Александр Юрьевич уже не стоял у окна, а сидел в своем кресле, вытянув ноги и уложив руки на подлокотниках. Его взгляд был направлен на Николая, но на самом деле он будто смотрел сквозь него. Черные глаза-бусины блестели в тусклом свете ламп, лицо было напряжено.
– Проходи, – бросил Литвинов-старший, не пошевелив рукой в качестве приглашения.
Николай повиновался и молча присел напротив отца. Между ними повисло настороженное безмолвие. Оба мерили друг друга презрительными взглядами, но никто не начинал разговор. Александр Юрьевич скрепил пальцы в замок и издал протяжный вздох, будто присутствие сына в кабинете для него утомительно. От Николая не ускользнули выражение отцовского лица и его тягостный вздох. Коля подумал о том, зачем вообще находится здесь, и через пару секунд облек мысли в слова.
– Зачем ты меня позвал?
Вопрос привел Литвинова-старшего в чувства. Смятение на его лице словно смыли водой, а глаза больше не блестели на свету.
– Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Речь пойдет о «НИС-групп».
От услышанного Николая словно током ударило. Он не мог поверить своим ушам и истерично рассмеялся от того, в каком положении оказался. Голос отца звучал так же властно и громоподобно, как и всегда.
– Думаешь, меня сейчас волнуют твои проблемы в компании? Вместо того чтобы поговорить со мной о матери, ты завел разговор о «НИС-групп». – Николай похлопал в ладоши и вцепился в подлокотники, собираясь встать.
Александр Юрьевич, хоть и старался показать, что слова сына пролетели мимо его ушей, тяжело сглотнул. Левый глаз дернулся. Приоткрытые губы содрогнулись. Но он не намеревался переводить тему и поддаваться на манипуляции сына.
– Присядь и послушай, что я тебе сейчас скажу, – буркнул Литвинов-старший. – В компании завелся предатель. Кто-то сливает информацию обо мне Морозову. Что бы я ни делал, ему известно.
– Это ты о своих проделках на стройке? – Коля ткнул пальцем в газету с новостями. В момент затяжного молчания ему удалось ознакомиться со статьей на первой странице. – Несертифицированные материалы, бракованный бетон, поломка строительной техники и прочее… Интересные у тебя методы, однако.
– Не тебе судить о моих методах борьбы. И я сейчас не о том. – Александр Юрьевич недовольно цокнул, закатив глаза. – Кто-то слил ему мою заявку на тендер, где была прописана сумма. Я думаю, что это Казанцев.
– Твоя правая рука? – Светлые брови взлетели вверх от неожиданности, и Коля усмехнулся. – Ну и ну. Как ты дошел до этого? Прирученная собака сумела покусать руку, с которой кормил ее хозяин.
Колкость Николая пробудила ярость внутри Александра Юрьевича, потому он громко стукнул кулаком по столешнице в надежде усмирить сына. Он приподнялся с кресла, упершись в стол и наклонившись вперед.
– Сейчас не время язвить. Ты должен помочь мне разоблачить этого негодяя.
– Разве? – Николай скопировал действия отца и подался вперед, вглядываясь в его черные глаза. Челюсти прочно сжимались, и он пытался подавить в себе ту ненависть, которая готова была вылиться наружу. – Кажется, ты поймал бумеранг. По твоему выражению лица очевидно, что это не очень приятно.
– Прекрати.
– Прекратить что? Говорить правду? – выпрямившись, бросил Николай и убрал кулаки со стола. – И что же ты сделаешь? Вытолкнешь меня из окна, а потом добьешь? Валяй. – Он пнул кресло и, засунув руки в карманы джинсов, зашагал по кабинету.
В это мгновение внутри Александра Юрьевича что-то сломалось. Из его уст больше не лился гнев. Николай во второй раз в жизни увидел его слезы. Властный грубый голос сменился на бестелесный. Трясущейся рукой он провел по лицу, утирая капающие на рубашку слезы.
– Я не хотел… Это вышло случайно… Я разозлился и…
– Случайно? – Николай сорвался на истошный крик. Указательным и большим пальцем он пощипывал нижнюю губу, разнервничавшись до точки невозврата. – Да ты же не дал ей шанс! Ты убил мою мать. Как ты вообще его держишь при себе?
Александр Юрьевич подошел к Коле со спины и положил руку ему на плечо, но тот рывком скинул ее.
– У нас с ним уговор: я даю ему высокооплачиваемую работу, а он обеспечивает молчание, – на выдохе выдал Литвинов-старший. – Коля, пойми, что я не хотел убивать Вету.
– Мама бы никогда так не поступила, – почти беззвучно произнес Коля, но отец все равно его услышал.
– В момент, когда тобой овладевает страх, ты не можешь рационально мыслить. Мое сознание помутилось. Я так боялся потерять вас с Ветой…
Николай безумно рассмеялся, будто Александр Юрьевич издевался над ним, так нагло и цинично прикрываясь семьей. Его отец – дьявол во плоти. И от осознания, что все детство, отрочество и юность он находился в его оковах, желудок сжимался так, будто бы вот-вот вырвется наружу.
– Так боялся, что после смерти мамы отвернулся от меня?
– Я… – начал было Александр Юрьевич, но тут же смолк, не сумев подобрать подходящих слов.
– Я ведь из кожи вон лез, чтобы ты мной гордился, – отступая к двери, говорил Коля. Слезы текли по разгоряченным щекам. – Пойти в хоккей – пожалуйста, окончить школу с золотой медалью и институт с красным дипломом – раз плюнуть, отказаться от отношений – ну, конечно, ведь отец точно знает, как мне лучше. – Ладонь коснулась лица, стирая предательски текущие слезы. С каждым его словом на шее будто бы затягивали петлю. – Я просто хотел знать, что нужен тебе. Хотел теплых взаимоотношений, в которых отец и сын – друзья. А что я получал в ответ? Телесные наказания, упреки, шантаж, запреты, – загибая пальцы, перечислял Коля.
– В глубине души я не хочу причинять тебе боль. Но каждый раз, когда смотрю в твои глаза, то вижу ее. Вы ведь с матерью так похожи… – На миг он осекся, посмотрев в глаза Коли. – Я не могу простить себя за то, что сделал.
Николай шмыгнул носом и натянуто улыбнулся, прижавшись корпусом к двери. Он вжался в нее так, будто бы желал исчезнуть из кабинета. Но ноги приковало к полу, и он не мог пошевелиться. Слова отца пронзили его, словно копье, острый наконечник которого застрял где-то в левой части грудной клетки.
– Ты винишь меня в смерти матери, да? – Слезы обиды, стоявшие в глазах, душили Николая, голос треснул. – Если бы мама не пригрозила забрать меня, ты бы не вышел из себя и не вытолкнул ее из окна, да?
Александр Юрьевич наконец приблизился к сыну и сказал то, что окончательно разбило Колю вдребезги.
– Ты триггер, сын.
– Тогда почему ты все еще держишь меня возле себя? – кусая губы, спросил Николай.
– Я не могу тебя отпустить. – Александр Юрьевич пожал плечами. – У могилы Веты я дал обещание заботиться о тебе во что бы то ни стало.
– Я не нуждаюсь в твоей заботе. – Он с силой оттолкнул отца и рванул прочь из кабинета.
Николай задыхался. Задыхался так сильно, как никогда ранее. Ты триггер, сын. Он бежал по коридорам с глухо бьющимся сердцем. Под ребрами кололо, но остановиться он не мог. Ноги на скорости несли его на улицу, чтобы вдохнуть хотя бы крошечный глоток воздуха.
Коля стоял в вечерней мгле, а над ним взрывалось иссиня-черное небо ноября. С каждой секундой осенний дождь усиливался и мощнее бил по разгоряченному лицу. Ветер, поднявший с травы опавшую листву, трепал светлые волосы молодого человека. Ему бы спрятаться под козырек, чтобы дождь перестал омывать его лицо и тело. Но Николай, наоборот, сделал пару шагов вперед, подставив себя под ливень. Плевать, что джемпер и джинсы уже прилипли к телу. Он хотел, чтобы холодные крупные капли потушили разразившийся внутри пожар, чтобы завтра он смог возродиться из пепла.
Глава 19
Ледяные капли продолжали барабанить по крыше и окнам, словно ливневым потоком пытались смыть гнусность таунхауса. Волосы Николая уже намокли и не поддавались ветру. Он все больше и больше подставлял побледневшее лицо дождю, будто желал, чтобы вместе с нервной лихорадкой смыло и его воспоминания. Но осенний ливень и громовые раскаты не обладали такой магией, и Коля лишь сильно сжимал челюсть, прокручивая в голове слова отца.
Он не видел ничего перед собой, потому что пелена застилала его глаза. Ему так хотелось скрыться в вечерней мгле, чтобы никто и никогда не смог его обнаружить. Просто раствориться, как сыпучий сахар растворяется в горячей воде. Злоба на отца щипала щеки, словно зимний мороз, по рукам пробежала легкая дрожь. Его джемпер промок до нитки, как и он сам. Осенняя прохлада пробиралась под одежду.
Николай вышел из транса только тогда, когда капли перестали нещадно бить по нему, а нежная женская рука с аккуратным маникюром обняла его со спины. Подняв голову, он увидел черный зонт, возвысившийся над ним.
Секундой позже он ощутил, как Аня прижалась к нему всем телом вопреки тому, что его одежду впору отжимать. По телу разливалось приятное тепло.
– Может, пойдем домой? – предложила Аня, натянув рукав вязаного свитера на запястье. – Кажется, гроза усиливается.
– Боишься раскатов грома? – спросил Николай.
– Не то чтобы боюсь. Но фанатом точно не являюсь, – попыталась разрядить обстановку Аня. – А если серьезно, то я не хочу, чтобы ты заболел. Если выжать твою одежду, то можно обеспечить водой небольшой регион Африки.
Она уткнулась лбом ему в спину, вдыхая аромат мяты и кедра, смешанный с уличной сыростью, и ожидала его действий. Она не знала, о чем Николай разговаривал с отцом, но по его растерянности и унылому выражению лица понимала, что сегодня Александр Юрьевич в очередной раз вонзил ему в сердце стальной кинжал. В ее отношениях с отцом тоже было не все так гладко. Но ее предали всего однажды, а Николая – каждый момент его жизни.
– Пойдем, – сказал Коля после затянувшегося молчания. – Иначе будем вместе болеть.
Когда они вернулись в дом, Николай автоматически провел пальцами по выключателю. В его комнате зажегся свет.
Какое-то время царила абсолютная тишина. Оба смотрели на то, как раскаты грома украшали иссиня-черное небо. Николай тянул время, чтобы как можно дольше не затрагивать случившееся, а Аня покорно и терпеливо ждала, когда он раскроется. В один из моментов, когда их запястья соприкоснулись и взгляды встретились, Николай сказал: