– Вы поговорили? – склонив голову набок, продолжил допрос Литвинов-старший.
– Поговорили, – сухо выпалил Николай.
– И что ты ей сказал?
– То, что должен был, чтобы ее уберечь.
Александр Юрьевич расплылся в самодовольной улыбке и облегченно выдохнул. Напряжение, в котором он находился несколько минут, улетучилось после одной фразы. Он услышал то, что хотел.
– Молодец, юноша, – похлопав по матрасу, изрек Литвинов-старший и направился к двери. – А теперь жду тебя в своем кабинете.
– Нет, – отрезал Коля. – Голова ватная. – Он двумя пальцами обхватил переносицу и прикрыл веки, пытаясь собраться с мыслями.
– Работа не ждет. Если ты заглянешь в календарь, – отец указал на стену, где висел бумажный календарь, – то увидишь, что тендер через неделю.
Николай взглянул, куда указывал отец. Он давно не двигал черный бегунок с окошком, что по-прежнему стоял на первой неделе октября. И в календарь-то он заглянул только сегодня утром, когда разговаривал с Сергеем Петровичем. Тендер выпадал на понедельник, и Коля был рад, что он не пересекается с хоккейным матчем.
– Ты невыносим, – буркнул Николай. – По твоей вине я валяюсь здесь, вместо того чтобы играть в хоккей.
– Кажется, «Снежные Барсы» и без тебя неплохо справляются. Так ли ты нужен этой команде?
Литвинов-старший ухмыльнулся и постучал по часам. Это означало, что он будет ожидать Колю в своем кабинете через пять минут.
Рабочий кабинет Александра Юрьевича был просторным и освещался тремя панорамными окнами: двумя на углу и одним на смежной стене. Одно окно выходило прямо на крыло таунхауса, где жил Николай, а два других – во внутренний двор с садом и беседкой. Вдоль стены цвета жасмина тянулся большой коричневый стеллаж с антресолью. Полки были заставлены книгами и дорогими статуэтками в компании с металлическим глобусом и маленькими часами. В самом низу стеллажа размещался небольшой жидкокристаллический телевизор на тот случай, если отец работал дома.
Александр Юрьевич сидел в кожаном белом кресле спиной к стеллажу и, облокотившись на темный дубовый стол, передвигал предметы в ожидании Николая. Постучал пальцам по золотым рогам козерога, статуэтка которого стояла на столе, затем прошелся пальцами по ежедневнику и черным папкам. Каблуки его туфель отстукивали чечетку по белому ковру с синими узорами, который Литвинов-старший когда-то приобрел в Китае.
– Присаживайся, не стесняйся. – Александр Юрьевич жестом указал на стул, едва Николай появился на пороге его кабинета.
Коля вяло поплелся к столу и присел на стул.
– Как ты понял, разговор пойдет о Морозове, – прямо сказал Литвинов-старший.
– Как же, – Николай хмыкнул, почесав бровь. – Нам ведь больше не о чем говорить, да?
– Не язви и выслушай. – Александр Юрьевич стукнул кулаком по столу. По кабинету пронесся грохот, и Коля подумал, до чего же высоко качество стола, который не раскололся от мощного удара. – Журналисты, которые подловили тебя после матча, были подкуплены.
– Это и так понятно.
– Морозову необходимо было подпортить мне репутацию накануне тендера. Теперь наш ход.
Николай с безразличием посмотрел на отца. Заявление Александра Юрьевича было ему не ново. Поневоле крутясь в мире богатства, Коля осознал одну важную вещь: когда на кону стоят большие деньги, люди выталкивают наружу грязь, которая толстым слоем покоилась годами.
– И что же ты собираешься делать? – спросил Николай.
– Мы узнали о нем кое-какую информацию… – Александр Юрьевич взял папку, лежащую вверху стопки, и бросил ее Коле.
Николай закатил глаза. Его отец мог сам ввести его в курс дела, но вместо этого заставил погрузиться в чтение документов. Стоило Коле открыть папку, как он тут же впал в ступор. Его взгляд остановился на фотографии, прикрепленной в верхнем левом углу. Нахмурив брови и сощурив глаза, он пару минут всматривался в изображение. Мужчина казался ему знакомым, будто Николай видел его совсем недавно. Закусив нижнюю губу, он попытался вспомнить.
– Это Морозов? – уточнил Коля.
– Если бы ты удосужился открыть папку несколько дней назад, то не задавал бы мне таких глупых вопросов, – буркнул Литвинов-старший.
Коля перевел взгляд с отца на фотографию, и его осенило. Он вспомнил, что видел этого человека на брифинге. И именно он напугал Аню в тот день. Подумав, что Морозов каким-то образом может быть связан с ней, Николай вцепился в папку и по диагонали изучил информацию. Оказалось, что Вадим Александрович был далек от строительного бизнеса до весны этого года. Компания «СтройНижВет», прежде возглавляемая Алексеем Костенко, перешла во владение Морозова в марте.
– А-алексей Костенко, – запнувшись, прошептал Николай.
– Проверили. Отец той девчонки, которая занимает место пресс-секретаря в вашей команде.
– А-а-а, – протянул он.
– Мы прошерстили все, но так и не узнали, почему вдруг права были переданы профану. Здесь определенно кроется нечто такое, о чем знает лишь один человек: дочь Костенко. – Александр Юрьевич нарочно не называл Аню по имени. Он приподнялся с кресла и повернулся лицом к стеллажу.
Тут мелкие детали пазла сложились в целостную картину в голове Николая. Там, на брифинге, Аня не обозналась. Нельзя не узнать человека, на которого переписали крупную строительную компанию. Николай резкими движениями ладоней потер лицо. Он пытался сопоставить факты. Но не мог взять в толк, почему Аня так сильно боится Морозова, что от одного его вида бледнеет и теряет сознание.
– И как ты собираешься это использовать? – спросил Коля.
– Ты встретишься с этой девчонкой и узнаешь, каким образом Морозов стал владельцем фирмы.
– Нет! – Резко и немного хрипло выпалил Николай. – Я не стану ее впутывать.
Стены кабинета сотряслись от громкого язвительного смеха Литвинова-старшего. Александр Юрьевич никак не отреагировал на благородный выпад сына и спокойным тоном, передвигая золотые фигурки на верхней полке, сказал:
– Придется, ведь от ее отца правды нам не добиться.
– Почему же? – Николай сложил руки на груди и с любопытством уставился на отца.
Александр Юрьевич снова хохотнул, на этот раз еще более насмешливо. Его массивные плечи двигались в такт звонкому смеху. Мужчина повернулся вполоборота к Николаю.
– А она тебе разве ничего не рассказала?
Коля стал закипать от злости. Александр Юрьевич словно играл на его нервах, которые в последние несколько дней были расшатаны до предела.
– Что же такого Аня должна была мне поведать?
– А-а-а, так она у нас очень скрытная. – Литвинов-старший провел пальцами по маленькому глобусу. – И как же ты собрался строить с ней отношения, когда совсем не знаешь ее?
– Скажи, в чем дело, – холодно сказал Николай. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он и позабыл, что двадцать минут назад мучился от температуры.
– Ее отец живет в Царстве Мертвых уже почти восемь месяцев.
– Ч-что? – не веря своим ушам, переспросил Коля. Он был шокирован больше прежнего.
– Алексей Костенко свел счеты с жизнью в марте этого года. А неделей ранее передал бразды правления в руки Морозова.
Наконец, Литвинов-старший повернулся и уперся руками в стол. Его почти черные глаза, блеснув сталью, пристально разглядывали сына.
– Нет. Не буду.
Николай не успел приподняться, как цепкая рука Александра Юрьевича схватила его за запястье. Он снова упал на стул.
– Будешь. Мои решения не обсуждаются. Если компания «СтройНижВет» оказалась в заложниках у Морозова, СМИ интересно будет об этом узнать.
Коля не сказал ни слова, будто смирившись со своей участью. Он выдернул запястье из железной хватки отца и потер покрасневшую кожу, а затем направился к двери.
– Сегодня, – бросил в спину Литвинов-старший. – Через час.
Николай снова промолчал. Поднявшись к себе, он взял телефон и бросил его в стену. Мобильник с треском упал на пол. По экрану поползла тонкая паутинка: он был разбит почти вдребезги.
Коля схватил с прикроватной тумбы блистер и забросил несколько таблеток в рот. Запивать не стал и проглотил всухую, запрокинув голову. Он не желал, чтобы Аня стала орудием в войне его отца с Морозовым. Здравый смысл подсказывал, что теперь нужно руководствоваться логикой: только Аня сможет пролить свет на эту ситуацию и, возможно, увеличить шансы на победу в тендере. Успешный исход тендера – свобода Николая. Но чувственная сторона рисовала нежный образ: русые локоны, пахнущие лавандой, тонкие пальцы, которые днем скользили по его скулам и губам, невинный взгляд, которым она блуждала по его лицу. Чувства мешали ему сделать выбор. Он не понимал, как ему поступить.
Подняв телефон, Коля осмотрел его: корпус уцелел, но экран был вдоль и поперек в трещинах. При нажатии на боковую кнопку зажегся дисплей. Битое изображение хоккейной площадки представилось его взгляду. Легким движением указательного пальца он разблокировал телефон и коснулся зеленой иконки внизу экрана. Николай собирался отправить Ане сообщение.
Ты поступаешь подло, твердил его внутренний голос. Но Николай заглушил его. Натиск отца был сильнее совести.
Коля: Нужно поговорить. Встретимся?
Отправить.
Ты превращаешься в своего отца, крутилось у Николая в голове.
Тишина. Аня не отвечала, хотя сообщение было прочитано. Коля понимал, что после их последнего разговора рассчитывать ни на что не стоит. Но наивно в глубине души надеялся, что Аня не сможет молчать так долго. Ему необходимо увидеть ее хотя бы на несколько секунд. Не только потому, что об этом просил Александр Юрьевич, но и потому, что он горел в агонии собственных чувств. Он ощущал вину за то, что оттолкнул ее.
Через пять минут он написал снова.
Коля: Пожалуйста…
Вскоре пришел ответ.
Аня: Нет. Эта встреча нарушит границы, которые ты так старательно выстраиваешь. Думаю, нам действительно стоит соблюдать дистанцию.
Прикусив щеку, молодой человек попытался погасить новые эмоции, о которых не ведал до встречи с Аней. Любовь – чистое безумие.