– Молчу. – Он сцепил указательный и большой пальцы, сымитировав, будто бы застегивает замок у рта.
Через несколько минут вода закипела: большие пузыри лопались в нагретой кастрюле и немного выплескивались на плиту. Сделав важный вид, Аня открыла коробку и высыпала в емкость макароны, перемешав их длинной металлической ложкой.
– Вот видишь, я справилась. Осталось натереть сыр! – Костенко по-детски высунула кончик языка, передразнивая Колю, и пошла в сторону холодильника.
Она думала, что ее мучения закончены. Даже попросила Николая не вмешиваться, потому что она – гуру в варке макарон. Но пока натирала сулугуни, позабыла о том, что стоящую на плите кастрюлю давно пора было снимать. Спохватившись, она выключила конфорку и взяла из рук Коли дуршлаг, который тот любезно протянул. То, что в нем оказалось, было издевательством над итальянцами. Макароны разварились и слиплись, превратившись в одну большую слипшуюся массу.
– Ну-у, – заглянув в дуршлаг, протянул Литвинов. – Пирог из макарон я еще никогда не пробовал.
Коля пытался сдержать смешок, но, как и Аня, не смог. Заливистый смех раздался на кухне. Жар прилил к девичьим щекам, покрывая их румянцем. Это же надо было опозориться перед парнем в тот день, когда закрылись ворота ада!
– Может, лучше закажем на дом по́ке[13]? – предложил Николай, отправив макароны в мусорное ведро. Аня согласилась.
Николай медленно накалывал макароны на вилку и подумал, что за это время Аня выросла в готовке. По крайней мере, в этот раз ему удалось отведать макароны с сыром, над которыми корпела его девушка. Сулугуни тянулся тонкой нитью, поэтому Коле приходили крутить вилкой в воздухе, чтобы намотать на нее сыр.
Костенко села напротив, облокотившись на столешницу и подперев подбородок рукой. Аппетита у нее не было, и выглядела она немного задумчивой, будто о чем-то умалчивала. За три месяца между Аней и Колей выросла невидимая стена, которая отделяла их друг от друга. Да, они по-прежнему были вместе в свободные от тренировок минуты. Однако так мало разговаривали по душам, будто бы нить доверия порвалась в тот ноябрьский день. Зато Федя ликовал от того, что Аня вернулась домой и проводила с ним больше времени.
Между Николаем и Федором, как и прежде, были натянутые отношения. В жизни они перебрасывались парой колких фраз, а на льду испытывали выносливость друг друга: Коля – забросом шайб, Федя – их отражением. Знание, с которым жил Литвинов, отягчало его существование. Любимов вовсе не был лучшим другом Ани. Он любил ее. И, Николай был уверен, подвернись тому шанс, он не упустил бы возможности раскрыть свои чувства и приударить за ней. Но загвоздка в том, что их отношения строились на свободе, а значит, Коля не вправе выбирать для Ани друзей.
– Мне предложили стажировку в Москве, – на одном дыхании выпалила Костенко.
Новость шокировала и порадовала Колю одновременно. Аня давно стремилась к тому, чтобы реализовать себя в любимом деле. За прошедшие три месяца она окончила очередные курсы по фотографии, кадрированию, обработке. Составила внушительное портфолио благодаря увеличению количества заказных фотосъемок. Она лучилась светом, когда брала в руки фотоаппарат и снимала. Потому Коля, опустив руку на столешницу и положив вилку, отодвинул тарелку в сторону и с искренней улыбкой взглянул на Аню.
Он ожидал подробностей. Впервые за долгое время он ощутил уют: так на него действовал разговор по душам.
– Одно крупное спортивное издательство увидело мои работы, – продолжила Аня, поджимая губы. Ее терзала неопределенность поступившего предложения. – Если стажировка окончится успехом, то они захотят сотрудничать со мной. Но…
– Ты сомневаешься? Это же такая классная возможность.
Костенко кивнула. Она на самом деле сомневалась, стоит ли эта игра свеч.
– Не хочу оставлять тебя здесь одного, – пояснила она, накрыв ладонь Николая своей. – Стажировка длится три месяца. Приступить нужно с февраля.
– Но ведь бывают отношения на расстоянии.
– Разве ты в них веришь? – с долей скептицизма спросила Аня.
Коля подался вперед и обхватил ее лицо руками. Оно загорелось от такого прикосновения.
– Я верю в то, что мы творцы своей судьбы, – сказал Николай, глядя ей в глаза. – Тебе выпал шанс проявить себя. Разве не об этом ты мечтала, прежде чем устроиться к нам пресс-секретарем? Быть фотографом – твоя мечта, отказываться от которой из-за отношений нелепо. – Он выдержал паузу и добавил: – Я не буду на тебя давить. Ты должна принять решение сама. Но знай, что я не против этой стажировки.
Из-за слов Коли Аня не могла нормально ни говорить, ни дышать. В глазах Литвинова сверкали искры: он был мягок и смел в решении. Ане нравилось, что Коля никогда не ограничивал ее ни в желаниях, ни в действиях, ни в общении.
Ее рука потянулась к лицу Николая, ладонь прошлась по его скуле. На мужской шее дрогнула жилка. Коля сглотнул от волнения. Пережитое вмиг предалось забвению, когда она опалила горячим дыханием его кожу и поцеловала в уголок губ. Нежно, аккуратно, будто бы спрашивая разрешения. А затем решительнее, смелее, напористее. Этот поцелуй отбросил все сомнения, зародившиеся в сознании Николая. В груди вновь вспыхнуло то самое чувство, ознаменовавшее возрождение одной Вселенной на двоих. Оказывается, он так в этом нуждался!..
Хлопнула входная дверь. Коля и Аня отпрянули друг от друга, будто их застали врасплох за чем-то преступным. Несложно было догадаться, что вернулся Федя. Спортивная сумка плюхнулась на пол вместе с утепленными кроссовками. Когда Любимов избавился от верхней одежды и вошел на кухню, то застал их за разговором.
– Как планируешь провести завтрашний день? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась Аня. Она знала, что Федя не терпит их нежностей, однако ее поджатые губы горели от поцелуя.
– Как обычно. – Николай попытался наколоть макароны, но тщетно, потому он бросил эту затею. – Этот день для меня ничем не отличается от предыдущих.
Федя лишь закатил глаза и удалился.
– Как же так? – Девичьи брови изогнулись от изумления. – День рождения – это особый праздник. Раз в году!
Николай пожал плечами, кажется, вовсе не разделяя мнение Ани.
– В нашей семье было заведено одно правило: никаких праздников. Будь то день рождения, Рождество, Новый год или Пасха. Отец говорил, что семье Литвиновых пиршества ни к чему. Даже в школе я не мог нормально написать сочинение о праздничных каникулах, потому что и рассказывать было нечего.
Аня прикрыла рот ладонью и испытала мимолетную жалость. Она знала темперамент Александра Юрьевича, но не думала, что тот был так жесток по отношению к сыну. Лишать ребенка праздника – несправедливая кара за послушание и терпимость, которые Коля проявлял в детстве и отрочестве.
– А подарки? Подарки хоть были? – никак не унималась она.
– Не было, – признался Коля на выдохе. – Подарки нужно было заслужить. Но отец никогда не ценил моих стараний.
Аня сжала его ладонь и одарила тем взглядом, который говорил о надежде. Молча она давала ему понять, что отец несправедлив и что скоро все изменится. Из-за шаткого перемирия Николай не хотел уезжать из таунхауса. После суда над Морозовым Коля чувствовал себя обязанным перед отцом, ведь именно по его инициативе того упекли в тюрьму на долгий срок. Александр Юрьевич попросил у Коли шанс наладить отношения, и он дал его. Но отдача ощущалась слабо.
– Мне пора, – прервал молчание Коля.
Аня спрыгнула со стула и подошла к нему, обняв со спины. Расставаться совсем не хотелось. Но Федя уже был дома. Уткнувшись подбородком в Колино подкачанное плечо, она ласково пробежалась руками по его светлым волосам и произнесла:
– Необязательно ждать, пока с неба упадет звезда. Стоит только хорошенько подумать, чтобы желание сбылось.
Николай ничего не понял и переспросил:
– Что?
– Я не приду к тебе с шарами под окна в полночь, чтобы поздравить тебя с 22-летием. Но завтрашний день посвящу тому, чтобы ты запомнил его как самое яркое событие. – Влажный след от ее губ отпечатался на его шее.
Для многих день рождения – главный день в году. Заканчивается один год, и человек с головой погружается в новый, пытаясь наполнить этот рубеж событиями: ставит цели, которые планирует достичь, записывается на полезные курсы, планирует путешествие по миру и прочее. Для некоторых нет задорнее праздника, чем день рождения, потому что телефон разрывается от поздравлений, комната заваливается подарками. Но все же для кого-то этот день становится напоминанием об утрате лет и медленно приближающейся старости.
Каким был этот день для Николая? Пожалуй, самым обычным. Он не придавал этому дню никакого значения и не считал за праздник просто потому, что не знал, каково это – быть засыпанным подарками. Он, как обычно, собирался на тренировку, которая из-за технических неполадок была перенесена на обед. Коля уже успел с утра позаниматься на тренажерах, позавтракать и ответить в мессенджерах на поздравления сокомандников кратким «спасибо».
Литвинов-старший выглядел подобревшим, на его лице сверкала улыбка. Последний раз отец представал перед сыном таким счастливым, когда его жена была жива. А с того момента прошло очень много времени. Александр Юрьевич прятал руки за спиной, а затем, когда заметил изогнувшуюся от удивления бровь сына, шагнул вперед.
– С днем рождения, сын. Знаю, я не был идеальным отцом ни в твоем детстве, ни в отрочестве, ни в первые годы юности. Я винил тебя в том, к чему ты был непричастен. Прости меня за это. За все прости. И держи! – Александр Юрьевич протянул коробку в подарочной упаковке с золотистой лентой, которую скрывал за спиной. – Я не совсем разбираюсь в подарках, но Аня сказала, что тебе должно понравиться. К слову, она приятная девушка.
Николай застыл на месте, опешив от такого жеста. Получить подарок от отца было неожиданно, но приятно. Еще радостнее стало от того, что Александр Юрьевич все же принял Аню.