал «Барсам» одно и то же: «Злой язык – лучший посредник для установления вражды и раздора. Гнусные слова всегда влекут за собой действие. В вашем случае, что бы ни было сказано, лучше бездействовать и не вступать с ними в перепалки».
Между утренней и вечерней тренировками у «Снежных Барсов» была пятичасовая передышка для того, чтобы они могли набраться сил и снова выйти на лед для оттачивания техники и изучения новых приемов, которые могут помочь в предстоящей игре. В выходные дом Коли пустовал, так как Александр Юрьевич вел важные переговоры насчет нового строительного проекта, поэтому Литвинов пригласил к себе Миронова, чтобы вместе скоротать время до следующей тренировки. По пути они заехали пообедать, а потом свернули к дому Литвинова. Солнечная погода благоприятствовала посиделкам на улице, поэтому они устроились во внутренней лаунж-зоне, в наполовину застекленной беседке, расположенной вблизи зеленых низкорослых кустарников.
Беседка была вполне просторной. Две стенки застеклены (та, что находилась у входа, и та, что была по правую сторону от нее), а другие две имели белую плиточную кладку. В дальнем левом углу был встроен камин, так что находиться здесь можно и в более холодную пору. От камина и до конца стены тянулась длинная деревянная панель, на которой располагались мелкие вещи: декоративные подушки и мягкие пледы.
Леша присел за стол лицом к камину, а Коля – напротив него. Утренняя тренировка утомила обоих, потому сил на энергичные разговоры у них не было. Николай подозвал к себе Екатерину Андреевну и попросил ее принести им два напитка с L-карнитином, чтобы они смогли быстрее восстановить силы после интенсивной тренировки. Экономка кивнула и удалилась.
Еще с утра Литвинов заметил, что с Мироновым что-то происходит. Леша выглядел поникшим, а его глаза – потускневшими. Привычная разговорчивость Миронова улетучилась. Он молчал, покусывая губы и постукивая левой пяткой по напольному покрытию.
Литвинов посмотрел Леше через плечо, и в голове стали всплывать моменты пятилетней давности, когда их пути пересеклись. Дружба между парнями завязалась с момента, когда Коля прошел отбор в МХЛ. Оказавшись в одной команде, они сначала взаимодействовали исключительно на льду: Коля помогал Леше брать тяжелые шайбы, а тот, в свою очередь, – тренировать броски по воротам с разных углов и из самых неудобных позиций. Обоих это вполне устраивало, так как Николай не привык заводить дружбу, а Леша в этом не нуждался. Но однажды именно Миронов выручил Литвинова в ситуации, которая была для Николая безвыходной.
Первые месяцы в Молодежной Хоккейной Лиге были для «Барсов» не самыми успешными. Команда была новой, и после игр в любительской лиге ей не хватало опыта. Каждый матч заканчивалась поражением. Провалы заставляли «Снежных Барсов» болтаться внизу турнирной таблицы. Такой расклад не устраивал никого: ни спонсоров, ни директора хоккейного клуба. Команду считали безнадежной. Но Сергей Петрович настаивал на своем и просил дать ему время, аргументируя это тем, что хоккей – командная игра, а сплоченностью в команде не пахло.
Александр Юрьевич мириться с проигрышами также не был намерен. Посетив один из матчей, который закончился поражением, он разозлился не на шутку, вскочил с места в VIP-ложе и отправился в тренерскую. Он был намерен поговорить со Звягинцевым, которого поставил на пост главного тренера, и с сыном. Когда трое оказались в тренерской, завязался разговор, перешедший на повышенные тона. Литвинов-старший стал показывать сводки спортивных новостей, где писали об очередном фиаско сына владельца «НИС-групп», и сказал, что это удар по его репутации. Между отцом и сыном началась перепалка, в которую вступил Сергей Петрович, чтобы защитить Николая.
В этот момент Леша проходил мимо тренерской, дверь была слегка приоткрыта, и через маленькую щель обеспечивался обзор на происходящее внутри. Весь диалог он слышать не мог, так как подоспел уже к концу. Вжавшись в стену, чтобы стать менее заметным, он повернул голову вправо и заметил, как Александр Юрьевич замахнулся на сына и влепил тому пощечину. Миронов не знал тогда, почему это произошло, ведь дела семьи Литвиновых не имели для него никакого значения, но после того, как Александр Юрьевич покинул тренерскую, Леша подошел к Коле и предложил переночевать у себя. Николай согласился, даже не раздумывая. Идти домой ему не хотелось, к тому же отец перед уходом сказал, что не желает его видеть.
– Леш, что-то случилось? – спросил Литвинов.
Миронов перевел на него взгляд и застыл в немом молчании, будто бы не находил подходящих слов. Екатерина Андреевна уже принесла напитки и поставила на стол. Однако Леша даже не взялся за стакан, а Николай не давил на друга и занял выжидательную позицию, так как знал, что тот заговорит, когда придет время. Он молча пил напиток и следил за тем, что происходило вне беседки.
– Случилось, – спустя несколько минут молчания проговорил Миронов.
Литвинов перевел на него взгляд и склонил голову набок, показывая, что готов выслушать.
– Ты бы смог смотреть родному человеку в глаза, зная, что он причинил боль другому? – Миронов закусил внутреннюю часть щеки и попытался сохранить спокойствие. Ком в горле сковывал голосовые связки.
– Зависит от того, насколько сильна боль, и от того, кем тебе приходится этот человек.
– Допустим, это твоя семья. Отец совершил недостойный поступок, и ты об этом узнал абсолютно случайно. Ты высказал все отцу, но он попросил тебя держать язык за зубами. И ты смолчал.
Николай напрягся. Выпрямил спину и облокотился на стол. Он понимал, что Миронов подводит его к важному разговору. И, судя по всему, не к самому приятному. Литвинов попытался представить в голове ситуацию, которую описал Леша. Белая пелена предстала перед ним. Он не знал, как бы поступил в такой ситуации. Промолчал бы? Смирился бы с поступком отца? Вряд ли.
Широко распахнув глаза, Коля ответил:
– Ты знаешь, что я за честность. Правда, какой бы она ни была, имеет место быть.
– Правда, – небрежно бросил Миронов. – Какой в ней толк, если она может разрушить мою семью?
– Ты бы очистил свою совесть и избавился от той вины, что побудила тебя на этот разговор, – спокойно ответил Литвинов и отставил пустой стакан в сторону. – Но я не на твоем месте, чтобы выносить вердикт.
– Верно, не на моем. Но мне больше не с кем поделиться. Измена отца выбила меня из колеи.
Литвинов тяжело вздохнул. Ситуация, в которой оказался Миронов, действительно затруднительная: расскажет матери – предаст отца. Смолчит – покорится отцу и позволит матери думать, что семейные узы крепки и по сей день. Выбор заставит принять Лешу чью-то сторону. Это неизбежно. Вопрос в правильности выбора и в минимизации последствий. Николай был за правду, но он не мог обязывать Миронова следовать принципу честности, когда не был на его месте.
Николай знал родителей Леши около пяти лет и не мог вообразить, что Миронов-старший способен на измену. Когда Коля в первый раз пришел к ним домой, то увидел эталон семейных отношений и восхищался этим. У него не было нормальной семьи, и часто он размышлял, что было бы, если бы его мама была жива. Коля размышлял об этом каждый раз, когда видел родителей Леши, которые готовы идти на компромисс и искать совместные пути решения проблем. Вероника и Михаил были откровенны друг с другом.
Родители Миронова не обладали ни известностью, ни богатством. Мать Леши работала воспитателем в детском доме, а отец трудился ассистентом в отделе маркетинга небольшой фирмы, которая занималась баннерной и наружной рекламой. Вероника никогда не претендовала на роскошные дома за городом и на брендовые вещи, а Михаил работал не покладая рук, чтобы выплачивать кредит за двухкомнатную квартиру неподалеку от военного городка. Леша был единственным ребенком в семье, хотя всегда мечтал о младшей сестре, и был обеспечен всем необходимым даже в тех случаях, когда родители едва сводили концы с концами. Однако когда карьера хоккеиста пошла в гору, жить Мироновым стало проще: некоторые счета оплачивал Леша.
– Ты оказался перед сложным выбором. Просто закрой глаза и позволь себе прочувствовать то, что ты рассказал. Голос сердца всегда подскажет верный путь.
Миронов быстро прокрутил события вчерашнего вечера в голове: от измены отца до разговора с ним. Сердце неприятно закололо в груди. Жгучая боль разлилась по венам. Губы непроизвольно дернулись. Леша распахнул глаза и пустым взглядом уставился на камин. Он крепко сжал стакан, стоявший перед ним, а затем залпом выпил напиток. С грохотом поставив стакан на стол, Миронов выпалил:
– Не могу. Не могу молчать и смотреть матери в глаза. Она заслуживает знать правду. Как бы ни оправдывался передо мной вчера отец.