– Сир, – обратился к королю Робин Гуд, – разбойники завтракают олениной, и вам придется довольствоваться той пищей, которая нравится нам.
Гарри улыбнулся ему и сел за стол с Кейт и гостями, а лучники стали подносить им огромные блюда с дичью и бутыли вина. В другой беседке на триумфальной колеснице расположились музыканты, которые в течение всего пира услаждали слух музыкой. Они играли на органе, лютне и флейтах.
Король не мог усидеть на месте. С кубком в руке он расхаживал вокруг столов, болтал с гостями, предлагал попробовать изысканные угощения и даже сам подавал их. Венецианцы глядели на него разинув рот и, несомненно, изумлялись, что король может быть таким добродушным, услужливым и общительным. Гарри вспомнил, что до приезда в Англию эти люди побывали в Париже, и в нем разгорелось любопытство.
– Поговорите со мной немного, – сказал он послам. – Король Франции, он такой же высокий, как я?
– Разница между вами совсем невелика, ваше величество, – ответил ему один венецианец.
– Он так же крепок телом?
– Нет, он не таков.
– А какие у него ноги?
– Помилуйте, ваше величество.
Гарри засиял улыбкой. Откинув подол длинного дублета, он хлопнул себя рукой по бедру и сказал:
– Взгляните сюда! И икры у меня тоже хороши.
Гости сдержанно захлопали.
Когда убрали столы, Гарри оседлал Говернаторе и начал выделывать курбеты и прочие трюки на коне; венецианцы бурно аплодировали.
– Я представляю, что вижу перед собой самого бога Марса! – воскликнул Джустиниан.
Гарри поклонился ему с седла, затем спешился и пригласил гостей принять участие в состязании лучников, которое с легкостью выиграл.
Днем Гарри и Комптон сорвали оглушительные аплодисменты на турнире. Гарри выкладывался как мог, зная, что некоторые венецианцы вечером уезжают во Францию, а значит, наверняка расскажут королю Франциску, как великолепно проявил себя в поединках английский монарх. Кейт и Бесси следили за ним с галереи, и Гарри кожей ощущал их взгляды, что побуждало его к еще бóльшим рыцарским подвигам.
Всю неделю под лучами майского солнца продолжались турниры. Николас Кэрью и его повеса-шурин, сын сэра Томаса Брайана Фрэнсис, присоединились к Гарри на площадке, король одолжил им лошадей и оружие, желая вдохновить всех молодых людей на ратные подвиги. В Кэрью он нашел себе надежного партнера, этот выдающийся турнирный боец прославился своим бесстрашием и отвагой. Кэрью был таким опытным наездником, что выехал на ристалище на лошади в шорах, чтобы она не попятилась от страха при виде троих мужчин, которые вынесли на площадку ствол дерева длиной двенадцать футов и установили его на упоре для копья на доспехах всадника. У Гарри отвисла челюсть, когда Кэрью проскакал вдоль всего ристалища, потрясая этим бревном, как копьем; зрители задержали дыхание, а потом разразились радостными аплодисментами.
На следующий день король отдыхал в парке со своими джентльменами. Под деревьями поставили стол, накрыли его скатертью, принесли посуду, пока мужчины, сбросив дублеты, катались по траве в шутливых борцовских схватках.
– Думаю, в результате победил я, – хвастливо заявил Фрэнсис Брайан.
– Нет, выиграл Гарри, – сказал Комптон.
– Он верно говорит. Я король, мне и быть победителем, – согласился Гарри и с усмешкой допил остатки вина из кубка.
– Да, как в картах и домино! – пошутил Брайан.
– Не напоминайте мне, – застонал Гарри, так как вчера вечером проигрался в пух и прах.
– Не расстраивайтесь! – хлопнув Гарри по плечу, посочувствовал ему Генри Куртене, его кузен, после смерти отца ставший графом Девоном. – Зато вы всех превзошли на турнире.
– Такова жизнь, – с видом мудреца изрек Брайан, покусывая стебелек травы. – К чему мне двор, войны, зрелища, привилегии? Я предпочитаю сельскую идиллию, мягкую постель и крепкую шлюху.
Раздался дружный смех.
– Вы на этом не остановитесь, – заметил Кэрью. – Вам всегда нужно двигаться дальше. Вы начинаете скучать через пять минут.
Это правда, подумал Гарри. Брайан был полон нерастраченной энергии и всегда готов к приключениям. Он, конечно, скандалист, злой на язык острослов, неисправимый интриган, человек двуличный и непостоянный в своих привязанностях, но при этом умен, образован, начитан, отличился на поле брани и обладал неотразимым очарованием.
И все же Брайан не Саффолк. Гарри скучал по своему старому другу. Мария и ее супруг со дня на день должны были вернуться в Англию, и он не мог дождаться радостной встречи с ними. Разумеется, он изобразит, что недоволен их ужасным проступком, но очень быстро позволит себе утихомириться и всех простит. А скоро первая часть выплаты их огромного долга окажется в его сундуках.
Глава 10
Мария опустилась перед ним на колени. Она была еще красивее, чем прежде, а в ее голубых глазах сверкали непролитые слезы. А вот и его любимый Саффолк склонил голову от стыда и самоуничижения, жаждет прощения, почитая себя счастливчиком, – голова-то до сих пор у него на плечах. Как же можно отказать им?
– Вы глубоко обидели меня, – строго произнес Гарри. – Я мог бы отправить вас обоих в Тауэр, а вас, милорд, осудить за измену. Однако… – Он намеренно замолчал, чтобы помучить их неизвестностью. – Однако любовь, которую я питаю к вам обоим, принуждает меня проявить снисхождение. Встаньте и давайте помиримся.
Мария поднялась на ноги. Гарри протянул к ней руки, и она прильнула к нему, всхлипывая от облегчения. Затем настал черед Саффолка быть обнятым и вновь принятым в фавор. Гарри окинул взглядом лица наблюдавших за этой сценой придворных, увидел фальшивые улыбки и понял, что многие радуются унижению Саффолка и думают, что тот заслужил еще более тяжелое наказание.
– Вы должны пожениться официально и открыто, – сказал Гарри. – Я не могу допустить, чтобы моя сестра выходила замуж тайком. Наш отец перевернется в гробу, и найдутся люди, которые скажут, что это вообще не брак.
– Гарри, это будет чудесно! – воскликнула Мария, потянулась к брату и поцеловала его. – Спасибо вам! Господь благословил меня, послав мне такого доброго брата!
Свадьба состоялась в церкви монастыря францисканцев в Гринвиче. Невеста была в расшитом жемчугом черном бархатном платье и французском капоре в форме ореола. Этот фасон головного убора вызывал множество возмущенных комментариев, потому что из-под него были видны волосы, а Мария уже замужняя женщина!
На церемонии присутствовал весь двор, однако торжества прошли тихо, потому что Гарри с горечью сознавал: его подданные, в общем-то, не одобряют этот брак, а среди гостей были люди, которые требовали казнить Саффолка. Он слышал нескладные стишки, которые ходили при дворе и в которых говорилось, мол, шерстяной ткани не стоит слишком задаваться, пусть даже ее сшили с золотой парчой.
Уолси, естественно, радовался тому, что все обернулось хорошо, причем не только для Марии и Саффолка. Гарри понимал, что архиепископ своим вмешательством в это дело превратил герцога из потенциального соперника в клиента, ищущего заступничества и покровительства. Теперь Саффолку придется работать в согласии с ним. Но на противоположной чаше весов стояло то, что он стал зятем короля. В этой связи ему полагались почести и уважение. Саффолк теперь занимал второе после Уолси место в Тайном совете, хотя редко появлялся на заседаниях, так как был занят другими делами: король поручил ему блюсти свои интересы в Восточной Англии, что, конечно, было очень на руку Уолси.
Из любви к сестре и своему другу Гарри милостиво сократил сумму штрафа. Вскоре после свадьбы Саффолк уже мог позволить себе траты на строительство прекрасного кирпичного дворца Саффолк-Плейс в своем герцогском имении на Темзе в Саутуарке. Помимо этого, он активно занимался переустройством в новомодном античном стиле своего загородного поместья Уэсторп-Холл в Саффолке, где Мария поселилась вполне по-королевски и имела в услужении пятьдесят человек. Герцог часто бывал при дворе, а вот Мария, к разочарованию Гарри, предпочитала жить в деревне, хотя время от времени появлялась в его резиденциях и, как вдовствующая королева Франции, получала преимущество перед всеми леди королевства, за исключением Кейт.
Наступило лето, и Гарри отправился в поездку по стране, в этот раз на запад. Он посещал свои города и замки, выслушивал жалобы подданных, но при этом не упускал случая поохотиться и щедро раздавал добытую оленину.
В середине сентября, когда они находились в Уокинге, Кейт пришла в его личный сад и сообщила, что она снова ждет ребенка.
– Это самая желанная новость! – воскликнул Гарри, привлек ее к себе и поцеловал. – Дорогая, вы хорошо себя чувствуете?
– Лучше не бывало, мой Генрих! – Кейт улыбнулась. – Некоторое время я втайне лелеяла надежду, но не хотела ничего говорить, пока ребенок не начнет шевелиться у меня внутри.
Дух Гарри воспарил. Голова вдруг наполнилась планами, как обустроить детскую для сына, какой у него будет двор, какие ему окажут почести, какими титулами он осыплет его и какое образование будет получать принц. Его назовут Генрих. Как же еще?
Позже в тот же день со своими радостными новостями пришел Уолси:
– Из Рима только что поступило известие. Меня сделают кардиналом.
Гарри сжал его руки:
– Томас, я от души рад за вас! Никто не заслуживает этой чести больше, чем вы. Ваше продвижение хорошо отразится на мне и на Англии!
– Я недостоин такой чести, сир, – стал отнекиваться Уолси.
Гарри хлопнул его по плечу:
– Не говорите глупостей! Ни у одного короля еще не было лучшего советника. Так что же дальше, а? Папский престол?
Король ожидал, что Уолси скажет, что он не рассчитывает стать папой, и был удивлен, заметив огонек желания в глазах нового кардинала.
– О нет!.. – протянул Гарри. – Мне не вынести потери самого способного человека в моем королевстве и моего доброго друга. Что я буду делать, если вы уедете в Рим?