вь. Литвинов-старший всегда все мерил деньгами. Но не учел того, что Коле эти бумажки не нужны.
– Это ты во всем виноват! – Николай ткнул отца пальцем в грудь. – Это из-за тебя девушка, которую я смог полюбить и благодаря которой увидел мир во всех красках, находится в опасности. Девушка, которая научила меня доверять, сейчас сидит в каком-то кафе со своим ночным кошмаром. А я не сдержал свое обещание…
– Прости, – упавшим голосом произнес Александр Юрьевич.
– Слишком поздно для извинений. Они нужны не теперешнему мне. В них нуждался тот маленький мальчик, которого ты посадил на цепь, словно подручного пса, – оттолкнув отца, сказал Коля. – Сегодня ты исчерпал свой лимит доверия и прощения окончательно. У меня есть мужество на то, чтобы играть в хоккей и любить. Но я никогда не прощу тебя.
– «Амели́», – невыразительным тоном отозвался отец.
– Что? – переспросил Николай.
– Они завтракают в кафе «Амели́».
Дождь барабанил по лобовому стеклу, выстилая белую пелену, и включенные дворники уже не справлялись со своей задачей. На проспекте образовался затор из-за плохой видимости, потому Николай раздражался каждый раз, когда приходилось останавливаться на светофорах.
Он подпирал левую щеку рукой, облокотившись на водительскую дверцу, и нервно стучал по рулю. Звонкий сигнал раздавался и в салоне, и по проспекту. Однако это никак не продвинуло его «мазерати» в большом потоке машин.
Коля злился, потому что на часах было только десять утра, а дорога уже загружена. И надо же было всем в официальный праздничный день встать ни свет ни заря и выехать на главный проспект! Стоя на светофоре, он очень много думал, отчего голова начала гудеть, будто ее набивали ватой. Мысли нескончаемым потоком крутились в его сознании и пронзали до дрожи в теле. Для Морозова это не просто завтрак. Это отличный повод увезти ее обратно и заточить в своей башне. Голос Казанцева до сих пор эхом отдавался в ушах, будто бы тот сидел рядом и без остановки твердил эту фразу.
Наконец загорелся зеленый, и Николай выжал педаль газа до упора. До кафе оставалось совсем немного. Он лавировал среди машин и слышал вслед рваные звуки клаксонов. Но ему было плевать. Он должен успеть, пока не стало слишком поздно.
Притормозив у кафе, Коля вылез из машины и помчался к двери. В панорамных окнах виднелся приглушенный свет круглых подвесных ламп и пустые столики с мягкими диванами и декоративными подушками. Он пытался не накручивать себя раньше времени и заглянул внутрь, встретив у входа вежливого администратора.
– Доброе утро, – поприветствовала его девушка.
Но Николай не сразу услышал ее, потому что оглядывал серое пространство в попытке найти знакомые лица. Он пробежался взглядом по полупустому помещению и ощутил, как сжалось его сердце.
– Вы кого-то ищете? – осведомилась администратор, заметив, как Коля рыскает глазами по залу. Она дотронулась рукой до его плеча, чтобы он вернулся к реальности.
– А, – отозвался Николай и обратил взгляд на девушку. – Да. Скажите, пожалуйста, не приезжал ли сюда высокий короткостриженый мужчина лет сорока пяти с молодой девушкой? Девушка примерно вашего роста, русые длинные волосы, угловатые черты лица. У нее еще очень запоминающиеся глаза.
Администратор свела брови к переносице и постучала пальцем по подбородку, будто пытаясь припомнить. Это показалось Коле странным, потому что ранним утром здесь не бывает большого клиентского потока, а сегодня еще и красный день календаря.
– М-м, нет, – бестелесно сказала она. В ее голосе послышались неуверенность и испуг.
– Вы уверены в этом? – переспросил Николай и направил взгляд на столик, за которым все еще было не убрано.
– Молодой человек, говорю же вам, что к нам никто, похожий на ваше описание, не приходил. Вы будете у нас что-то заказывать?
– Нет, – раздраженно буркнул Коля и вышел на крыльцо.
Литвинов знал, что администратор ему солгала, иначе к чему такая нервозность и растерянность? Просто Морозов запугал бедную девушку, заведомо зная, что Аню будут искать, и увез ее. А Коля просто не успел. Не смог ее защитить, отчего на душе стало скверно.
Капли дождя снова ударяли по его лицу, как в тот вечер, когда он узнал правду про гибель матери. Однако Николай от них не прятался. Чувство разбитости снова настигло его, а весна в душе сменилась на хмурую осень. Он проклинал себя за то, что не оставил машину у обочины и не прибежал сюда на своих двоих. Вдруг бы он тогда застал Морозова и Аню в кафе и смог бы ее забрать. Но он не стал ее щитом, хоть и обещал, отчего с силой прикусил нижнюю губу, ощутив металлический привкус крови. Я все равно найду тебя и вырву из лап этого чудовища.
Когда кто-то задел его плечом, Николай снова вернулся в реальность и огляделся вокруг. Дверь в кафе распахнулась. Какой-то мужчина пришел на завтрак. Администратор улыбнулась ему и указала на свободный столик. Коля столкнулся с ней взглядом, и она тут же стушевалась, подорвалась с места и зашагала в сторону официанта с пустым подносом. Николай не слышал, о чем та говорила, но догадался, что приказала убрать кружки со стола. По крайней мере, после этого официант направился к тому самому столику, где некогда, по предположениям Николая, сидел Морозов.
Зачесав упавшие влажные пряди назад, Коля потянулся за телефоном и совершил вызов. Он знал, что его собеседник придет в неистовую, слепую и абсолютно неконтролируемую ярость, но осознавал острую необходимость в его помощи. На той стороне тянулись долгие гудки. Литвинов, подняв голову вверх, закатил глаза. Сейчас не время обижаться.
– Да, – буркнул Федя.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал Коля. – Дело срочное.
Послышался смех.
– И что же тебе от меня понадобилось? Неужели нужно подбросить до ледовой арены на тренировку или дать совет в обращении с девушкой? – язвил Любимов в своей манере.
– Мне не смешно, как ты успел заметить по моему тону. Морозов похитил Аню.
Пауза. Долгая. Мучительная. Непредсказуемая. Потом отчаянный выдох и звук разбившейся кружки.
– Какого черта, придурок? – выругался Федя.
– Приезжай ко мне домой. Нужна помощь.
Любимов повесил трубку первым. Коля опустил руку, продолжив сжимать в пальцах телефон, и подошел к «мазерати». Чувства перемешались, и он понял, что надо бы позвонить Звягинцеву и предупредить о том, что на утренней и, возможно, вечерней тренировке его не будет. Быть может, это непрофессионально. Но почему-то разделить личное и лед у него не получалось. Он не мог спокойно гонять шайбу, пока Аня с Морозовым.
Сев в автомобиль, Николай набрал номер тренера и завел машину. Пока шли гудки, он ловко вырулил с парковки.
– Слушаю, – отозвался Звягинцев.
– Сергей Петрович, приветствую. Прошу меня извинить, но сегодня я не смогу присутствовать на тренировках.
– Вы издеваетесь что ли? – рявкнул тренер. – Что опять вы не поделили с Любимовым?
– Не понимаю вас, – проговорил Коля и вырулил на проспект.
– Только что звонил Федя и сказал то же самое. Объясни, что происходит? Ваш с ним конфликт уже ни в какие ворота не лезет. Хоккей – это та же работа, пропустить которую можно только по уважительной причине.
Николай устало выдохнул, сжимая руль. Нужные слова не приходили на ум из-за напряжения, потому он просто ответил:
– Сергей Петрович, причина более чем уважительная. Просто поверьте мне. Вы же знаете, насколько я люблю хоккей. Не будь это важно, я бы не пропустил тренировку.
Звягинцев всегда был понимающим человеком. Он знал Колю давно и не сомневался в его честности. Одобрив его отсутствие, тренер отключился, а Николай прибавил скорость. Вскоре он оказался возле таунхауса, оставив «мазерати» у ворот, и спросил, не приезжал ли к нему кто-то. Охранник отрицательно качнул головой, после чего Коля ушел к себе.
Расположившись в гостиной, Литвинов нервно постукивал ногой. Ожидание Любимова затянулось и даже выводило из себя. На миг он подумал, что с Федей что-то случилось, но потом к нему подошла Екатерина Андреевна и сообщила, что его товарищ из хоккейной команды стоит у ворот таунхауса. Коля приказал его впустить и поднялся с дивана. Потирая переносицу, он стал размышлять, с чего начать разговор и как корректнее преподнести информацию. Но времени на подумать не хватило: Любимов, подобно разъяренной фурии, мчался к нему.
Николай даже ничего не успел произнести, как Федя оказался рядом и занес руку за спину. В следующее мгновение крепко сжатый кулак врезался в лицо Литвинова. Коля даже не стал защищаться, только немного пошатнулся. Любимов был крепче его, оттого и удар у него выходил мощнее.
– Справедливо, – вытирая сочащуюся из уголка губ кровь, отозвался Николай. Он понимал чувства Феди и вовсе не обижался.
– Ты не уберег ее, – начал Любимов. – Я закрыл глаза на ваши отношения только потому, что ты обещал ей защиту. И что я вижу? – Он развел руками, а затем толкнул Литвинова в грудь. – Ее здесь нет. И все из-за тебя.
– Я все объясню, только остынь.
– Если с ее головы упадет хоть один волосок, я прикончу тебя собственными руками.
– Если Морозов хоть пальцем ее коснется, я уничтожу его и этот гнусный мир. Можешь не сомневаться, – сказал Коля, жестом приглашая Федю присесть на диван. – Я расскажу, как так вышло, а потом мы займемся ее поисками.
Любимов пренебрежительно осмотрел Николая с головы до пят, громко хмыкнул, но все же присел. Как бы ему ни хотелось поколотить Литвинова, пришлось держать злые замыслы при себе ради подруги. Только совместными усилиями они могли помочь ей. И если ради спасения нужно объединиться с заклятым врагом, оба были готовы пойти на это.
Глава 21
Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге в продолжение всей игры были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею.