– Владимир.
– Полина. Пойдёмте ко мне, вы совсем вымокли.
Она подала ему зонт и стала поправлять свои безвозвратно стоптанные в бешеном беге с третьего этажа на улицу домашние туфли.
Они взяли хлеб и пошли к её дому. Где-то часа в два ночи пили чай. Спать совершенно не хотелось, хотя Полине и нужно было идти с утра на работу. Она наливала уже третью чашку чаю и всё больше смущалась и стыдилась своего необдуманного поступка.
Владимир же, разомлевший от домашнего тепла и вспотевший от чая, и вовсе не торопился. Уходить не хотелось.
– Оставайтесь у меня, – сказала Полина, и всё разом решилось, – я постелю вам в маленькой комнате. Завтра утром, точнее, уже сегодня, когда выспитесь, просто захлопните дверь.
– Но я же совершенно незнакомый вам человек.
– Украсть у меня нечего. А если что-то и решите прихватить, то будем считать это моим подарком в благодарность за вашу помощь.
Они рассмеялись. Полина встала.
– Пойду постелю. Хотите в ванную?
– Если можно.
– Я принесу полотенце…
Спал Владимир как убитый. Снились мать с отцом. Сидят на лавочке перед родимым домом. Отец курит, смотрит куда-то вдаль. Молчит. Мать вяжет.
«Дом наш совсем развалился, сынок. Приехал бы, нас проведал. На могиле нашей с отцом уж всё быльём поросло, – говорит мать. – А ты в Москве все строишь, строишь…» «Знаю, ма. Приеду. Я скоро приеду», – отвечал он. «Нам-то что, сынок, мы уже умерли, тебе теперь жить. Сам думай. Тебе, видно, там лучше, чем здесь…» И лавочка неожиданно опустела, старая, избитая дождями и снегами родная деревенская лавочка. Владимир во сне заплакал. Неожиданно на лавочке оказался большой рыжий пёс с обрывком верёвки на шее, видно, сорвался у кого-нибудь. Пёс начал рычать на него, скалиться, и Владимир проснулся.
Жёлтые лучи осеннего солнца били в окно Полининой комнаты. Дождь закончился, и теперь, днём, небо стало ясным и чистым. Надо было скорее уходить от греха.
Выйдя в коридор, Владимир огляделся. Пальто и берета Полины на вешалке, конечно же, не было. Его подсохшие вещи висели на месте. И он пошёл было одеваться, как вдруг с кухни тяжёлый мужской голос жутко пророкотал:
– Погоди уходить! Поговорить нужно! Я ждал, пока ты проснёшься. Не стал тебя будить.
Владимир вошёл на кухню и увидел высокого молодого человека в кожанке. На столе лежала чёрная кепка.
– Позволь тебе представиться. Жгун Павел Петрович, муж Полины. Точнее, как ты сам понимаешь, теперь бывший муж. Я, конечно, извиняюсь за столь неожиданный визит, но у меня мало времени. Я недолго пробуду в Москве, поэтому скажу тебе откровенно, я приехал за разводом, да и вот с ключами заодно вопрос решить. Думаю, это вам обоим будет на руку. Да и чего там говорить, уже почти четыре года прошло. Всё забыто. Всё в прошлом. Тебя как звать?
– Владимир.
– Что ж ты, Владимир, мужик в доме, а кран, я смотрю, подтекает?
– Я не специалист по сантехнике.
– Москвич?
– Нет.
– Уже хуже. Да ты садись. Обсудим кое-что. Тут ещё вот какое дело. Я тебе сразу скажу, в благородство играть не буду, половина квартиры по закону принадлежит мне, а деньги такие, сам понимаешь, на дороге не валяются. И хотя я в своё время прописал Полину в Москве, было это, правда, на старой моей квартире, здесь остальная половина по праву принадлежит ей. Встаёт вопрос. Как быть? Предлагаю вам два варианта. Вы отдаёте мне стоимость моей половины, и мы обходимся без суда. В противном случае – суд и всё пополам с последующей опять же продажей моей комнаты в чужие руки, если финансовые вопросы поставят вас в тупик. Покупатели найдутся.
– А ты тщательно подготовился, прежде чем явиться сюда, как я погляжу, – с улыбкой проговорил Владимир, и этот человек стал противен ему.
– Ещё бы. Я понимаю ваше теперешнее положение в связи с моим неожиданным на первый взгляд визитом, но и вы войдите в моё. Никто не виноват, что Полина совершенно не умеет жить. Я всегда это говорил ей в глаза. Мы из-за этого разошлись. У меня совершенно иная жизнь, иная семья, иные отношения. И мне бы не хотелось лишних и ненужных семейных сцен. Поэтому я и подумал, что наш разговор с тобой будет кстати, – и прибавил: – Где она тебя только нашла…
– Насколько я знаю, вы же сбежали от неё?
– Это теперь не имеет ровным счётом никакого значения, поверьте мне. Так вот, не будем отклоняться от главной темы. Стало быть, ты сейчас с ней. И, верно, счастлив? Что ж, тебя можно понять. Да, она красива. Не спорю. Но с другой стороны – что её красота?.. На одной красоте долго не протянешь, хоть тысячу поклонников имей. Красоту необходимо обязательно каким-то образом использовать. Моя новая жена певица, я знаю, что это такое. Вот и получается, что как сидела Полина в своей библиотеке, так до сих пор и сидит. И ни хрена, извини меня, не зарабатывает. И краны у вас текут. И в прихожей лампочка не горит. Про тебя я ничего не знаю. Кто ты, откуда, меня это почти не интересует. Но ты пойми меня, как мужик пойми. Тяжело тебе придётся. У тебя, кстати, как в плане денег?
– У меня в этом плане всё в ажуре.
– Вот это уже хорошо… Ну так вот, я предлагаю вам эти варианты, а вы сегодня вечером, когда я зайду, сообщите мне ваше общее решение. Желательно выбрать одно из двух мною предложенных. Вот, собственно, и всё. Да, вот ещё что. Я с вас возьму чуть больше за оформление документов на квартиру. У меня есть лазейка, где недорого берут за эти услуги, а к стоимости прибавится немного. Не смотри на меня так. Я понимаю, ты сейчас ненавидишь меня. Это твоё право. Никто не обязывал нас с тобой хорошо относиться друг к другу. Верно? Деловые отношения есть деловые отношения. Не так ли?
– Так.
Владимиру был омерзителен этот басовитый барыга Жгун. Ему хотелось встать и уйти, в такую неожиданную передрягу он сейчас влип. Но его беспокоило дальнейшее положение Полины, для которой появление Жгуна, видимо, окажется большим психологическим и не только психологическим ударом. Задков решил остаться до прихода Полины. Чтобы объяснить ей всё и, может быть, чем-то помочь. Жгун встал с табуретки, взял свою кепку.
– Я зайду часиков в девять. Подготовь её, чтобы только без всяких там истерик.
Владимир промолчал. Жгун двинулся к выходу, надевая кепку. Дверь открыл сам и, ничего не говоря больше, закрыл её за собой. Задков остался один. Вернулся на кухню, сел у окна и стал ждать прихода Полины. Время неспешно потекло к вечеру, и, когда уже совсем стемнело за окном, в двери послышался звук открываемого замка.
Она вошла в квартиру, включила в ванной свет, потому что в коридоре лампочка действительно не горела, разделась и с сумкой продуктов поспешила на кухню. Там зажгла свет и вскрикнула от неожиданности. У окна сидел её вчерашний гость.
– Не пугайтесь, – принялся оправдываться он. – Так вышло, что мне пришлось остаться. Поверьте, я не хотел…
– Господи, как вы меня напугали! Если остались, чего же сидите в темноте?
– Я постеснялся зажигать свет. Дело в том, что днём здесь был ваш муж, Павел Петрович. И я должен теперь вам кое-что сообщить.
Полина медленно опустилась на табурет. Она была неприятно удивлена.
– Зачем же он приходил? Чего он хочет?
Владимир всё рассказал. Она слушала его спокойно, опустив голову, уставившись в пол, и только чуть подрагивающие обиженно губы выдавали её настоящее волнение. Когда он закончил, Полина вздохнула, выпрямилась, облокотилась спиной о стену и осторожно посмотрела ему в глаза.
– Спасибо, – сумка неуклюже выскользнула из рук, и Полина не стала поправлять её. – Я всё поняла. Ну вы что ж, теперь пойдёте?
В этих глазах Владимир увидел столько беспомощности, незащищённости какой-то, что ужаснулся бы потом в своей жизни тысячу раз, если вдруг на её вопрос ответил бы теперь положительно и спустя некоторое время исчез. Он не мог на это пойти в ту минуту.
– Нет, я не уйду. Тем более что он принял меня за вашего нового мужа.
– Правда? Это для меня неожиданно… И что же мы будем с вами делать?
– Хотите я ему морду набью? Вот он сейчас придёт в девять часов, а я прямо у порога возьму и дам ему в морду?
– Нет, не хочу. Это глупо.
Полина загрустила. Владимир сочувствовал ей.
– Да, это глупо…
Полина вдруг посмотрела на Владимира и улыбнулась. Странный он всё-таки человек. Что ему до меня? Влюбился? Смешно. Может быть, я интересую его как женщина? Но этим он мог бы воспользоваться или хотя бы намекнуть об этом гораздо раньше. Слишком, слишком много набежало проблем за один-единственный день. Хватит ли сил справиться?
Владимир смотрел на улыбающуюся Полину и не мог понять, чему она там себе улыбается. Да и время ли сейчас улыбаться?
– А вы вообще сами откуда? – вдруг спросила она.
– Под городом Вязьмой есть маленькая деревенька с простым русским названием, там у меня старенький дом, правда, пустой. Матери с отцом нет в живых уже. А я здесь в Москве зарабатываю на жизнь. У нас сейчас с работой плохо. – Владимир не хотел больше распространяться о себе и спросил её: – Полина, так что же вы скажете ему?
Она вздохнула, опустила голову и тихо, но уверенно произнесла:
– Ничего я ему не скажу. Мне нечего сказать. Об одном только жалею, что осталась здесь после института, а ведь хотела работать в школе с детьми, вести начальные классы. Встретился Павел. Поженились. А когда я отказалась сделать то, о чём он меня однажды попросил, наши пути, как говорится, впоследствии разошлись.
– О чём он вас просил?
– Надо было просто сходить в ресторан с одним из его начальников, а потом провести ночь с ним на даче. Вот и всё. За это Павлу обещали место директора одной из коммерческих фирм, а мне – хорошие деньги. Павел говорил мне тогда про свободное общество, про то, что все так делают здесь, что я буду дурой, если упустим такой великолепный шанс. Упустили. И он ушёл от меня.
– Да, сложная штука жизнь, наверное, особенно здесь, в городе.
– Просто многим порой хочется взлететь высоко-высоко над людьми и с этой высоты смотреть на них уже всю оставшуюся жизнь, и тут годятся все возможные средства, ибо жизнь человеку даётся только один раз. Примерно так говорил Павел. Он всегда считал меня вещью и ухаживал за мной как за вещью, разве что только в коробку не упаковывал…