Ноги на миг превратились в вату, а щеки запылали от смущения. Все же, как бы часто Литвинов ни мелькал на экранах, к такому вниманию молодых фанаток, жаждущих заполучить его расположение, он не привык. Коля вернул телефон Ильину и стал переодеваться. Забивать голову комментариями под постом ему не хотелось. До начала матча хоккеисты не возвращались к теме интервью, за что он был благодарен.
– Пора на раскатку, – заявил Сергей Петрович, проскользнув в раздевалку. Выглядел он не менее напряженным и загруженным, чем перед прошлым матчем. Руки тренер спрятал в карманах синих брюк, но можно было с уверенностью сказать, что он нервно перебирал пальцами.
«Снежные Барсы» схватились за шлемы и клюшки и роем вылетели в коридор, ведущий на площадку. Оттуда уже доносились музыка и радостные вопли болельщиков, предвкушающих оживленный хоккейный поединок. Диктор подбадривал толпу фактами о двух командах. Приглушенный свет сохранял атмосферу таинственности. Но стоило «Снежным Барсам» и «Пантерам» ступить на лед, как разноцветные огни сменились на яркий холодный свет. Обе команды приступили к растяжке.
Литвинов подъехал к Любимову, который разминался у ворот.
– Как Аня? – поинтересовался Коля, делая повороты корпусом из стороны в сторону, и столкнулся с серьезным взглядом второго вратаря.
– Уже лучше, – бросил Федя и перевел взгляд на трибуну А, где в секторе В сидела Костенко и что-то печатала на ноутбуке. После воскресенья она появилась здесь впервые. – Но тебе в следующий раз лучше бы убедиться, что ей ничего не угрожает, прежде чем соглашаться на все ее авантюры.
– Это ты сейчас к чему? – вздернув бровь, уточнил Николай. Предъявляемые к нему претензии были неясны.
– К тому, что она очень хрупкая, даже если старается такой не казаться. Помни об этом, если она вдруг решит пригласить тебя куда-нибудь еще.
Федя поправил шлем и встал на ворота, тем самым показывая, что можно продолжать разминку. Литвинов ничего ему не ответил и, опустив голову, подъехал к шайбам. Оставшиеся минуты раскатки прошли в молчании. Коля совершал броски по воротам, периодически поглядывая то в сектор В, то на Федю, будто бы пытался сопоставить всплывшие детали. Единственное, что он смог предположить, – это то, что Костенко и Любимов встречаются. И, если это так, тогда абсолютно логичными и уместными считаются переживания Феди на ее счет.
– Остались последние секунды разминки перед началом матча. И сейчас команды удаляются в раздевалки для напутственной речи главных тренеров, – сообщил в микрофон комментатор. – Ну, а мы с замиранием сердца будем ждать начала, надеюсь, интересного поединка.
Первые два периода прошли на максимальных скоростях. Как и предполагал Сергей Петрович, «Пантеры» давили на «Снежных Барсов» не только физически, но и морально. Соперники на вбрасывании высказывали всякие гадости о никчемности нападающих, а в некоторых случаях переходили и на личности. Им важно было подогреть и без того напряженную обстановку и вывести «Барсов» на конфликт, влекущий за собой серьезные штрафы вплоть до дисквалификации некоторых игроков. Больше всего не повезло Литвинову. Интервью, вышедшее накануне хоккейного поединка, сыграло «Пантерам» на руку. Опекун Николая не стеснялся подтрунивать относительно армии поклонниц и его безразличия к женскому полу.
Коля понимал, что действия соперника направлены на него с целью завязать драку. Опекун из «Пантер» нарочно давил на его болевые точки. И с каждым разом все сильнее и сильнее дергал за ниточки. Литвинов покорно терпел, пропуская издевки в свой адрес мимо ушей: штраф стал бы неоправданным риском для команды. Но с каждой секундой пыл разрастался с не присущей ему силой.
Николай вышел из себя в конце третьего периода, когда до окончания матча оставалось чуть больше сорока секунд, а счет на табло был 4:2 в пользу «Снежных Барсов». Когда пятерка на льду сменилась и ему дозволено было выйти на площадку, Литвинов не пожалел сил, чтобы впечатать соперника в борт настолько сильно, насколько возможно. Коля подловил момент, когда тот перекатывался в среднюю зону, и, перекинув его через себя, отправил пантеровца в борт. Опекун с треском приземлился на лед и откатился к краю площадки. Трибуны охватил раскат недовольного топота: фанаты соперников негодовали.
Арбитры игру не остановили, так как сочли это силовым приемом, вписывающимся в рамки. На «Минск-Арене» фанаты «Снежных Барсов» радостно запрыгали, поддерживая Литвинова. Шарфы и плакаты, как по щелчку, сравнялись в одной линии. По секторам раздался звук от дудок и барабанов. А вот болельщики «Пантер» закричали в рупор:
– Матрас[10], купи очки! Штраф! Штраф! Штраф!
Однако неудовлетворенные возгласы фанатов «Пантер» не заставили арбитров пересмотреть свое решение: игра продолжалась. Когда пантеровец оклемался, то настиг Николая и начал драку. Краги соперника упали на лед, а оголенные кулаки принялись выбивать клюшку из рук Литвинова. Коля попытался оттолкнуть соперника, но тот вцепился в него мертвой хваткой. Клюшка выпала из рук. Пантеровец с дикой яростью взглянул в глаза Николая и, зацепив его шлем, локтем ударил в нос. Арбитры свистком остановили игру и вклинились в драку, чтобы разнять игроков.
Николай, одной рукой вытирая сочившуюся из носа кровь, а другой подбирая со льда клюшку, подкатил к борту. Нащупав задвижку, открыл дверцу и вместе со спортивным врачом направился к выходу. Кровь из разбитого носа капала на темную джерси, пропитывая ткань. Но это волновало его меньше всего. Он знал, что пантеровца накажут штрафом за развязывание драки. Как бы ни сложились оставшиеся двадцать секунд матча, «Барсы» все равно одержали победу.
– Ты как? – спросила Евгения Александровна, когда они зашли в медкабинет.
– Я в порядке.
Ковалева кивнула, поверив его словам, и принялась обрабатывать разбитый нос. Остановив кровь тампонадой, осмотрела его с разных сторон, чтобы убедиться, что он не сломан. К счастью, толчок локтем вызвал только носовое кровотечение.
– Повезло, что вас успели вовремя разнять. Иначе боюсь представить, что было бы, – сказала Евгения Александровна, убирая медикаменты в шкафчик. Она обернулась, когда в дверь постучали, и тонким голосом сказала: – Входите.
Николай повернул голову в сторону двери и заострил внимание на ручке, которую неуверенно сжимали и отпускали. Кто-то явно испытывал сомнение.
– Входите, – чуть громче выдала Ковалева, хотя была уверена, что ее услышали и в первый раз.
Дверь распахнулась – и на пороге показалась Костенко. Она бросила рассеянный взгляд сначала на Литвинова, а затем на врача. Пальцы рук судорожно перебирали плотный ремень, на котором висел фотоаппарат.
– А, Аня, проходи, – учуяв ее волнение, сказала Евгения Александровна. – Пришла узнать, как чувствует себя наш капитан?
Костенко кивнула и, закрыв за собой дверь, подалась вперед.
– Ничего серьезного. Привыкнешь к такому еще. – Ковалева подошла к двери и бросила напоследок: – Я отлучусь на пару минут, а вы пока поболтайте.
Литвинов, крепко упершись ладонями в кушетку, смерил Костенко любопытным взглядом. Странно, что именно пресс-секретарь решила узнать о его самочувствии, а не кто-либо из команды. Он похлопал рукой по кушетке, приглашая ее сесть. Аня повиновалась. Присев рядом, пробежалась глазами по его лицу, остановившись на разбитом носе.
– Сильно больно? – как-то неуверенно выдала Костенко.
Николай ухмыльнулся, отвернув голову в сторону двери. Ее глаза отливали сожалением, которое он не терпел больше всего на свете. Жалость – худшее, что можно ощутить.
– Терпимо, – сказал Коля. – Не стоило так волноваться из-за моего разбитого носа. В хоккее всякое бывает. И то, что случилось сегодня, лишь цветочки. – Он опустил взгляд в пол и заметил, как Аня подергивает стопой. – Как твой голеностоп?
– Боли практически нет. Спасибо.
Спасибо.
Это слово застарелой болью откликнулось в сердце. Образ Александра Юрьевича снова всплыл в его сознании. Вспомнилось далекое детство. Пикник за городом. Яркие солнечные лучи играют на лице матери. Летний ветер раздувает полы легкого хлопкового платья из белой ткани. Ее золотистые локоны струятся по ровной спине, а голубые глаза устремлены на него и на отца. Вета лучисто улыбается и нежно касается щеки Александра Юрьевича. «Спасибо тебе за все, Вета. В особенности спасибо за такого сына». Это было последнее спасибо, которое Николай слышал от отца.
Скрипнула дверь. В проеме показалась курчавая голова Евгении Александровны. Фрагмент из детства растворился, словно ничего и не было. Литвинов сглотнул скопившуюся в горле слюну и, привстав с кушетки, сказал:
– Нам пора.
В раздевалке их ждал Звягинцев. Он поздравлял «Снежных Барсов» с заслуженной победой: выдержать не только физический, но и словесный напор соперника – вот сила. Когда дверь раздевалки хлопнула, Сергей Петрович обернулся. Николай продвинулся вперед, чтобы послушать тренера, а Аня осталась у порога, словно боялась увидеть раздетых хоккеистов.
– Проходите! – Звягинцев махнул рукой. – Мы как раз вас ждем.
Костенко протиснулась сквозь толпу «Барсов» и заняла место возле Феди.
– Так, победа в этом матче – это замечательно. Но нам стоит поговорить о выездной серии. Вы, наверное, видели, что следующие четыре матча пройдут в гостях.
Два – в Москве, один – в Питере и еще один – в Нижнем Новгороде.
Собравшиеся это подтвердили, Николай, стоявший напротив Костенко, сощурился, заметив то, как она побледнела и как сильнее сжала руку Феди. Слова о выездной серии будто бы напугали ее.
– Так что до конца сентября нас дома не будет. Маршрут таков: Москва – Нижний Новгород – Питер. Выдвигаемся завтра утром. Средства передвижения – автобус и самолет. Сбор у «Минск-Арены» в пять утра. Просьба не опаздывать.
Сергей Петрович покинул раздевалку, а «Барсы» стали расходиться по своим местам. Николай неспешно отправил клюшку на подвесную установку на стене и прошел мимо Феди и Ани, которые так и остались стоять в самом центре, словно приклеились к этому месту. Они о чем-то тихо разговаривали, но Николай уловил несколько фраз.