— Кто это там тревожит ночной покой? Учитель спит, мои юные друзья.
Я потерял сбережения трудного детства не для того, чтобы отступать перед столь любезным отказом, и не видел причин выказывать каменному изваянию большего почтения, чем то, которое проявил бы перед его собратом во плоти и крови.
— Тогда его нужно разбудить, — потребовал я.
— Сожалею, дитя, но я не прерву сон Учителя по воле парочки оборванцев. Приходите завтра, и тогда хозяин, возможно, пожелает принять вас.
Яркая вспышка молнии осветила небо и стройную башню, зловеще вздымавшуюся посреди пустынной земли.
— Так Синий Журавль будет спать в теплой постели, когда у его дверей умирают двое детей?
Каменные брови сурово изогнулись, и невиданное существо сделалось менее дружелюбным.
— Не говорите так об Учителе. Мое терпение не бесконечно.
Все зашло чересчур далеко, чтобы отступать. Даже тогда я понимал, что настойчивость — единственная альтернатива отступлению. Я закричал громче, надрывая голос от напряжения:
— Или Первому магу безразлична судьба людей этого города? Останется ли он в своем замке, в то время как дети Низкого города гибнут от бури? Позови его! Позови, я сказал!
Морда горгульи сверкнула в свете луны, и я осознал, что подвергаю серьезной опасности себя и девочку. Каменное существо, похоже, не могло двинуться дальше своей опоры, однако никто не знал, на какие меры оно способно было пойти, чтобы защитить башню.
— Ваша наглость начинает докучать мне. Уходите, иначе последствия… — Внезапно тварь замолчала, ее лицо замерло, всякие признаки разума угасли.
Но и так же внезапно чувства вернулись к ней.
— Погодите. Учитель идет.
Я вполне сознавал, что его скорое появление не обещало нам безопасности. В ночи свирепо завывал ветер. Селия крепко сжимала мне руку.
Каменная плита сдвинулась с места, и перед нами появился высокий, худой человек с длинной бородой. Его глаза сияли, несмотря на прерванный сон. Я видел Журавля только однажды, издалека, и в тот раз, стоя среди огромной толпы людей, волшебник произвел на меня большее впечатление. Я наблюдал за тем, как его природная доброта боролась с естественной реакцией на прерванный двумя голодранцами ночной покой. И я почему-то не удивился, когда понял, что первая берет верх.
— Я не привык к обществу гостей после полуночи, в особенности если их еще предстоит принять. Но Дэвы велели нам всегда проявлять гостеприимство, и я не нарушу заповеди. Чего вы от меня хотите?
— Это ты Синий Журавль? — спросил его я.
— Я.
— Тот, которого называют спасителем Низкого города?
— Тот самый, если меня так называют.
Я подтолкнул Селию ближе к волшебнику.
— Тогда спаси ее. Ей нужна помощь, ей некуда больше идти.
Журавль взглянул на девочку, затем снова посмотрел на меня.
— А тебе? — спросил он. — Что нужно тебе?
— Ни черта мне не надо, — ухмыльнулся я, и капли дождя заструились по моему лицу.
Волшебник кивнул и опустился на одно колено перед девочкой, склоняясь к ней без малейшего притязания на право называться одним из могущественнейших людей империи.
— Здравствуй, дитя. Люди зовут меня Синим Журавлем. Смешное имя, я знаю. А у тебя есть имя, которым я мог бы называть тебя?
Девочка посмотрела на меня испуганным взглядом, будто спрашивая моего разрешения. Я легонько похлопал ее по спине.
— Селия, — наконец изрекла она.
Глаза Журавля блеснули притворным удивлением.
— Это же мое самое любимое имя на свете! Всю свою жизнь я мечтал повстречать кого-нибудь с таким именем, а теперь ты стоишь у моего порога в глухой час ночи!
Казалось, Селия хотела хихикнуть, только не могла вспомнить, как это делается.
— Идем выпьем чаю, и ты расскажешь мне, что значит быть Селией. Уверен, это очень интересно. — Волшебник протянул девочке свою руку.
Приглашение вызвало робкую улыбку, первую улыбку, которую я видел у нее за всю ночь. Девочка взяла Журавля за руку, волшебник поднялся и повел ее за собой в башню. На полпути ко входу он обернулся, предлагая взглядом последовать за ним.
— Я скоро приду проведать ее, — сказал я.
Селия тоже повернулась, чтобы посмотреть на меня, теперь она поняла, что я не пойду с ними. Она молчала, но трепетный взгляд говорил красноречивее слов. В моей душе полыхал пожар, необычная легкость пробудилась в моей утробе, поднимаясь все выше и выше. И потом я умчался в ночную мглу, оставив волшебника с девочкой стоять там, у башни, в сиянии мягкого света, льющегося наружу сквозь открытую дверь.
19
Вспоминая о том, как я в последний раз приводил в дом Журавля сироту, я пытался тем временем привлечь к себе внимание каменного стража над входом в башню. Я завершил серию эпитафий броском мелкого камня в горгулью, но галька отскочила от нее, не произведя никакого эффекта.
— Зачем вы это делаете? — поинтересовался Воробей, сидя на ближайшей к башне стене лабиринта.
— Обычно он отвечает.
— Кто?
— Говорящий магический монстр, который сидит над дверью, конечно.
Воробью хватило смекалки больше не злить меня. Я уселся рядом, достал из сумки кисет с табаком и принялся за скрутку.
— Проклятая магия. Без нее нам всем жилось бы лучше.
— Неправда, — возразил Воробей с необычным воодушевлением.
— Да? А ну-ка назови хотя бы одну полезную вещь, которую создало Искусство?
— Обереги Синего Журавля.
Я прикурил сигарету, заслонив пламя рукой.
— Назови еще что-нибудь, — предложил я.
— Я слышал, что брат Хэллоуэл исцеляет людей в церкви Прачеты Вседержительницы.
— Брат Хэллоуэл излечил тебя? — спросил я, вдыхая в легкие низкопробную отраву.
— Нет.
— Он излечил кого-нибудь из твоих знакомых?
Воробей покачал головой.
— Тогда он не в счет, так?
— Так, — ответил мальчишка, как всегда быстро ухватив суть. — Не в счет.
— Ну и не забивай себе этим голову. Те двое, что живут в Гнезде, — аномалии, исключение, которое лишь подтверждает правило. Начнешь думать иначе — и попадешь в беду.
Пока я докуривал сигарету, мальчишка размышлял над моим советом.
— Вы давно знакомы с Журавлем?
— Уже двадцать пять лет.
— Тогда почему он вас не пускает в башню?
Действительно, почему? Даже в тех редких случаях, когда маг отказывал мне в свидании, его привратник всегда оживал, чтобы ответить на мою просьбу. Если защита Гнезда вышла из строя, значит, здоровье старика ухудшилось сильнее, чем я предполагал. Я подобрал с земли другой камень, побольше, и запустил им в каменного стражника. Результат был тот же, что и в предыдущий раз, и я снова уселся на стену.
Я прилагал все усилия, чтобы охладить свой гнев. Меня ждала куча дел, которые нужно было успеть уладить. Сидя на белой стене, Воробей болтал ногами, я занимался тем же, и мы оба вглядывались в городскую даль.
— А мне нравится этот лабиринт, — сказал Воробей.
— Это не совсем лабиринт.
— Почему?
— У настоящего лабиринта всегда только один вход и только один верный путь, который кончается в центре. А здесь входов много, и путь заканчивается там, где ты найдешь выход.
Я встал, чтобы поприветствовать Селию. В послеполуденном солнце ее платье казалось воздушным. Она улыбалась.
— Прости, что заставила тебя ждать. Я приняла на себя заботы о Гнезде, но до сих пор не научилась управляться со стражем.
Селия нежно взяла меня за руку.
— А это у нас кто? — спросила она.
Я опустил глаза и взглянул на лицо Воробья, скривленное в глумливой ухмылке. Я приписал ее тому живучему чувству, что движет подростками во время первого знакомства с представительницей прекрасного пола, врожденному инстинкту, который побуждает юнцов вымазывать грязью волосы своих будущих избранниц. Женщины, равные по красоте Селии, редко встречались на улицах Низкого города.
— Воробей, это Селия. Селия, это Воробей. Не обращай внимания на его лицо. Вчера он наступил на ржавую железяку. По-моему, у него онемение челюсти.
— Что ж, тогда хорошо, что он привел тебя к нам. Попросим Учителя посмотреть ее. — Попытка Селии склонить мальчишку на свою сторону не увенчалась успехом. Его гримаса осталась прежней, если не скривилась еще сильнее. Грациозно пожав плечами, Селия вновь перевела взгляд на меня. — По-прежнему подбираешь беспризорников, я гляжу?
— Он скорее мой ученик. Так мы будем продолжать разговор на улице или все-таки ты собиралась пригласить нас в дом?
Селия слегка рассмеялась. Я всегда умел ее рассмешить. Мы поднялись на верхушку башни, и Селия провела нас в гостиную Журавля.
— Учитель сейчас будет, я предупредила его о твоем приходе, прежде чем спустилась встретить вас.
В южном окне дневное солнце медленно клонилось к закату. Воробей стоял рядом, пожирая глазами сокровища Синего Журавля с видом человека, все имущество которого легко уместилось бы в заплечном мешке.
Дверь спальни открылась, и в комнату вошел Журавль. Он был, как всегда, весел, однако никакое присутствие духа не могло уже скрыть скованность его движений.
— Надо полагать, явился с каким-то тайным умыслом, — начал он, не заметив сразу мальчика рядом со мной.
Но затем глаза волшебника заблестели, как раньше, старик будто скинул с десяток лет, и я не пожалел, что выдернул Воробья из «Пьяного графа».
— Гляжу, ты привел с собой гостя. Подойди-ка сюда, дитя. Я стар, и глаза уже не те, что были прежде.
Вопреки неприветливости, с которой Воробей встретил Селию, мальчишка двинулся вперед без дополнительных побуждений, и я вновь лишь подивился легкости, с которой Журавль устанавливал отношения с детьми.
— Ты выглядишь слишком худым для своего возраста, но и твой наставник когда-то был таким же. Грудь — как палка. Как твое имя?
— Воробей.
— Воробей? — Смех Журавля катился по комнате, пока острый кашель не прервал его. — Воробей да Журавль! Мы практически братья. Хотя, конечно, мое прозвище — птица важная и достойная, а твое — птица глупая, известная лишь за свое надоедливое чириканье.