рибавляются силы. Вот откуда люди узнали чай и его силу…
— Я немножко наслышан о вашей чайной церемонии, — Артем решил передвинуть разговор из мифологических глубин поближе к современности. — Очень много всяких сложностей и тонкостей. По моему мнению, это здорово отвлекает от разговора.
Надо сказать, что дневной сон подействовал на Артема самым лучшим образом. Когда он проснулся, то некоторое время даже чувствовал себя ну просто здоровым человеком, и только неловкое движение заставило его вспомнить о ранах.
— Наоборот, брат Ямамото. — Поводырь в очередной раз остановился на дорожке. (Дорожка, ведущая к дому настоятеля, — чисто условная, просто на песке уложенными в два ряда камнями обозначена узкая тропа.) — «Тя-но ю» — это лучшая ката[21] для общения людей между собой. Она — как натоптанная тропа в горах. Какой бы извилистой ни казалась тропа, она вернее приведет к цели, чем путь по прямой. Она обойдет осыпчатые склоны, обойдет болота, обойдет места, где поджидает опасность, и места, которые впустую забирают много сил. Так же и «тя-но ю». Какой бы сложной тебе ни казалась эта церемония, она вернее приведет к цели, чем простой путь.
— И какая цель у «тя-но ю»?
Поводырь снова неторопливо двинулся по дороге, его посох вновь застучал по камням, обозначающим дорожку.
— Гармония, Красота, Почтительность, Чистота и Спокойствие, — сказал слепой монах. — «Тя-но ю» создает атмосферу этих пяти основ душевного равновесия, и людям легко общаться между собой.
Опять на небо наползла туча, но дождь пока не начался. И лучше бы не начинался. Все сегодняшнее утро светило солнце, и оно, по крайней мере, Артему не успело еще надоесть.
— Как я уже говорил, сам я не местный, а родом из страны под названием Русь, — задумчиво проговорил Артем. — У нас тоже большое значение придают душе. Вокруг, в соседних странах, все только и говорили, что о деньгах, о политике, о здоровье тела, а у нас — все больше о душе.
Они дошли до широкой деревянной калитки, над которой был сооружен козырек в виде пагоды. Поводырь взялся за железное кольцо, но открывать дверь не спешил:
— Ты не забыл веер?
— Не забыл. — Артем вытащил из-за пояса складной веер, раздвинул-сдвинул его, чтобы Поводырь услышал знакомый звук. — Он необходим?
— Все зависит от повода, по которому люди встречаются на «тя-но ю», — сказал Поводырь. — Сегодня повод такой: сегодня мы принимаем у себя чужестранного путника, не поклоняющегося синтоистским богам и не верящего в Будду. Одежда подчеркивает этот повод: ты одет в чужестранную одежду с Белым Драконом на спине, мы же в той одежде, что носим здесь каждый день. Но у всех у нас будут одинаковые вееры — это должно подчеркнуть, что у нас, при всей разности, есть много общего.
— Общее найдется и без веера. Например, общий язык. Или вот еще — на моих ногах гэта и на ваших тоже гэта.
— И хорошо. Пусть общего будет еще больше.
Они все еще стояли перед калиткой. «Мы войдем когда-нибудь? — подумал Артем. — Или, по хитрым чайным понятиям, надо сперва хорошенько потомиться?»
— Сейчас мы войдем во двор и пойдем по дорожке, — сообщил Поводырь. — До самого чайного домика мы не станем разговаривать. Мы пойдем неторопливо, ты смотри по сторонам и думай о том, что с каждым шагом мы все больше и больше удаляемся от суетного мира. С этого момента и начинается «тя-но ю».
Поводырь потянул за кольцо, открывая скрипучую калитку. Они вошли во двор. Дом настоятеля находился вдалеке, на противоположной стороне двора. Насколько Артем мог разглядеть, дом был невысоким, простеньким, — по сравнению с домом деревенского феодала, выглядел чуть ли не хибарой. Впрочем, их путь лежал не к дому настоятеля, а к чайному домику, находящемуся в глубине сада.
Они с Поводырем шли мимо мшистых валунов, мимо песчаных, с россыпями гравия, полян, мимо заросшего пруда, мимо высоких лиственниц и пихт, накрывающих своей тенью дорожку и погружающих сад в полумрак, мимо деревянного Будды, вырубленного из распиленного бревна. Дорожка — поросшие травой булыжники — тоже, как и все в саду, навевала мысль о дикой природе, с которой человек может прекрасно жить в ладу, и не обязательно ему ее подчинять и переделывать.
Чайный домик с соломенной крышей, с подпорками из неотесанного дерева, смотрелся в этом саду так же естественно, как смотрится в лесу шалаш из елового лапника. Они не сразу вошли в домик, сперва подошли к чаше с водой — выбитому во вросшем в землю валуне углублению, в которое по деревянному желобу стекала прозрачная горная вода.
— Мы должны омыть руки и рот, — сказал Поводырь, прислоняя посох к валуну.
Надо так надо. Артем намеревался безукоризненно выполнять все тонкости ритуала. Для себя самого — может, пройдя через этот ритуал, удастся чуть получше разобраться в японском образе мыслей.
Они разулись, и Поводырь отодвинул дверь в чайный домик. Вход в него вообще-то больше напоминал лаз. Неужели нельзя было сделать дверь повыше? Поводырь, оставивший за порогом не только обувь, но и свой посох, вполз внутрь на коленях, Артему так вообще пришлось вползать на животе.
— Ты должен задвинуть дверь как последний вошедший, — сказал Поводырь.
Почему нет? Артем задвинул дверь.
— Тебя, наверное, удивило, почему вход такой низкий? — спросил Поводырь, вставая на ноги.
— Не без этого, — Артем тоже поднялся.
— Идущий на «тя-но ю» должен смирять гордыню, оставлять за порогом непокорный нрав и чувство превосходства.
— Понятно. — Артем огляделся.
Уж на что мал был чайный домик, а и тот был разделен внутренними перегородками на три части: комнату ожидания, чайную комнату и подсобное помещение. Об особенностях планировки Артем был уже предупрежден Поводырем — чтобы «брат Ямамото» вдруг не полез бы раньше ритуального времени не в тот отсек.
Сейчас они находились в комнате ожидания, погруженной в полумрак — два окна, выходящие на две стороны дома, были закрыты бамбуковыми шторами. Впрочем, просачивающегося сквозь шторы света хватало, чтобы рассмотреть убранство комнаты ожидания. Хотя осматривать-то, по большому счету, было и нечего. Практически голые стены, лишь на одной стене висит какэмоно[22] с иероглифической надписью, правда, прочесть, что там написано, издали в такой полутьме невозможно. Ну, и в стоящей на полу вазе торчит голая ветка какого-то дерева или куста. Вот и весь интерьер вкупе с дизайном.
— Где же настоятель?
— Настоятель скоро придет. Согласно ритуалу «тя-но ю», он дает тебе время почувствовать потаенный смысл сегодняшней церемонии.
— Потаенный смысл? Есть и такой? — удивился Артем.
— Настоятель — сегодня хозяин «тя-но ю», а ты — его главный гость. Он позвал тебя на беседу. И он чего-то ждет от беседы. Как, наверное, и ты чего-то ждешь от этой беседы, так ведь?
— Ну-у… в общем, да, — согласился Артем.
— Ты, брат Ямамото, можешь догадаться, какие ожидания хозяин «тя-но ю» связывает с предстоящей беседой. Внимательно приглядись к комнате, в ней найдешь ответы. Здесь по правилам «тя-но ю» должен быть оставлен намек. — Поводырь шагнул к стене, дотронулся до нее рукой, так и остался стоять. — Если желаешь, расскажи мне, что ты видишь и как ты это понимаешь.
— Поможешь докопаться до смысла?
— Добраться до смысла ты должен сам. Быть может, я смогу кое-что подсказать.
— Ладно. — Артем снова обвел взглядом комнату. — Так, так… Вряд ли хозяин успел перед моим приходом разобрать чайный домик и сложить его заново, чтобы особой состыковкой бревен намекнуть мне на потаенный смысл чаепития. Значит, в смысле поиска намеков меня могут интересовать лишь три предмета.
Артем подошел к какэмоно, склонился и, чуть ли не касаясь носом материи, прочел сделанную тушью надпись:
— Голос колокола в обители Гион звучит непрочностью всех человеческих деяний…
М-да, подобная фраза мало что может прояснить. Остается надеяться, что в сочетании с чем-то еще смысл проступит, как тайнопись под химическим реактивом.
Артем присел возле вазы:
— Ваза глиняная, простая, напольная. На вазе три прямые поперечные линии, нанесенные красной тушью…
— Значит, на вазе нет затейливого узора, — вставил Поводырь.
— Нет, — Артем повернулся к Поводырю. — Это подсказка?
Поводырь промолчал.
— Нет затейливого узора. Или, другими словами, узор бесхитростный… Похоже, это и в самом деле подсказка, — задумчиво проговорил Артем. — А выбор ветки? Это что-то означает?
— Какого дерева ветка?
— Понятия не имею.
— Поднеси ее ко мне.
Артем выдернул ветвь из вазы, вложил ее в руку Поводырю. Тот пробежал пальцами по изгибам и ответвлениям, по бугоркам… и отдал ветку Артему.
— Это ветвь сакуры, — сказал Поводырь. — Ты видел, как цветет сакура?
«В кино», — чуть было не сорвалось с языка.
— Представляю, — туманно ответил Артем.
— Легкий белый цвет сакуры наводит на мысли о чистоте помыслов и открытости души…
И многозначительно замолчал.
— Кажется, я начинаю догадываться, в чем кроется намек, — сказал Артем. — Настоятель не ждет от меня хитрости, а ждет от меня искренности. Тогда он сможет ответить мне тем же, он сможет пойти мне навстречу. Но это только мой выбор, мое деяние.
Артем и сам не смог бы точно сказать, как это он так ловко перевел в довольно связную формулировку одни лишь неясные предчувствия и смутные ощущения.
— Я прав?
— Я не знаю, — ответил Поводырь. — Не я хозяин «тя-но ю», не мне предназначен потаенный смысл… А ты умный человек, брат Ямамото.
«А разве я говорил, что глуп?» — хотел сказать Артем, но вовремя вспомнил, что гордыню он оставил за порогом. Поэтому он промолчал. Молчал и Поводырь. Молчание это было как нельзя кстати. Артему было над чем поразмыслить.
«А действительно, чего я сам-то жду от этой встречи? Простого разговора „за жисть"? Вот уж что меньше всего мне сейчас нужно. Информации? Информация, конечно, никогда не повредит. Но я не жду от настоятеля какой-то конкретной информации, которую не могу получить ни от кого другого. Значит, получается, я ничего не жду от него? Выходит, я просто чайку похлебать заглянул? Не-ет, маловато как-то будет. В общем-то, правы япошки — надо определить цель встречи. А что для меня сейчас самое главное? Наверное, то же, что и вчера, и позавчера. Попробовать доискаться ответа н