Дверь в палату приоткрылась, в проеме показалась голова Леши. Он переживал не только за друга, но и за его девушку. Миронов заметил, как лицо Ани осунулось, а под глазами залегли тени. Никто не мог уговорить девушку выйти из палаты. Она уверяла, что должна быть с Николаем на тот случай, если он очнется. Оспаривать ее слова никто не стал: все видели, как Ане тяжело.
– Никаких изменений? – спросил Леша, зайдя в палату. В руках он держал сэндвичи.
– Никаких, – тихо ответила Аня. Разговаривать не хотелось.
Подойдя к кровати, Миронов протянул ей сэндвичи.
– Тебе нужно поесть.
– Ничего не хочу. Спасибо, что пришел. – Вымученная улыбка промелькнула на ее губах.
– Послушай, я знаю, как тебе сейчас тяжело. Но нельзя же игнорировать такие базовые потребности, как еда и сон. Не думаю, что он хотел бы этого. – Алексей с сочувствием посмотрел на Колю, глаза которого были закрыты.
Неуемность Леши заставила Аню раскрыть пакет и откусить от сэндвича. Вкуса она не почувствовала и, медленно пережевывая, возвращалась мыслями в тот день, когда все пошло не так. В тот день, когда плохое предчувствие не подвело ее.
Хоккейная тройка Ильин – Федоров – Литвинов была на льду. Петя оправился после вывиха как никогда вовремя. В игре с «Викингами» каждый хоккеист был на вес золота, тем более лидерскую тройку заменить было некому. Не только потому, что «Барсы» были малочисленной командой в КХЛ, но и потому, что каждый из них владел своеобразным стилем игры. Например, Ильин, центральный нападающий, был крайне азартен и вел партнеров за собой. На площадке Петя выполнял много черновой работы, отрабатывая в обороне и мастерски играя на подборе. Федоров был физически развитым, хорошо отражал удары и был настойчивым на льду. А Литвинов отличался неповторимым стилем обводки, смелым ходом на защитников и неуступчивым спортивным характером: он шел напролом, если ему нужно было достичь цели. Он хорошо забивал голы, но и отдавал много шайб партнерам. Словом, они втроем чувствовали друг друга на льду и понимали без слов.
Установка на второй период была очевидной: отыграть две шайбы, которые «Викинги» забросили за прошедшие двадцать минут. Впереди было много времени, поэтому требование Звягинцева не казалось им невыполнимым. До выхода на лед Ильин, Федоров и Литвинов оговорили тактику, с которой начнется вбрасывание. Им нужно обвести нападающих и прорваться через защиту во что бы то ни стало. Если атаковать «Викингов» с первых секунд, то это может вызвать эффект неожиданности и сыграть им на руку. Однако тогда парни еще не знали, что главный тренер «Викингов» дал установку, которая приведет к необратимым последствиям. Играть жестко, чтобы выбить дух победы из «Снежных Барсов». Травмировать, если надо. Но не отступать.
Свисток. Арбитр бросил шайбу. Послышался стук клюшек друг о друга, плавно перетекающий в скрежет коньков. Трибуны ледовой арены замерли в предвкушении: с первых секунд второго периода чувствовалось напряжение. Ильин сделал обманный маневр, загнав оппонента в тупик, а затем ловко передал шайбу Федорову. Тот, напирая на соперника всем телом, пытался добраться до Литвинова, который уже стоял на пятаке в ожидании шайбы. Соперник будто бы считал их план и толкнул Литвинова так, что его лицо врезалось в плексиглас. Плечо противника все крепче прижимало его к ограждению, но защита на спине не дала ощутить полноценную боль.
В момент очередного накала страстей, когда Коля вел шайбу, обманув противника, на него со всей силой налетел игрок «Викингов», перебросив через спину так, что Литвинов приземлился на спину, ударившись головой об лед. Он ехал по льду по направлению к борту и чувствовал, как затылок соприкасается с чем-то холодным: в миг противостояния застежка на шлеме расстегнулась, и он сполз. Николай попытался остановить собственное скольжение, однако было поздно. Удар о борт – последнее, что он помнил. А после – кромешная тьма.
Не доев сэндвич, Аня положила его на тумбочку, потянулась и спросила:
– Как думаешь, в тот день могло ли все обернуться иначе?
У Костенко до сих пор стояло перед глазами падение Коли. В тот момент время словно замедлилось. Она помнила, как подскочила с места и прикрыла ладонями глаза от испуга. Не забыла тот шок, когда спортивный врач выбежала на лед после остановки игры. Перед ее глазами маячили носилки, на которых Николая забирали с арены, в ушах выла сирена скорой помощи.
– Не знаю… – Леша пожал плечами. – Не уверен. Коля всегда идет напролом, когда речь идет об очках в турнирной таблице.
– Но он же обещал… – сипло проговорила Аня. Слезы вновь стояли в глазах. – Обещал, что не будет идти на поводу у соперника… В ночь перед отлетом у меня было плохое предчувствие… Коля обещал, что все будет хорошо… – Пальцы сжали переносицу, не дав слезам скатиться по щекам.
– Т-ш-ш, – успокаивающе прошептал Миронов. Он стал медленно приближаться к Ане, как вдруг замер.
Николай открыл глаза, часто моргая и пытаясь привыкнуть к свету. Голова гудела, пошевелиться было трудно. Он приоткрыл рот, но ничего не сказал: в горле пересохло. Перед глазами стояла пелена, поэтому требовались усилия, чтобы разглядеть, где он.
– Очнулся, – в унисон произнесли Аня и Леша.
Костенко приподнялась со стула и обхватила Колино лицо руками. Она была так рада выходу Литвинова из комы, что не переставала улыбаться. Прижавшись к нему, она коснулась носом его щеки и втянула воздух. Пусть от него и пахло больницей, а не мятой и кедром, как прежде, она ощущала, как внутри нее все оживало от легкого прикосновения к нему. Наверное, Вселенная услышала ее мольбы.
– Я позову врача, – отозвался Леша, подумав, что сейчас им стоить побыть наедине.
Аня не ответила, она нежно исследовала губами его лицо, зарывалась пальцами в светлые взлохмаченные волосы. Она так соскучилась по прикосновениям. Вот только ничего не получала от него взамен. На миг Аня отпрянула и заглянула Николаю в глаза. От увиденного сердце пропустило удар и медленно ушло в пятки. Его взгляд был пустым. Коля смотрел на нее, как на незнакомку, и, кажется, вовсе не понимал ее действий. Он тактично молчал, чтобы не обидеть, и с нетерпением ждал прихода врача.
– Я так рада, что ты пришел в себя. Помнишь, что произошло?
Николай постарался отрицательно покачать головой, не отрывая ее от подушки, но не вышло: шею сковывал бандаж. Он не помнил ничего, словно из памяти вырезали значительный кусок его жизни. В ушах снова раздался звон, отчего Коля зажмурился. Но это не избавило его от страданий. Звон усилился так, что Коля схватился за одеяло.
В палату вместе с Мироновым зашел доктор. В руках он держал какие-то бумажки.
– Я рад, что вы очнулись, Николай. Как себя чувствуете?
Вопрос, адресованный Коле, расстроил Аню. Закусив губу, она встала с кровати и отошла к окну. Девушка пыталась не заплакать, сжимая край вязаного свитера.
– Не очень, – хрипло сказал Литвинов. – В ушах звенит, а по голове будто бы кувалдой ударили. Еще тяжеловато шевелить шеей.
Доктор старательно записал показания Литвинова в протокол осмотра и ответил:
– Так бывает после черепно-мозговых травм. При ударе вы потянули шею, поэтому во избежание каких-либо повреждений мы надели бандаж. Какие еще симптомы?
Допрос врача утомлял, но Николай держался. Он хотел, чтобы незнакомка и доктор с противной родинкой у носа и проплешиной у висков скорее покинули палату. Ему нужно поговорить с Лешей, а позже хорошенько отдохнуть.
– Я плохо помню, что произошло. И, кажется, речь не только про лед… – Он замедлил речь, стараясь подобрать слова. Кроткий взгляд был направлен на Аню, стоявшую к нему спиной.
– Эм… – Тон врача был до омерзения спокойным. – Что последнее вы помните?
Николай прикрыл веки, напрягая память. Мыслительный процесс давался ему тяжело, сопровождаясь приступами головной боли, пульсированием в висках и учащенным сердцебиением. Но он осознавал, что его слова важны для пожилого врача, пусть доктор Коле и не нравился.
– Начало хоккейного сезона. Закончились тренировочные сборы. Команда попала в КХЛ.
Леша поперхнулся, прикрыв рот кулаком, и посмотрел в сторону Ани, которая ухватилась за подоконник пальцами, чтобы не упасть. Костенко пошатнулась, но не подала виду.
– То есть то, что было пять месяцев назад? – переспросил Миронов, желая, чтобы это оказалось ложью.
Коля слабо пожал плечами и приподнялся на локтях. Но доктор сказал, что ему не стоит напрягаться и лучше соблюдать постельный режим, иначе от резких движений ко всеобщей слабости добавится тошнота.
– Вы знаете людей, которые находятся в палате? – спросил доктор.
– Только его. – Литвинов, борясь с головокружением, посмотрел в сторону Миронова. – Это мой друг. – Коля облизнул нижнюю губу. Его мучила жажда. – Девушку я не знаю.
В это же мгновение Костенко сорвалась с места и выбежала из палаты.
Раз она целовала его, когда он пришел в сознание, это значило только одно: незнакомка – его девушка. Этот факт не укладывался в его голове. Леша растерянно оглянулся, не зная, как поступить: рвануть за Аней, чтобы успокоить, или остаться с другом. Миронов выбрал второй вариант.
Пожилой врач, закончив заполнять протокол, отложил карту пациента в сторону и достал из кармана белого халата маленький фонарик. Склонившись над Николаем, он посветил ему в глаза, а затем сказал:
– После травмы у вас было сильное сотрясение, которое сопровождается провалом в памяти. Гарантировать что-либо сейчас сложно. Но со спортом придется повременить.
Не успел Коля прийти в себя, как тут же пережил потрясение: о хоккее придется забыть. Заключение врача сильно расстроило парня. Отсутствие воспоминаний должно было ранить, но нет. Николая не тревожили провалы в памяти. Он думал об упущенной в этом сезоне возможности.
– Николай, не смотрите на меня так. До конца сезона вы вне игры.
Коля сглотнул и прикрыл веки. Очередной приступ головной боли заставил ег