– Это я тоже предусмотрел, – сказал Николай и потянулся на верхнюю полку за спортивной сумкой. Рукав его толстовки задрался вверх, оголив правое запястье. – Поэтому принес результаты экспертизы, которая доказывает, что фотографии подлинные.
– Значит, это так у вас нет «того самого»? – поинтересовался Леша, позабыв о разоблачающих в измене отца фотографиях. Его внимание было приковано к свежей татуировке друга. Он видел точно такую же на запястье Ани сегодня.
Николай с недоумением взглянул на Миронова.
– Ч-что? – переспросил он.
– Еще на вчерашней тренировке у тебя не было татуировки, – пояснил Миронов.
Коля тепло улыбнулся. Он коснулся пальцами набитого полумесяца, и воспоминания вчерашнего вечера короткими вспышками промелькнули в его голове.
– Да… – вручив Леше второй конверт и опустившись на скамью, начал Николай. – С ней я ощущаю себя по-другому. Наверное, я слишком влюблен, раз совершаю поступки, на которые ранее был не способен.
Леша перевел взгляд на друга и впервые увидел его с новой стороны. Прежде для Миронова Николай был парнем, находящимся под ледяным куполом. Парнем с добрым сердцем, но скрытой за семью печатями душой. Тем, кто отдавал себя только хоккею и желал завоевать отцовскую любовь. Теперь этот образ улетучился. Перед ним сидел Коля, нашедший баланс между тем, чем так горел: между Аней и хоккеем.
– То есть ты не жалеешь, что послушал меня? – спросил Леша, хотя ответ был очевиден.
– Ни капли, – сжимая правое запястье, ответил Николай. – Жалею лишь о том, что не слушал тебя раньше.
– А я все гадал, почему ты светишься. Оказывается, ты познал дзен любви.
Николай усмехнулся, закусив губу и опустив взгляд в пол. Он светился изнутри, но не думал, что расцвел и снаружи.
– Так заметно?
– Еще как. Думаю, тебе стоит просветить команду. А то после игры Ильин обмолвился, что, как поправится его плечо, ринется завоевывать сердце Ани.
– Черт, – выругался Николай, рассекая воздух рукой. – Небось, уже придумал себе тактику.
– Ага. Вывих плеча – козырь в его руках. По его словам, травма вызовет отклик с ее стороны. Он знает про то, как ты лег под шайбу, и помнит каждую реакцию Ани на твои стычки на льду. Поэтому решил изобразить страдальца и ждать утешения.
– Чистого рода манипуляция! – воскликнул Коля, представив, как Ильин начнет покорять сердце его девушки. – Пора обозначить границы, которые ему не стоит пересекать. Играть на чувствах отвратительно.
– Дерзай, – сказал Леша, похлопав Литвинова по плечу. – И спасибо за помощь.
– Ты уже сделал для меня то, о чем я тебя не просил. И я ценю это. – Николай опустил рукав толстовки, прикрыв татуировку на запястье.
Он надел на руку часы Apple и, стукнув пару раз по циферблату, посмотрел на время. Закинув спортивную сумку на плечо, ударился с Лешей кулаком на прощание и направился в тренерскую. Коля обещал Ане защиту, поэтому попросил ее не делать ни шагу из дворца, пока он не освободится. На улице уже стемнело, потому гулять одной ей не стоило.
– Надеюсь, тебе не пришлось долго ждать? – спросил Николай, переступив порог. Сергея Петровича в тренерской не было.
– Если бы это был не ты, я бы не ждала так долго. – Она подошла к нему вплотную и положила ладонь чуть ниже груди. – Предаваться ожиданию гораздо приятнее, когда знаешь, что потом можешь заглянуть в глаза того, без кого минуты кажутся тоскливыми, а часы – невыносимыми.
Аня встала на носочки, пытаясь сравняться с Николаем, и коснулась его губ. Чтобы ощутить равновесие и опору, она слегка надавила на грудь и сквозь поцелуй ощутила реакцию Коли. Травма давала о себе знать.
– Прости. Сильно болит? – отпрянув от него, она виновато взглянула на парня.
– Обычная гематома, которая сойдет через несколько дней, – ответил Коля и большим пальцем провел по ее щеке.
Слова не успокоили Аню. Это Николай понял по ее беспокойному взгляду. Она перехватила его ладонь, которая по-прежнему покоилась на ее щеке, и, сжав ее пальцами, произнесла:
– Обещай мне одну вещь.
– Какую? – тотчас же спросил Коля.
– Ты больше не будешь рисковать собой, чтобы команда победила.
Николай поджал губы.
– Хоккей всегда непредсказуем. Никогда не знаешь, с какой стороны будет атаковать соперник и как в итоге все обернется.
– Просто пообещай, что будешь осторожен.
Влажный след от ее губ остался на ладони Николая. Обеими руками Аня сжала его пальцы в надежде получить желанное обещание. Она просила искренне, и мольба читалась в ее глазах.
– Обещаю, – прошептал Николай так, будто хотел убедить в этом не только ее, но и себя.
Поздним вечером в дом Литвиновых заглянул незваный гость. Коля с Аней смотрели фильм, как вдруг в комнату постучали. В дверном проеме появилась голова Екатерины Андреевны, которая, боясь нарушить царившую в комнате идиллию, не хотела переступать порог.
– Николай, извините за беспокойство, но к вам пришли, – тихим голосом произнесла экономка.
Коля нахмурил брови и снял руку с плеча Ани.
– Кто это?
– Доктор Попов ожидает вас в гостиной.
– Скажи, что мы сейчас спустимся.
В гостиной горел тусклый свет, пожалуй, единственный в этом доме в такой поздний час. Владимир Андреевич по-хозяйски расположился на диване, раскинув руки на обтянутую кожей спинку, и осматривал награды, завоеванные Николаем. Он чувствовал себя вполне расслабленно, не догадываясь о теме разговора, в отличие от Коли, который заметно напрягся, когда спустился со ступенек. Аня крепко сжимала его ладонь, чтобы он ощутил ее поддержку. Но Коля все равно волновался.
– Добрый вечер, – хрипло поприветствовал врача Николай и поспешил представить Аню. – Моя девушка Анна.
Владимир Андреевич тепло улыбнулся, вспомнив, как после прогулки с «другом» Коля подхватил простуду и температурил несколько суток. Он склонил голову в приветствии и спросил:
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– О матери, – присев на диван, начал Коля. Ему было трудно говорить. – Точнее, о том вечере, когда ее не стало.
Лицо Попова побледнело. Мышцы его тела напряглись, и это было заметно даже через шерстяной свитер. Мужчина сжал дрожащие губы в тонкую полоску.
– Ты уже спрашивал об этом и меня, и отца. Мне больше нечего добавить.
– Вы в этом уверены? – надавил Николай.
Владимир Андреевич потянулся к уху, которое стало чесаться от волнения.
– Когда-то я сказал тебе, что прошлое не имеет никакого значения. У тебя есть прекрасное настоящее, не стоит блуждать по закоулкам памяти, иначе то, что так упорно прячет твой мозг, омрачит действительность.
– Ваша философия хороша, Владимир Андреевич. Но проку в ней мало. – Николай сжал пальцами переносицу. История не давала ему покоя. – Я бы и не стал вас звать, если бы некто не хотел убедить меня в том, что в случившемся виноват мой отец. Пришло время приподнять завесу тайны.
Коля протянул Попову конверт, который крепко сжимал в руке все это время. Владимир Андреевич хотел подхватить его, но тот выпал из рук, как и два снимка с анонимной подписью, заставившие врача застыть. Дрожащими пальцами он поднял фотографии, и слезы показались в его глазах. Шестнадцать лет он хранил тайну вместе с Литвиновым-старшим. Однако сегодня, будучи прижатым к стене, ему придется рассказать то, в чем повинен и он, и Александр Юрьевич.
– Ты действительно хочешь знать правду? – уточнил Попов, отложив фотографии в сторону.
– Да, – с полной уверенностью сказал Коля.
Владимир Андреевич издал протяжный вздох и украдкой взглянул на Аню, не сводящую с него глаз.
– Твоей девушке стоит выйти.
– Я так не думаю, – возразил Николай. – У нас нет друг от друга секретов.
– Даже если правда изменит ее представление о твоем отце?
– Он и так не производит приятное впечатление. Так что хуже быть не может.
Попов лишь пожал плечами и облизнул пересохшие от беспокойства губы. Правду не так просто раскрыть, особенно если она покрыта многолетними слоями сладкой лжи. Пошевелив плечами, словно сбрасывая груз, он настроился на рассказ.
Легкий теплый ветер трепал прозрачную занавеску сквозь открытое окно. Ночи в июле выдались жаркими, и единственно возможным спасением от духоты было сквозное проветривание. Дверь в кабинет Александра Юрьевича была слегка приоткрыта. Шум от разговора на повышенных тонах пропитал зеленые стены.
Владимир Андреевич, уязвленный гневом Литвинова-старшего, сидел на диване, обтянутом коричневой кожей.
Он нервничал, и от этого жевал верхнюю губу и сжимал колени. Каблуки его туфель отплясывали чечетку. Неприятный разговор между Александром и Ветой щекотал нервы, и он рад был бы встрять, но осознавал, что находится не в том положении.
– Это просто немыслимо, Саша. Все эти годы ты нагло врал мне. Деньги, которые ты приносил в семью, были грязными, – в отчаянии лепетала Вета, запустив пальцы в золотистые локоны.
Александр Юрьевич, ослабив хватку галстука на шее, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Но от этого кислорода в легких больше не стало. Смятение и злоба на информатора овладели им. Он сделал шаг в сторону Веты и сдавленно произнес:
– Я прошу тебя успокоиться и дать мне высказаться.
Вета истерично рассмеялась, активно жестикулируя.
– Высказаться или оправдаться, придумав для меня очередную ложь?
Послышался тяжелый вздох Литвинова-старшего. Украдкой он взглянул на Попова, который выглядел пристыженно и не смел поднять глаз. Александр Юрьевич не мог поверить, что человек, которого он считал своим другом, способен на двойное предательство.
– Да, я заработал состояние нечестным путем, – начал он. – Но разве вы с Николаем не достойны жить в хорошей квартире и ездить на импортном автомобиле? – Он обвел рукой кабинет и указал на парковку, где стояла машина. – Все, что я хотел, – это обеспечить нам роскошную жизнь.
Подол светлого хлопкового платья поднялся из-за теплого дуновения ветра, и Вета поспешила пригладить его.