Руководитель Андрея в институте сказал:
— Хорошая тема для дипломной работы, она при успехе и на диссертацию потянет!
О диссертации Андрей и думать не хотел, но начинать дипломную уже было надо, и он, поразмыслив, решился:
— Возьмусь, если…
Обсудив это «если» с Пластуновым, они подготовили дополнение к договору о содружестве геолтреста с Охотсоюзом:
«В связи с необходимостью в геологопоисковых целях произвести осмотр берлог, Молокановскому охотучастку поручается провести розыск их всеми методами, включая и указанный в книге А. А. Черкасова, с оплатой геолтрестом всех расходов».
Прочитав обоснование, Шахов задумался, и зрачки его глаз заметно сузились.
— Только такого цирка нам еще не хватало! — сказал он и решительно подписал документ.
Андрей пообещал Борису:
— Все подготовлю и тебя вызову, когда условия будут подходящие: хорошо снег ляжет и крепко след держать будет и чтобы ночи были лунные и не очень холодно… Тогда отправимся искать приключения, проверяя рецепт твоего коллеги. А пока будем искать берлоги другими способами!
ПЕРВАЯ ПРОВЕРКА
Андрей свое обещание выполнил.
«Инвентаризацию медведей начинаем восьмого тчк Просим командировать представителя тчк Зав участком Степанков».
Эта телеграмма была, как условились, адресована главному геологу, но Шахов отсутствовал, и попала она к Косякину.
Он благожелательно улыбнулся и отказался разрешить командировку.
— Медведи у нас на балансе не состоят и проектом работ их инвентаризация не предусмотрена. И вообще — не наше это дело!
— Шахов обещал: в проект будет внесено дополнение! — заверил Борис.
— Вот и хорошо, подождем, он скоро вернется.
— Но я же опоздаю, охотники уйдут в тайгу! — взмолился Борис.
— Сожалею, но я всего лишь врио — временно исполняющий обязанности, и превышение власти может завершиться для меня… медвежьей болезнью. — Этой шуткой Косякин завершил беседу.
Пришлось Пластунову вместе с Борисом атаковать главного инженера. Тот признал, что Косякин прав, что инвентаризации медведей место в юмористическом разделе газеты «Держись, геолог!», и, почесав затылок, посоветовал попросить Степанкова дать другую телеграмму, более, так сказать, «геологичную», например: «Прошу прислать специалиста для изучения признаков золотой минерализации при инвентаризации медвежьих берлог».
Такая телеграмма была получена, и Кравков, поморщившись, разрешение подписал. Все остальное Борис провернул быстро, получил пистолет, полную зимнюю экипировку — куртку и брюки на цигейке, унты и рукавицы собачьего меха и прочее, а также дефицит — копченую колбасу и мясные консервы.
Успел он и подарками обзавестись для всех Степанковых и некоторых Молокановых, так чтобы никого не обидеть.
И вот опять Борис у Степанковых, словно в родном доме. Здесь все ему рады и он рад всем. Когда подарки были подарены, все кушания отведаны, Андрей рассказал и показал на карте, где обнаружены верные признаки медвежьего зимовья и в каком порядке следует начать. Все нужное уже доставлено в билимбеевскую избушку.
Они с Василием и Андрюшей переночевали там и утром поднялись не спеша, дав себе отдохнуть, понимая, что работенка предстоит незаурядная!
Вышли, когда уже солнце поднялось, и шли не спеша, с разговорами и шутками, как на прогулке.
Через полтора часа, в верховье речки Тальянки, на пригорке, возле одинокой сосны, Андрей скомандовал:
— Стоп!
Он показал рукой, и Борис увидел: в низинке, над густым ельником, что-то белеет, а в бинокль разглядел флажок на шесте.
— Берлога чуть правее, — пояснил Андрей.
Борис взял у него карту, проверил, верно ли он отметил место берлоги, и похвалил:
— Молодец!
Приятно было сознавать, что и он кое в чем может считать себя учителем.
— Организуем дело так. — Андрей достал из рюкзака дымовую шашку. — Я пойду с Васей. Поглядим, если лаз не закрыт, в него шашку всунем на рогатине, а если закрыт, в «небе» щель расковыряем. А вы, — Андрей посмотрел на Бориса и Андрюшу, — останетесь здесь, как запасные игроки. Однако не без дела: будете стоять на склоне, в створе между сосной и берлогой. Нам из ельника видны будете, и, если заплутаем, по такому створу к берлоге выйдем.
На склоне положили два камня — там стоять живым вехам. На этом закончили подготовку.
Сели под сосной, на ее могучие корни, и, не торопясь, закусили, попили чаю из термоса. Все молчали. Борис смотрел туда, где он — тот, чье существование они должны будут безжалостно нарушить.
Недавно в краеведческом музее он стоял возле чучела медведя, о котором было написано: «Самый крупный из добытых в Забайкалье медведь (от хвоста до носа 3,5 м)». До его оскаленной пасти Борис дотянуться не смог и тогда впервые ощутил — какая же это громадина!
И страшновато стало теперь при мысли, что скоро с таким или чуть меньшим предстоит встреча.
«Негоже мне, затеявшему все это, оставаться запасным игроком, в безопасном месте», — подумал он, но просить не стал, понимая, что пользы от него мало, что он здесь лишь ученик…
— Кому долить? — спросил Андрей.
Никто не попросил, и он завинтил крышку термоса. Помолчали и поднялись все, как по команде. Василий, глядя на восток, снял шапку. Остальные тоже шапки сняли, уважая обычай.
— Рыжуху придержи. — Андрей протянул поводок Борису и пояснил: — Чепкан в одиночку работает лучше!
Они ушли не оглядываясь и вскоре скрылись в ельнике. Только конец рогатины — ее Василий нес как флаг — еще в бинокль был виден, потом и он исчез.
Тогда запасные игроки заняли свои места. Борис подготовил фотоаппарат и то и дело поглядывал в бинокль на белый флаг, пытаясь представить, что сейчас там возле него происходит.
У его ног лежала Рыжуха, уткнувшись мордой в лапы, а позади пританцовывал Андрюша, держа в руках ружье. Оба ствола он зарядил жаканами.
Очень, показалось, прошло много времени. Борис дрожал от холода и волнения, а по часам — всего 25 минут, когда вдруг скрылся белый флажок в сером кудлатом дыме! Он все темней, все выше в небо!
Рыжуха вскочила, затявкала, потянулась навстречу Андрею, Василию, Чепкану. Они выскочили из кустов.
Борис так обрадовался, что закричал «Ура!» и направил на них фотоаппарат.
Тут Андрюша, подбегая, закричал:
— Смотри!
За ельником, к востоку от берлоги, по голому заснеженному склону, вверх к водоразделу, бежали три черных, показалось, собаки — одна большая, две маленькие.
— Матка с двумя лончаками. Смотри! — повторил Андрюша.
Смотреть уже было не на кого. Промелькнула эта троица на белом снегу и исчезла за бугром…
Подошли Андрей и Василий — оба они тяжело дышали, Чепкан тоже…
— Вот уж никак не думал, что матку мы потревожим! — с огорчением сказал Андрей.
— Молодая, наверно, первородок, коль пестуна еще не завела, — определил Василий, умывая лицо снегом.
— На сегодня все, — решил Андрей, — пошли до хаты. Надо ей дать успокоиться… И нам тоже.
Вечер провели молчаливо, слушая музыку да известия из такого далекого от медвежьих берлог мира.
Дверь держали на запоре, не забывая, что где-то, и не далеко, бродит по снегу мать с детьми, бесстрашная в гневе.
Борис вздохнул, залезая в свою «берлогу» — спальный мешок.
Утром отправились по уже проторенной тропе. Постояли у одинокой сосны, осмотрелись и со всей осторожностью — ведь могла хозяйка вернуться — подобрались к берлоге.
Тихо и пусто. Только следы на потемневшем снегу.
Андрюша и Василий с ружьями на изготовку заняли позицию по обе стороны берлоги. Андрей подтолкнул Рыжуху к лазу, скомандовал: «Ищи!» И она полезла, уже приученная лазить в норы.
Вернулась она быстро, с видом безразличным и несколько раз чихнула. После этого заглянул в берлогу Андрей, включив электрофонарик, и передал его Борису. Тот полез с некоторой опаской и с надеждой: а вдруг сейчас же наступит счастливый эпилог — сверкнет золото! Но по всей длине берлоги, примерно три метра, на стенах только глина!
Брезгливо морщась, отодвинул Борис ветки и мох медвежьих постелей и убедился, что в полу тоже только глина, а потолок «рукотворный».
— «Заседание продолжается!» — сказал Борис в утешение, когда вылез.
Немного отдохнули, попили чаю и двинулись по снегу, построив боевой порядок — впереди Андрей с Рыжухой, позади Василий с Чепканом, а в середине запасные игроки.
Снег был плотный, неглубокий, и следы сохранились хорошо. За бугром было видно, что медведица повернула назад, и медвежата за нею, прошла метров сто к берлоге и снова круто повернула… А дальше шла все прямо, не сворачивая, и так быстро, что медвежата, судя по следам, бежали и отставали. На крутом подъеме одного из них она шлепнула. Судя по следу, он кубарем покатился по склону и тут же пустился догонять.
А она все шла и шла, прямо на север.
Перейдя ручей, медведица с медвежатами легла под ветви могучей лиственницы.
Андрей и Василий, внимательно оглядев следы, идущие к лиственнице и от нее, решили: и те и другие одинаковые, вчерашние, и, наверно, семейство не долго пролежало в этой неуютной берлоге.
Прошли почти пять километров (по шагомеру) и вошли в бурелом. Там насторожились, зарычали собаки.
Андрей показал жестом: «Стоп!»
Сняв с плеча карабин, скользнул он в чащобу, и Василий — уже привычно — за ним, придерживая Чепкана.
Ждать и на этот раз пришлось (или показалось?) долго. Наконец-то они бесшумно появились. Рукой Андрей показал: «Уходим!»
Лишь когда отошли метров двести, он остановился, сказал:
— Залегла в пустой берлоге! Даже об удобстве уже позаботилась, веток натаскала!
— Шла она уверенно — значит, знала, помнила об этой берлоге! — заметил Борис.
— Не для того же она ее строила, чтобы забыть, — резонно рассудил Андрюша.
— Но знает ли она о берлогах других медведей — мы этого никогда не узнаем! — пожалел Борис.
— Об этом попробуем побеседовать с другим клиентом, из берлоги номер два, — улыбнулся Андрей.